Три десятка пропавших детей. От совсем маленьких до подростков. 10 месяцев на днях исполнилось самому младшему — Кфиру Бибасу, три годика сестрам-близняшкам Эмме и Юли Кунио. Их подруге Эмилии Алони — шесть лет.
В виртуальном пространстве недавно создали мемориал памяти жертв 7 октября. В нем фотографии тех, кто умер, и тех, о чьей судьбе все еще ничего не известно.
Никто не знает, живы ли эти дети. Боевики во время захвата заложников обычно отпускают на волю малышей с матерями не из-за своей человечности, просто с ними слишком много мороки, требуются памперсы, специальная еда, груднички могут безостановочно плакать, трехлетки — звать маму, дети первыми страдают от обезвоживания…
Тут либо отпустить, либо убить — третьего не дано. Но надежда, как всегда, умирает последней.
Одна из пленниц — 13-летняя Гали Таращинская. 13 ей исполнилось уже в плену в ноябре.
О ее судьбе на конференции «Железные мечи»: за кулисами войны в Израиле. Информация из первых рук» рассказал отец, 47-летний Илья Таращинский, бывший репатриант из России.
В Израиль Илья приехал 27 лет назад, в 1996 году. В юности жил на Дальнем Востоке.
А потом большую часть жизни — уже на Ближнем Востоке, в кибуце Беэри, вплоть до 7 октября 2023 года.
«Беэри находится неподалеку от границы с сектором Газа. Оттуда его видно невооруженным глазом. Я часто бывал рядом с границей, катался на велосипеде, гулял с собакой. Собаку тоже убили 7 октября. Все оказалось иллюзией. Трудно понять, если живешь в привычной среде, что что-то происходит не так», — рассказывает Илья Таращинский.
Кибуц Беэри — самое крайнее поселение на границе с сектором Газа. Там проживало около 1000 человек.
Люди, которые селились у границы с сектором Газа, в основном пацифисты, а не радикалы, они за перемирие, за создание двух государств и соблюдение прав человека. Иначе бы не рискнули соседствовать так близко.
7 октября были убиты по меньшей мере 130 жителей кибуца, в том числе женщины, дети, младенцы. Десятки людей, целые семьи, угнаны в заложники.
«Постоянно велись какие-то разговоры о том, что может быть обострение. Мы привыкли к бомбоубежищу, которое у нас построили лет десять назад, к периодическим обстрелам, мы надеялись на технологии, на солдат, которые нас прикрывали. Я чувствовал себя защищенным. Нам привили это чувство безопасности… Мы были как рыба в воде, которая не понимала, что она в воде, пока ее не выбросило на сушу. У меня сейчас ощущение, что я и есть такая рыба — потому что жил в иллюзии безопасности», — продолжает Илья.
После захвата кибуца террористы ходили от дома к дому, врывались внутрь, бросали гранаты, убивали местных жителей и жгли здания. Илья с детьми — 12-летней дочерью Гали и 16-летним сыном Лиором, которых он брал на выходные у бывшей жены по договоренности с ней — спрятался в бомбоубежище.
«Я знал, что отряд первого реагирования должен держать позиции 10–15 минут, не больше, до прибытия армии… Но армия не пришла. Долгие, долгие часы никого не было… Часов шесть, семь, восемь… Мы были один на один с террористами».
Илья говорит, что террористы напали не на солдат или военные базы — на стариков, женщин и детей. Когда ты приходишь в дом, чтобы убить, и целенаправленно убиваешь невинных граждан, теряется грань. У самого Ильи тоже не было оружия, чтобы защитить себя и своих детей, он надеялся на военных.
Оставаясь в бомбоубежище, брат с сестрой переписывались с матерью, которая была в кибуце, у себя дома, к ней террористы не дошли. Дети сидели в телефонах и просили помощи, но помощи не было, начался пожар, потому что к ним в убежище бросили гранату. А потом раздалась автоматная очередь.
Их комната быстро наполнялась дымом.
Гали подбежала к пуленепробиваемому окну, она пыталась открыть его, потому что ей не хватало воздуха. Им всем не хватало воздуха. Снаружи снова шли автоматные очереди. Все заволокло пеленой. Лиор закричал откуда-то издалека: «Папа, я задыхаюсь, мне тяжело дышать!» Илья повернулся к сыну, позвал его, но тот перестал отвечать. Тогда они с Гали выпрыгнули вместе. Лиор остался внутри.
Только поздно ночью Илья услышал иврит и увидел солдат, которые искали выживших.
Мужчину вывезли в безопасное место вместе с другими семьями. Где Гали, он не знал. В тот же день погибла первая жена Ильи, мать его старшей дочери.
«Сначала нас эвакуировали на Мертвое море, но с тех пор, как нам сообщили о том, что Гали в заложниках, мы с бывшей женой, матерью Гали и Лиора, переехали в Тель-Авив и находимся на площади вместе с другими семьями», — говорит Илья Таращинский.
Я читала про Илью Таращинского в ТГ других израильтян, он живет на площади у тель-авивского музея, где вместе с родственниками остальных пропавших пытается достучаться до израильских политиков, участвует в митингах, дает интервью, принимает помощь. Очень многие люди просто подходят к ним и предлагают все, что только нужно, бесплатную еду, такси, ночевку. Государство уже выплатило им страховку за погибшего сына. Политики обещают победить ХАМАС.
«Даже если они победят ХАМАС, но не возвратят людей, которые сейчас там, это будет провал», — считает отец несовершеннолетней заложницы. У него нет ответа на вопрос, как же так могло произойти, что события 7 октября в Израиле вообще стали возможны.