По-моему, она идеал русского человека вообще. Не надо слов, вы всё видели. И понимали, и чувствовали. Хотелось сказать: учитесь, пока она жива… И все равно учитесь.
Прожить такую жизнь: и дольше века длится день. Век без малого. Так прожить.
Ни от чего не отказываться. Жить в водовороте, навстречу волнам. Отдаться страсти… Но смерить гордыню и уйти в спокойные истинные чувства, достойно и благородно. А то, что было, когда в омут с головой, не забывать никогда, это в ней осталось на всю жизнь.
Театр, артистический мир, богема — она ничего этого не отрицала, она была сама такой. Когда Лариса Голубкина, выйдя замуж за Андрея Миронова, оказалась впервые в его компании с Ширвиндтом, Державиным, Захаровым, Гориным и Аркановым и услышала это все, не то что покраснела, она заплакала. Ничего, потом привыкла. Вера Кузьминична Васильева воспринимала этот фон, атмосферу как собственную, данную ей природу, не воротила нос, не делала большие глаза, но во всем сохраняла себя. Да, душевность, сердечность, да, чувство юмора, ирония над собой, но всегда сберегала дистанцию. Пусть небольшую, еле видимую, но точную, железную, непроходимую. Играла во все эти актерские игры, очаровательно смеялась, но знали абсолютно все: туда нельзя, руками не трогать. Так она берегла себя, свое бессмертное «я», то самое чувство собственного достоинства. Не выпячивая его, стараясь не разбрасываться, быть в тени, как истинный интеллигент, аристократ.
Никогда ни у кого ничего не проси — это именно про нее. Один только раз у Плучека про любимого Чехова — получила от ворот поворот. Один раз и больше никогда.
Не унижайся, не притворяйся, не суетись — это про нее. И какая здесь красота человеческая, женская.
Все роли ее как на ладони. В любимом театре их немного, но зато какие! Вот вам графиня Альмавива в «Женитьбе Фигаро» — какой шарм, какой Версаль! А Анна Андреевна, городничиха в «Ревизоре», — вот вам фарс, гротеск и все такое. Великолепные роли.
Несколько телевизионных воспоминаний, такое не забывается.
1981 год. «Песни Бориса Мокроусова». Исполняют суперзвезда оттепельного кино Николай Рыбников и Вера Васильева. Это первая программа ЦТ. Рыбникова давно уже нигде не снимают, его почти забыли — судьба многих прекрасных артистов. Он принес с собой неразлучную гитару, они с Верой поют «Одинокая гармонь». Чудо-песня, и какой ее голосок! Грудной, звонкий, сдержанный, страстный — заслушаешься.
…После смерти Андрея Миронова и Анатолия Папанова в студию пришли Плучек, Васильева, Ширвиндт, Державин, Менглет, Авшаров… Весь цвет Сатиры. Те, кто остался. Они вспоминают ушедших друзей, великих актеров. Вера говорит… Так мудро, душевно, до слез. Про любимого Андрюшу (да ведь он ей как сын), про Анатолия Дмитриевича неповторимого.
…2020 год. «2 Верник 2», «Культура». Перед ведущими сидит 94-летняя женщина, да, все та же прямая спина. Верники по-щенячьи влюблены в нее, она им необыкновенно интересна. Как женщина, как актриса. Между ними идет кажущаяся легкая куртуазная беседа, но в каждой фразе затаенный смысл, зарубка на память. Вера кокетничает (она ведь совсем не умеет, не любит готовить — не может быть! — ну, разве что посуду помыть). Это так мило, легко, изящно. Она все, всех помнит, знает, она вся — жизнь, которая ей так интересна. Она современна, она в теме, а разве можно отстать. Сама она никуда не спешит, это время гонится за ней. Она на своем месте, в своей роли. Это называется гармония. Одинокая? Нет, ну что вы!
В ее театре много прекрасных людей, было и есть. Вот Шура Ширвиндт, верный и выдающийся, всегда рядом. Но по сравнению с Верой он мальчишка еще, ему всего-то 89. Какие его годы. А Вера свое отыграла? Это как хвост кометы, до трепетного восторга знакомый образ. Такой теплый, такой невесомый, такой душевный. Какая жизнь! Какая роль!
