Примечательно, что обвиняемых по этому делу было четверо, и это две семейные пары, которые в годы войны, по версии следствия, промышляли кражами, а в итоге стали соучастниками зверского убийства.
Обозреватель «МК» изучила уникальное дело. Эта история и про жуткое преступление, и про отправление правосудия по нему в тяжелейшие для страны годы.
Сразу оговорюсь: необычную находку обнаружила я сама в архиве Забайкальского краевого суда, когда перебирала хранящиеся здесь дела. Самые старые датированы 1941-м и 1942-м (рассмотренные до этого периода переданы в Госархив).
Казалось бы, в тылу людям было не до криминала, ведь силы брошены на реализацию лозунга «Все для фронта, все для победы». Но не зря говорится «кому война, а кому мать родна». Так что и в лихую годину случались квартирные кражи, уличные грабежи и убийства. А Забайкалье традиционно было одним из самых неблагополучных регионов, где в военные годы орудовали целые банды. Но было ли преступление, о котором пойдет речь, делом банды?!
И вот дело передо мной. Папочка пухлая, несмотря на то, что в ту пору было принято экономить и бумагу, и время. К слову, в архиве есть уголовные дела, которые состоят всего из нескольких листков. Как пример: уголовное дело против работницы столовой, которая обвинялась в… невыходе на работу в один день и отлучке на 4 часа в другой. Девушку приговорили к пяти годам (!) исправительных лагерей, дав отсрочку на весь период войны с оставлением на работе (но есть пометка: если она хорошо себя проявит, то может быть освобождена от наказания).
Но вернусь к необычному (с точки зрения оформления) делу.
3 февраля 1942 года. В 7 утра в небольшом поселке прииска Октябрьский Забайкальского края (где жили старатели) загорелся частный дом. Пожарная команда приехала на место через 15 минут.
«Из пламени огня были вынесены женщина, мужчина и двое детей. После этого приступили к спасению вещей и одновременно тушению пожара. Установлена причина возгорания: злоумышленники убили семью в составе 4 человек, а затем подожгли дом».
Погибшему мужчине было 40 лет, женщине 32 года, девочке 3 годика, мальчику всего 6 месяцев. Читать результаты судмедэкспертизы трупов невыносимо. Огонь почему-то оставил почти не тронутыми ситцевое платьишко и байковую распашонку...
О преступлении доложили прокурору Забайкалья, дело взяли на особый контроль.
Первые документы (акты, протоколы) в основном на тетрадных, в линеечку, листках. Бланков протоколов у милиционеров не было. Но зато были специалисты-эксперты. Чернилами на кальке четко нарисован план места преступления, а сделанные на пожарище фотографии вообще отличного по тем временам качества.
В процессе расследования милиционеры, очевидно, из-за острого дефицита бумаги, начали использовать любые попавшиеся под руку листы, где было хоть какое-то свободное пространство. В ход пошли страницы из книг и журналов…
На обрывке школьной тетради оперуполномоченный пишет, что в квартире некой юной девушки по имени Муза нашли вещи, которые принадлежали погибшей семье: женские туфли, пуховой платок, две тужурки, мешок с продуктами...
Музе было на тот момент всего 20 лет. Она работала старателем на прииске, в то время как муж находился на службе в Красной армии. Из протокола ее допроса следует, что вещи якобы подкинул незнакомец в черной шубе и с топором.
Первоначально подозрения пали на Музу, но вскоре следы привели к другим преступникам. Следствие, и это довольно необычно само по себе, арестовало сразу две семейные пары. Две четы, проживавшие на прииске, занимались кражами продуктов и вещей. Причем следователь посчитал, что изначально мужчины вовлекли в свои темные дела жен, а роль тех состояла в реализации ворованного. В деле три эпизода, в том числе воровство со склада больницы. До поры до времени «криминальный семейный подряд» работал, что называется, без «мокрухи». А потом якобы члены этой ОПГ выяснили, что некий гражданин Устьянцев недавно продал один дом, а значит, у него есть деньги и ценности. В общем, две четы пришли в дом к Устьянцевым и расправились со всеми членами семьи. Но все это, подчеркну, по версии следствия.
Буквально через два дня после пожара были арестованы 47-летний Ефим и его 42-летняя супруга Акулина, а также 28-летний Павел и его 22-летняя жена Евдокия. Чтобы зафиксировать все этапы следственных действий, использовались картонки и старые продуктовые карточки (оперативник пишет на той стороне, которая оставалась чистой), а еще рисунки мишеней для стрельбы.
