2% детей в РФ — сироты при живых родителях
Почему семьи беззащитны перед беспределом государства в лице органов опеки? Как им отстоять свои права, ведь большинство российских родителей, попадающих под каток «ювеналки», малограмотны и запуганы. Слова лишнего не могут сказать.
В случае с Олесей Тимоховцевой чиновники проиграли, что почти невероятно в ситуации, когда судебные решения об ограничении в родительских правах штампуют пачками.
В итоге все закончилось воссоединением семьи и покупкой большого дома. «Я прошу немедленно, суперсрочно там сделать косметический ремонт. Будем и дальше обеспечивать помощь по сопровождению этой семьи», — заявил губернатор региона Роман Старовойт. Естественно, помогла огласка, все-таки одиннадцать детей — редкость для нынешней малодетной России, окончательно провалившейся в демографическую яму.
При этом в стране с удивительным упорством насаждается социальное сиротство сверху.
В 2021 году в РФ насчитали 494 тысячи детей, «переживших опыт социального сиротства» — так это теперь называется, то есть порядка 2% от всех несовершеннолетних в стране.
2% маленьких россиян, чьи родители живы и здоровы, но лишены родительских прав или ограничены в них.
Есть те, кто по простоте душевной и под диктовку опеки, как Олеся Тимоховцева, сам просит временно до улучшения жилищных условий поместить их потомство в приюты или отправить в летние лагеря, а затем не может забрать обратно. Это известная схема отобраний, чтобы обходиться без полиции, без воплей и истерик, чтобы дети не голосили и их в прямом смысле слова не приходилось отрывать от матери, чтобы не нервничали сотрудницы опеки, все же, наверное, нелегко чувствовать себя чудовищами во плоти.
А тут женщина сама, своими руками подписывает документы, передает детей — и с концами.
Думаете, кто-то из чиновников хоть раз ответил за то, что натворил?
Все на своих местах. Все при делах. Участвовавших в процессе против Олеси Тимоховцевой даже никак не пожурили.
Все равно у нас для вас других сотрудников опеки нет. Причем и сами работники этой структуры часто не в восторге от того, что им приходится делать. Зарплата маленькая, ответственности много. Люди с хорошим юридическим и педагогическим образованием, востребованные в своей профессии, ясное дело, на такие вакансии не пойдут.
«В опеке можно работать в тех регионах, где крепкие родовые семьи и мало сирот, скажем, как в Чечне, — анонимно согласилась рассказать о своих обязанностях одна из бывших сотрудниц, женщина из этой структуры уже уволилась. — Или в Москве, где деньги приличные — примерно 50–80 тысяч. Но никто адекватный надолго не задержится в органах опеки и попечительства где-нибудь в российской глубинке, где спилось 40% населения, а на зарплату специалиста в 25–30 тысяч не проживешь. Это очень неблагодарный труд. Соглашаются на него только те, кого нигде не берут или, как я, кому приходится по семейным обстоятельствам».
Иногда со временем нарастает «комплекс бога» — чувство собственного превосходства и вседозволенности. Да, ты сама — маленький человечек, и от тебя мало что зависит в этом мире. Кроме этих несчастных многодетных мамашек, бедных, бесправных, брошенных, обездоленных, забитых, нередко маргинальных. Вот они полностью в твоей власти, никуда не денутся. На них можно отыграться всласть.
Никому не интересно — любят ли эти несчастные женщины своих детей на самом деле, можно ли им помочь, все это совершенно неважно. В современном российском обществе, базирующемся на страхе и насилии, сотрудники опеки также выбирают кнут, а не пряник.
«В содеянном раскаиваюсь»
«А знаете, что это такое — выдирать плачущих грязных ребятишек в количестве трех человек из рук матери, к которой те намертво прицепились? Думаете, полиция помогает — как бы не так. Стоят и смотрят, и наверняка осуждают про себя. Я через все это сто раз проходила, — добавляет собеседница. — Со временем действительно становится все равно, ты уже не вчитываешься во все эти бумажки, во все эти судьбы, в глаза детям не смотришь и крики их не слышишь — делаешь по шаблону, лишь бы отстало начальство…»
В одном из российских городов комиссия по делам несовершеннолетних предлагает родителям заполнить типовую форму документа для получения назад своего уже изъятого ребенка. Все написано заранее за родителей: там, где пропуск, требуется только подставить собственную фамилию и имя ребенка вместо условного «Иванова Ивана Ивановича, 1 января 2010 года рождения».
