– Я упал и сломал плечо, - говорит Николай. – Это произошло накануне похорон Вячеслава Михайловича. Все случилось банально. В темном коридоре столкнулся с английским креслом и сильно повредил руку. У меня оказался сложный перелом. Врачи после детального осмотра сделали операцию. Операционным путем кость собрали, поставили титановую пластинку. Теперь буду ходить с ней.
– Вы из-за этого похороны пропустили?
– Я был в смятении: ехать или не ехать. Мне не хотелось смотреть, как сын обращается с покойным отцом. На мой личный взгляд, это было издевательство.
– Как вы относитесь к предложению Бабкиной и Сафронова перезахоронить Вячеслава Михайловича?
– Когда только Вячеслав Михайлович скончался, я поехал в мэрию – там не было возражений, чтобы похоронить Зайцева достойно. Но Егор, к сожалению, поступил очень жестоко по отношению к своему отцу. Искренне хочу, чтобы Вячеслав Михайлович Зайцев был захоронен достойно. Мы вчера с женой были на Новодевичьем кладбище – у нас там много знакомых нашли последний приют. Мы туда зашли и первым делом подумали, что, конечно, Вячеслав Михайлович должен быть похоронен именно там.
– Говорят, что перед уходом Вячеслав Михайлович очень плохо себя чувствовал. Вы это замечали?
– Мы последний раз встречались с Вячеславом Михайловичем 24-го апреля (он умер 30-го апреля – авт.). Я проводил его творческую встречу с жителями Восточного округа Москвы. У нас с ним такой формат за последний пять лет был отработан. Вячеслав Михайлович приехал, но он себя чувствовал плохо. Последние три года ничего хорошего в его самочувствии, к сожалению, не было. Поэтому, когда Олег (помощник Зайцева – авт.) позвонил мне и сказал, что его по «Скорой помощи» увезли в больницу, у меня сразу возникло ощущение, что так и будет, как потом случилось.