— Зоя Борисовна, в первую очередь позвольте поздравить вас от имени редакции со знаменательной датой. Судьба подарила вам возможность помнить Москву такой, какой мы видим ее на старых фотографиях. Изменилась ли она со времен вашей юности?
— Очень изменилась. Мне трудно судить, в лучшую ли сторону, пусть это наши потомки оценивают. Но мне кажется, если бы не было опасности налетов, террористических актов, то все было бы прекрасно. Нашу столицу я обожаю. И лучше города, чем Москва, не знаю. А я объехала весь мир, начиная от Сан-Франциско и Лос-Анджелеса и заканчивая Софией, Токио и чем хотите. Я очень много путешествовала, так что есть с чем сравнивать!
Москва — выдающийся город по теплоте, доброжелательности, отзывчивости... Если с тобой что-то случается на улице, обязательно помогут, если произойдет, не дай бог, нападение, то заступятся — наши люди не будут убегать. Может быть, сегодня что-то изменилось, но всю мою жизнь было так.
— Каким вы видите прожитое столетие? Как удается держать в голове такой массив исторических событий и образов людей?
— Вопрос немного забавно поставлен: вы считаете, я в год понимала, что вокруг происходит? (Смеется.) Я помню себя, наверное, лет с шести-семи.
У меня было очень яркое отрочество, не менее яркая юность. Есть очень много спортивных воспоминаний: я выигрывала массу соревнований. А все благодаря отцу. Мой папа был деятельным и спортивным. Несмотря на высокий чин (профессор Московского станкоинструментального института, заведующий кафедрой Всесоюзного заочного машиностроительного института), он любил детей. А меня в шесть лет научил плавать. Просто бросил в воду: «Плыви!» Я с ужасом махала руками — а он не помогал, — и я научилась держаться на воде.
— Знаю, насколько вы любите Александра Вертинского, сами поете его романсы. Дарит ли весна 2024 года настроение петь — и если да, то что именно?
— Я знаю всего Вертинского наизусть и сейчас не буду выделять любимое. Но считаю его выдающимся романсистом. Кстати, он познакомил меня с талантливыми людьми, любившими его так же, как и я. В их числе — Олег Евгеньевич Меньшиков.
— Стихотворения Андрея Андреевича вы всегда наизусть рассказываете и знаете лучше всех. Но если произносят имя «Вознесенский», какое одно, ключевое произведение приходит на ум?
Заведи мне ладони за плечи,
обойми,
только губы дыхнут
об мои,
только море
за спинами плещет.
Наши спины —
как лунные раковины,
что замкнулись
за нами сейчас.
Мы заслушаемся,
прислонясь.
Мы — как формула
жизни двоякая.
На ветру мировых клоунад
заслоняем своими плечами
возникающее меж нами —
как ладонями пламя хранят.
...
А пока нажимай, заваруха,
на скорлупы упругие спин!
Это нас погружает друг в друга.
Спим.
— Помните ли вы свой первый учебный день в Государственном институте театрального искусства? Что значило для юной Зои поступление в один из главных творческих вузов страны?
— Для меня был счастьем сам факт, что приняли в ГИТИС, где вся публика была «прижата» к театру. Публика была яркой и интересной, но самыми потрясающими были наши тогдашние преподаватели: Алексей Карпович Дживелегов, Стефан Стефанович Мокульский (директор института в то время), музыкальный, поэтический руководители... Педагогическая атмосфера была замечательной — и мы любили всех своих наставников, может быть, к двоим или троим оставались равнодушны, а так очень любили всех.
— Избитый вопрос, но позвольте пойти по проторенной дорожке журналистов: какую свою книгу вы считаете самой важной?
— Автор всегда самой важной работой считает последнюю.
— Я так и думал, что вы назовете «Портреты эпохи». А какое из знакомств вы считаете наиболее мощно повлиявшим на вашу судьбу? Кто этот человек?
— Высоцкий. И похороны его засели в моей голове навечно. Когда его хоронили, я держала мертвую руку и шла за гробом. Я его очень любила, уважала и ценила. Многие люди просто восхищались его полублатными песнями. Но в моей жизни его некоторые — кстати, серьезные — песни сыграли решающую роль.
— Какие именно?
— «Охота на волков». Она была запрещена в СССР. И когда Андрей Андреевич ставил спектакль «Берегите ваши лица», из-за этой песни, звучащей на сцене, запретили всю постановку.
— Впервые вы опубликовались в «Знамени»: на календаре был 1967 год, разгар «оттепели». Кто из редакторов впервые вас заметил, при каких обстоятельствах состоялся ваш журнальный дебют?
— Главным редактором в «Знамени» тогда был, по-моему, Вадим Кожевников. А начинала печататься я под псевдонимом, потому что стеснялась и ожидала разгрома, считала, что по моим авторским начинаниям будет нанесен удар. Так что я назвала себя Ирина Гринева. С этим связан один смешной эпизод. Хотите расскажу?
— Конечно!
— После отправки рукописи к нам домой пришел незнакомый мужчина и сказал: «Я хочу увидеть Ирину Гриневу». Ему отвечают: «Здесь такая не живет». — «Ну как не живет. Вот ее рукой написанный адрес: Ленинградское шоссе, дом такой-то, квартира такая-то. Нам прислал рассказ новый автор, очевидно, молодой, так замечательно написано, хотим напечатать!» — «Точно нет таких!»
Короче, он разочарованно ушел, не догадавшись, что Гринева — это псевдоним. Потом-то разобрались, но самая-самая первая публикация не состоялась.
— Нынешняя наша молодежь поступает в ГИТИС, «Щуку» и «Щепку», в Литинститут. Выбор творческой профессии — это риск в любые времена. Какой совет вы бы дали сегодняшним ребятам, которые твердо решили стать «лириками», а не «физиками»? Есть ли секрет успеха от Зои Богуславской?
— Не знаю, добилась ли я успеха, но никаких особых усилий для этого я не делала. Я только старалась всегда говорить правду.
Считаю, что самое главное в жизни — чувство собственного достоинства: я всегда должна быть равной сама себе. Вот весь секрет.