Что же изложено в этой бумаге?
Родителю на полном серьезе предлагается документально и добровольно оговорить себя. Так называемая презумпция изначальной вины.
«…я находилась по месту жительства (адрес) в состоянии алкогольного опьянения, в доме создала антисанитарные условия. Сотрудниками полиции сын (дочь) был (а) (ФИО) отобраны по акту. На меня составлен протокол по части первой ст. 5 35 КоАП РФ. Я осознала свои поступки, в содеянном раскаиваюсь».
Важно отметить: когда такие подробности подают в суд чиновники — это их мнение и их версия событий.
Когда же подобную «явку с повинной» по шаблону человек пишет сам на себя — судом это будет рассматриваться как 100%-ное доказательство вины. И первый шаг к отобранию ребенка навсегда. Ведь после оформления такого заявления ребенка все равно сразу не возвращают, по закону дается время, чтобы дать официальный ответ — передать несовершеннолетнего в родную семью или пустить дело дальше по судебным инстанциям.
Надо сказать, что наши доверчивые и неграмотные в юридических вопросах граждане, особенно в смятении чувств, часто не читают или не в состоянии проанализировать то, что им дается на подпись. Вина ли это их? Скорее, беда.
Делает ли государство хоть что-то, чтобы просвещать родителей в таких вещах, — нет, а зачем? Безграмотными легче управлять.
Причем в случаях, когда помощь опеки действительно срочно требуется, ее почему-то нет. Или опека слепа и глуха. 2020-й. Брянская область. Девочку четыре года (!!!) держала в чулане опекун, в темноте и привязав к стульчику, кормила отбросами.
Когда ребенка нашли, та выглядела на три года. Почти ослепла, не умела ходить, разговаривать. Самое страшное, что все это время приемную семью регулярно навещали представители опеки. Как оказалось, проверяющим кураторам опекуны регулярно демонстрировали другого ребенка — родного. Прямо как в сказке «Морозко» любимую дочку выдавали за сиротку, взятую из детского дома. В семье, кстати, было несколько приемных детей. И за всех них опекуны получали выплаты. 45-летняя опекунша даже имела знак отличия «Материнская слава».
Семь кураторов от опеки ходили в семью годами, в итоге никто из них не заметил подмены?! Вот как такое может быть?!
Ситуация с «маугли из чулана» оказалась на личном контроле у председателя Следственного комитета Российской Федерации Александра Бастрыкина. Опекуншу-садистку на восемь лет отправили в места не столь отдаленные. Начальница опеки за халатность была приговорена к году содержания в колонии-поселении. Но в самой государственной системе абсолютно ничего не изменилось.
В марте 2023 года в Сочи блогер-сыроед Максим Лютый заморил голодом месячного сына. Он считал, что может вырастить сверхчеловека, который станет питаться одним солнечным светом. Соседи знали о том, что сожительница Лютого, мать новорожденного, побирается и просит еду, что младенец вопит как оглашенный…
Где была в это время опека? Ведь малыш в результате умер. Ответа нет. Поэтому подобные вопиющие случаи так и будут продолжаться. Безнаказанность рождает вседозволенность.
Безвестно отобранные
За последние месяцы Россию буквально захлестнула волна отобраний детей. То есть их и раньше было много, но сейчас это просто пандемия какая-то.
То из одного города звонят, то из другого приходят тревожные вести. Курск, Омская область, Челябинск…
Достаточно набрать в поисковике название какого-либо населенного пункта в Российской Федерации и добавить фразу «опека отобрала детей новости» — и сразу выпадают десятки ссылок. По любому городу.
Опека как с цепи сорвалась?
В январе этого года в Челябинске похоронили участника СВО, известного в области спортсмена. А через несколько дней пришли к вдове, чтобы забрать двух дочек 5 и 7 лет.
Мама не была лишена или ограничена в правах, никаких преступлений не совершала, ранее не привлекалась. С точки зрения закона оснований забрать и удерживать детей у опеки вроде бы не было, но они это сделали.