Протокол допроса Ефима. Судимый; работал какое-то время на прииске, но накануне войны уволился. Ничем не занимался, в ряды добровольцев записываться не спешил.
«Виновным себя в убийстве семьи Устьянцевых признаю». Это цитата из протокола. «Поясню, что совершил его не с целью ограбления, а на почве ссоры, возникшей после употребления спиртных напитков». Выходило так, что вещи он просто прихватил с собой — не пропадать же добру, раз хозяевам они больше не понадобятся. При этом он настаивал, что был один, а жена узнала обо всем потом, когда он попросил «спрятать манатки». А насчет приятелей, Павла и Евдокии, дал показания, что с ними почти не общался.
Однако следствие настаивало: преступление совершено при участии всех четверых по заранее разработанному плану, где главная роль была отведена Ефиму (Павел дежурил неподалеку, жены ждали дома).
Протокол очной ставки Павла и его супруги Евдокии интересен тем, что они дают разные показания о ночи убийства. Павел уверяет, что был дома и ушел на работу (трудился кочегаром) в 9 утра, а супруга говорит, что его дома не было уже в 4 утра.
«Павел, несмотря на предупреждения, соскакивал с места, поднимал шум, выражался нецензурными словами с той целью, чтобы жена давала другие показания, и указывал, какие именно» — цитата из акта. Рядом справка на обрывке бумаги о том, что Евдокия за две недели до преступления лежала в больнице — потеряла ребенка. Удивительно, что все необходимые следственные действия были не просто проведены, но и тщательным образом задокументированы, несмотря на дикий дефицит бумаги. В целом в деле около 150 листов. Есть листки, вырванные из Уголовного кодекса и комментариев к нему, где записи делались ручкой между печатных строк.
Читинский областной суд рассматривал дело два дня — 18 и 19 июня 1942 года. Мужчинам назначил высшую меру наказания — расстрел. Акулина получила 8 лет, Евдокия 5. Сам приговор похож на школьное сочинение, поскольку написан на тетрадных листиках.
В материалах уголовного дела есть несколько конвертов. В каждом тряпочки размером с лист. На них заключенные переписывались друг с другом. В основном это письма мужей своим женам.
Самая душещипательная переписка — между Павлом и Евдокией.
Письмо Павла (орфография сохранена. — Авт.):
«Дуся, прошу тебя и умоляю, не плачь и веди себя спокойно.
Дуся нас увезут, а тебя должны отпустить.
Забери что есть, прошу только тебя. Веди себя как человек, не попадай куда не положено.
Дуся, я тебя не забуду по гроб жизни. Пока я буду живой, я прошу Дуся и ты меня не забывай.
Дуся мне тебя очень жаль, но ты все равно должна выйти на волю.
Дуся прошу тебя об одном: дождись три года, а потом смотри сама - тебе будет видно. Я должен все равно приехать на суд.
Дуся милая моя, не плачь, не расстраивайся обо мне, живи сколько отмеряно, только не забудь меня.
Я тебе не предам, а сам останусь в колониях.
Не плачь обо мне».
Ответ Дуси:
«Паша, я не знаю, что буду делать, когда увезут тебя, наверное, я сойду с ума дорогой.
Пашенька, ох, поверь, как мне трудно с тобой расставаться. Паша, ты пишешь, что ждать тебя три года, а потом выходить замуж. Я такая несчастная, что больше не увижу тебя».
Павел, новое письмо:
«Я прошу тебя быть самостоятельной и не бросаться на мужчин».
Дуся:
«Мне не жить без тебя, лучше наложить руки. На сердце печаль и слезы. Я бросила на карты (видимо, погадала. — Авт.) и на тебя выпал удар. Я сразу подумала, что дело плохо. Но Пашечка неужели нам с тобой не судьба?»
Ефим в своих письмах винит во всем жену Акулину (называет ее Лина). А одно из посланий он не написал, а …вышил. «На память Лине от Фимы, помни, что довела ты меня и себя».
Председатель Верховного суда СССР внес протест, посчитав недоказанной вину Акулины, Павла и Евдокии в убийстве. Верховный суд РСФСР с этим согласился. Павлу заменили расстрел на 10 лет, Акулине снизили срок до 3 лет, Евдокию оправдали. Все это было бы невозможным, если бы следствие пошагово не документировало все, несмотря на отсутствие бумаги и бланков. Но оно проявило смекалку и не отступило от буквы закона. И хотя следователи могли ошибаться по поводу участия в убийстве всех четверых и по поводу создания целого ОПГ, они сделали все, чтобы Фемида потом могла принять правильное решение.