ЖИЛ-БЫЛ ШТИРЛИЦ
Как там у Парфенова: «то, без чего нас невозможно представить, еще труднее — понять». «Семнадцать мгновений весны» — именно то и есть. Мы все вышли из этой шинели Штирлица. Как Высоцкий выразил русских-советских, так и фильм этот сказал о нас очень многое.
Как там у Горького? «Всем хорошим в себе я обязан книге». А помогла книга-то? Перефразируя: всем хорошим в себе мы обязаны Штирлицу, Максиму Максимовичу Исаеву, а также Семенову, Лиозновой, Таривердиеву, Кобзону и тем прекрасным артистам. Помогло?
«Мгновения» показывают сразу по двум каналам — Первому и второму «Россия 1». Когда такое было?
Так подчеркивается, что это кино государственной важности. 50 лет, а оно как новенькое. И Штирлиц такой молодой!
Да, идеология, да, Андропов, Цвигун, КГБ, внешняя разведка forever. Но гений Татьяны Лиозновой, Юлиана Семенова, Микаэла Таривердиева сделали эту картину необыкновенно человечной, вдохнули жизнь абсолютно во всех персонажей, даже проклятых фашистов, во всю их верхушку. Все эти штандартенфюреры, гаупштурмбаннфюреры оказались здесь людьми, хотя на самом деле они нелюди. Так получилось еще и христианское кино, основа основ, сверхидея, выше партийного устава. С верою в любовь. Но без всепрощения, подставь вторую щеку — это оставим для Библии.
50 лет в эфире, а ты все ждешь, как когда-то ждали, переплывет ли Чапаев Урал под пулеметным обстрелом белых. Ну, может, сейчас… Поэтому смотрели по 30–40 раз. Вот так и Штирлиц, хотя там, в отличие от Василия Ивановича, сказка со счастливым концом.
Как и Чапаев, Штирлиц ушел в народ, в анекдоты, а это уже слава. Слава Тихонов.
Там у каждого свое кино, государство в государстве. Вот Тихонов, и какой взгляд, мысль. Тс-с, Штирлиц думает. А вот он Холтоффа коньячной бутылкой по голове. Красота!
А это Мюллер–Броневой, шеф гестапо, первая большая роль Мастера: «Верить в наше время нельзя никому, даже себе. Мне можно». Он тут всех переиграл.
А это пастор Шлаг, великий Плятт. Который совсем не умеет ходить на лыжах. Но он все равно обязательно дойдет. Потому что верит.
А это Клаус (Лев Дуров). И как поразительно Штирлиц убивает его одним выстрелом, и тот бух-бултых.
Вот Евстигнеев, Ев-гений, Плейшнер. И эта походка, и эта мука в глазах после концлагеря, и эта Швейцария, легкая музыка в зоопарке. Так хочется, чтобы она не кончалась. «Воздух свободы сыграл с Плейшнером шутку…». «Да, я ошибся…»
Куравлев–Айсманн, тот еще вояка с черной повязкой на глазу. Благородный персонаж (да, и среди нацистов такие были). Друг Штирлица, его не сдавший.
Молодые еще Табаков и Лановой, германская элита. И тот кадр на аэродроме, когда Шелленберг вытащил Вольфа из-под лап головорезов Мюллера. Блеск!
Борман. Это же Юрий Визбор на самом-то деле, представляете! Нет, не представляете, кем был Визбор тогда.
Катя Градова, Кэт. «Мамочка» ты будешь кричать по-рязански». И как страшно кричал ее мальчик при открытом весеннем окне. «Вот! Вот!» и два выстрела от гэдээровского актера Отто Мелиса. И тишина.
…Светлана Светличная, ее и не узнать. Разве что тот взгляд с поволокой. Габи, безнадежно влюбленная в Штирлица. А он — только в стариков и детей.
И свою жену на дистанции, на удаленке. Его встреча с женой, Элеонорой Шашковой, в кафе «Элефант» — отдельный шедевр всех «Мгновений».
И еще — фрау Заурих, гениальная роль Эмилии Мильтон. А должна была играть Раневская. Отказалась.
Ну и Инна Ульянова: «В любви я Эйнштейн». Просто женщина с лисой. Прекрасно!
«Не думай о секундах свысока…» Кобзон, а должен был Магомаев, потом Мулерман… И волшебная музыка Таривердиева, стихи Рождественского. И голос Копеляна за кадром, особая песня.
Вот это фильм, всем фильмам фильм. Наше представление о прекрасном. Помогло?