Ситуация произошла из-за конфликта женщины с ближайшими родственниками, которые «просигналили» куда следует, донесли: якобы женщина после смерти мужа находилась не в самом лучшем состоянии и девочкам небезопасно с ней.
Конечно, ходили слухи, что родственниками могла двигать отнюдь не бескорыстная любовь к малышкам и тревога за их будущее, а большие денежные выплаты, положенные сироткам.
Мать и крестная разрывались между опекой и приютом, пытаясь вернуть детей. Им в ответ выдвигали множество требований: принести характеристику с работы, оформить справки из нарко- и психдиспансера, что мать не состоит на учете.
В результате ситуация была разрешена в пользу матери, но исключительно благодаря тому, что погибший был известен в спортивном мире, да еще и погиб на СВО, что дистанционно подключились юристы из Москвы и волонтеры, обрывавшие телефоны всех приемных Челябинской области от уполномоченного по правам ребенка до губернатора, в итоге девочки были возвращены домой. Ура-ура!
А сколько таких, безвестно отобранных?
В феврале этого года в Омской области завершился также резонансный процесс об изъятии детей из семьи Надежды Привалихиной и Виктора Вшивкова. У молодых родителей — отец, кстати, сам выпускник детского дома — потребовали отобрать троих сыновей — пятилетнего, трехлетнего и 10-месячного. Суд согласился с мнением органов опеки и попечительства о том, что мать плохо справляется со своими обязанностями. При этом разлучат и самих братьев, так как самый младший, 10-месячный малыш, страдает косолапием, которое по возрасту нужно срочно исправлять, сделать это можно лишь в Омске, а семья живет в городе Тара. Это 300+ километров по трассе, или почти 6 часов пути.
Да, через полгода родители смогут подать в суд, потребовав снять ограничения.
Но как изменится их жизнь за эти месяцы, захотят ли они вообще что-то наладить или пустятся во все тяжкие? Пока ребятишек безвозмедно передали бабушке. Но как отразится происходящее на самих малышах? Ведь подобное не забывается. Это шрамы на душах. Это травмированная психика и нередко сломанное будущее. Кто-то сможет, как Олеся Романцева из Калининграда, о которой в свое время писал «МК», несколько лет биться головой в бетонную стену, чтобы вернуть восьмерых детей. Кстати, их ведь тоже когда-то забрали «добровольно», потому что сгорело единственное жилье и в доме был нужен ремонт.
Самые младшие две девочки были переданы в итоге опекунам, они уже и не помнят свою настоящую маму.
Что ждет их в будущем, когда они узнают правду? Как они станут разрываться между двух семей?
Естественно, опекуны не хотят даже положенного по закону общения девочек с родительницей, им нужен комфорт и покой. Они были бы рады вообще никогда больше не слышать об Олесе. Их тоже можно понять. Но кто поймет Олесю, которая делает все возможное для воссоединения с детьми? Вот только плетью обуха не перешибешь.
А старшая дочка Олеси не очень хочет возвращаться к матери по другой причине — в 18 лет, если мать ограничена в родительских правах, ребенку должны дать бесплатную квартиру от государства. В этом случае желание иметь собственную жилплощадь побеждает какую-то там любовь.
Страшно наблюдать за катком, который едет по живым людям… Управляющие катком даже не оглядываются, что там позади — остался кто-то в живых или просто кровавое месиво вместо семьи?
Да, далеко не все родители одинаково идеальны. Мало того, по моему жизненному и журналистскому опыту, дыма без огня не бывает — я не знаю ни одну семью, где изначально проблем бы не было совсем и вдруг пришли и отобрали детей. Болевые точки есть всегда. Особенно у многодетных, в регионах, 60% из которых еще и нуждаются.
Но для этого и должна существовать профилактическая, патронажная система, которая помогает решить проблемы, а не создает валом новые. Да у нас многие семьи реально находятся на пороге выживания сейчас.
А им вместо помощи — презумпцию вины.
Все семьи разные. Но родную семью не заменит никто. Легко выгуливать «белое пальто», заявляя, что вот у этих дети едят бутерброды с икрой, знают пять языков и занимаются фигурным катанием, значит, их родители хорошие, а здесь ютятся в избушке на курьих ножках и хлебают пустые щи — следовательно, мама с папой плохие. Бедность здесь вообще не показатель. Тому пример — огромное число мажоров с разбитыми судьбами. Вообще, это настолько субъективно, что такое хорошо и что такое плохо, особенно когда речь идет о настолько личном.
Хорошо — это когда здоровью и жизни детей ничего не угрожает, когда родители заботятся и любят их, как могут и как умеют, в этом случае чиновники и опека должны сделать все, что от них зависит, чтобы сохранить кровные родственные связи.
Если, конечно, в будущем они не хотят получить еще одно травмированное поколение.
Бабушки с дедушками прав не имеют
Пока же у нас в стране предлагают усложнить передачу детей, находящихся в тяжелых жизненных обстоятельствах, даже самым близким родственникам — бабушкам и дедушкам. Так московская уполномоченная по правам ребенка Ольга Ярославская недавно выдвинула идею о том, что, оформляя опеку над собственными внуками, граждане должны проходить специальное обучение — так называемую школу приемных родителей, как и опекуны со стороны. Учеба эта длится в среднем около двух месяцев и выпускает «профессиональных родителей».
Мотивировала она это так:
«Когда родителей лишают прав по суду, у ребенка все равно остаются родственники, чаще всего это бабушки и дедушки. Им этого ребенка отдают. У них нет никакой школы приемных родителей, им никто не объясняет сложности подросткового возраста. Даже если они берут из хороших побуждений ребенка семи-восьми лет, потому что «я бабушка и дедушка», когда они доходят до пубертата, они просто не справляются с ним. И они говорят: ой, не получилось, ой, не справляемся. Бабушек и дедушек никто не обучает. Ну как? Эта норма не содержится в федеральном законодательстве, потому что родственная опека — это как бы прямая опека. Я считаю, что школу приемных родителей надо вообще всем проходить».
А когда внуки на летние каникулы к бабушкам приезжают, им ШПР не нужно проходить? Нет? А родные родители, которые не справляются с бунтующим подростком, не должны заодно сдать экзамены на то, имеют ли они право его воспитывать?
Чем эта инициатива может закончиться? Ну, кроме увеличения финансирования ШПР?
По статистике, у нас и так в стране под НЕродственной возмездной опекой дети находятся чаще, чем когда живут с бабушками и дедушками. Детей-сирот, находящихся на воспитании в семьях близких родственников:
на 2020 год — 175 057 чел. (48%),
на 2021 год — 167 793 чел. (48%).
Находящихся на воспитании в неродственных семьях:
на 2020 год — 189 254 чел. (52%),
на 2021 год — 183 410 чел.(52%).
При этом надо понимать, что во многих случаях кровные бабушки и дедушки ничего не получают за внуков. Тогда как посторонние «профессиональные родители» имеют финансовую выгоду всегда. Можно только предположить, чем это выгодно тем же представителям опеки — отдавать социальных сирот посторонним людям, на которых можно давить, которыми можно манипулировать и управлять, легко встраивая в нужную систему, которые имеют возможность отблагодарить…
Раньше, кстати, в некоторых профессиональных семьях количество детей доходило до нескольких десятков, и те уже никак не отличались от обычных детдомов — для государства это удобно, так как содержать такие мини-детдома все равно гораздо дешевле, да и для опекунов выгодно, так как нередко выплаты за таких воспитанников доходили до миллиона рублей и выше. Так что не надо о любви. Уберите выплаты за приемных детей — и вы увидите, чего эта любовь стоит.
Увы, органы опеки в России давно уже превратились в репрессивный орган. А все вопросы о ее реформировании неизменно повисают в воздухе.
«В нынешнем виде органы опеки реформировать невозможно, их можно только распустить и создать другую опеку», — еще 2,5 года назад заявил вице-спикер Государственной думы Петр Толстой на рабочей встрече с главой Патриаршей комиссии по вопросам семьи, материнства и детства иереем Федором Лукьяновым.
Но воз и ныне там.
Как-то даже странно, некоторые законы принимаются в Госдуме за один день сразу во всех чтениях, как будто бы горит, а некоторые — основополагающие, защищающие права традиционной семьи, как, например, тот же «Закон десяти сенаторов», отграничивающий произвол опеки и исключающий субъективное мнение сотрудников ювенальных структур при отобрании ребенка, — лежат без движения годами…