«Ездят по курортам на BMW, Ferrari, Lamborghini, при этом оформляют пособия»
На конференции по вопросам социальной помощи было сказано, что средства, полученные от продажи машин, украинские беженцы должны будут использовать на обеспечение своих потребностей.
— Я видела эту публикацию, — говорит Наталья. — В качестве примера там приводится немецкоязычный кантон Люцерн, расположенный в центре Швейцарского плато. На его территории зарегистрирован 141 беженец с Украины, которые имеет машину. 132 из них получают социальные пособия. По сведению местных властей, стоимость большей части их машин превышает размер пособия. Украинским беженцам уже выдали соответствующие предписания. На продажу автомобилей им отведен один месяц. Если машины не будут реализованы, социальная помощь прекратится.
Одна из беженок, Екатерина, сообщила изданию «20 Minuten», что лучше вернется домой, чем продаст свой кроссовер. По словам женщины, большинство украинцев не согласятся с этим решением. Или уедут из Швейцарии в другую страну, или вернутся на родину.
— Честно говоря, я очень сомневаюсь, что они вернутся на Украину, беженцы очень хорошо закрепились в Швейцарии, — считает Наталья. — Если и будут продавать машины, то только своим родственникам или друзьям с указанием минимальной суммы. Просто переоформят на них документы, а сами продолжат ездить на этих машинах по доверенности.
Всего в Швейцарии находится около 80 тысяч беженцев из Украины.
— То, что в кантоне Люцерн принято такое решение, я считаю справедливым. Аналогичные правила власти вводят также в кантонах Цюрих, Аргау, Базель-Штадт, Берн. Вы бы видели, на каких автомобилях сюда приезжают беженцы. Прямо сейчас у нас под окном стоит Mercedes-Benz GLB с украинскими номерами. Беженцы ездят на огромных джипах, BMW, Ferrari, Lamborghini, Fiat, редко увидишь их на Volkswagen Polo. При этом, они оформляют пособия, катаются постоянно и по европейским курортам, и к себе домой.
Министр правительства кантона Обвальден Кристоф Амстад, который является вице-президентом Постоянного совещания кантональных директоров, курирующих социальное страхование, недавно, например, признался, что они ни раз получали «сигналы» от местного населения о том, что беженцы подкатывают к собесу за социальной помощью на дорогущих спортивных автомобилях.
— Недавно мы сидели с мужем в кафе на берегу озера, а рядом расположились две украинские семьи. Они на чистом русском в полный голос обсуждали, куда им отправиться в путешествие по Европе, пока у них есть такая возможность. Делились впечатлениями, как уже несколько раз ездили к себе на Украину, перевозили вещи. И возвращались обратно. Те беженцы, у которых нет машины, ездят домой на маршрутках. Они ходят регулярно, возят пассажиров и посылки. В соцсетях полно подобных объявлений.
Как говорит Наталья, беженцы отлично устроились в Швейцарии.
— У них забрали сейчас выплаты на общественный транспорт, но пособия они продолжают получать. В месяц на каждого члена семьи им выплачивают по 500 франков (41 560 рублей). Соответственно, мама с двумя детьми получает 1500 франков (124 680 рублей). Это — чисто на питание. Им по сей день оплачивают медицинскую страховку. Они могут прийти в пункт социальной помощи и получить средства личной гигиены, средства для уборки дома.
Наталья рассказывает о двух знакомых беженках из Украины, чьи дети учились с ее сыном в одном классе.
— Обе сначала были крайне скромны, не разговаривали ни на английском, ни на немецком. Когда мы прошлым летом пошли с детьми в зоопарк, они не могли самостоятельно купить билеты. Государство, кроме пособий, предоставило им бесплатный усиленный курс по изучению немецкого языка. Они занимались по 5 часов в день, 5 дней в неделю на протяжении нескольких месяцев. Это была полная интеграция. Теперь они выучили язык, освоились, забрали к себе бабушек и дедушек. В соцсетях пишут только на немецком. Их посты пропитаны ненавистью к России и русским. Причем, у одной из них родственники живут в Москве. Сначала постят, рассказывают о бедных, несчастных украинских солдатах. О том, что под обстрелами гибнут невинные, мирные люди. А следом выставляют видео с горнолыжного курорта, из поездок по Италии, Испании. С коктейлем на фоне Эйфелевой башни. И снова идут посты о несчастных людях на Украине. Мне это не понятно. Если ты — беженка, у тебя статус защиты «S», зачем ты выставляешь фото с курортов? Показываешь, как тебе здесь замечательно живется. На мой взгляд, это — неэтично.
Наталья говорит, что одной из этих дам, пока у нее был языковый барьер, она помогала адаптироваться в городе.
— Мы вместе ходили на пикники, я приглашала ее к себе домой на кофе. Но как только она адаптировалась, стала сторониться меня. Увидев в соцсети, что она ездит кататься на лыжах в то же место, что и мы, написала ей: «Давай как-нибудь вместе покатаемся». Она не ответила. Зная, что я из Москвы, она теперь не хочет со мной общаться. Теперь я ей не нужна. У себя на странице в соцсети она пишет: «Вы, русские, еще получите сполна, где бы вы не находились».
«Планирую выйти замуж за европейца. И выйду!»
Беженцы считают, что украинцы, воюя, «защищают всю Европу», поэтому у них должны быть особые права. Им все должны, все обязаны.
— Когда мы приехали с семьей в Цюрих, моего сына определили в интеграционный класс, так как он не знал немецкого языка. Там максимум — 8 человек. И никто не говорит на немецком. Одна девочка была из России, кто-то из ребят из Польши, из Италии, из Словении. Там все направлено на их социализацию в обществе. Стрессовый фактор. Ты начинаешь понимать немецкий, другого способа коммуницировать с одноклассниками и учителем у тебя нет. Система классная, у меня ребенок моментально «схватил» язык. Он сейчас прекрасно владеет немецким с диалектом «Швицер-Дютч». Здесь он считается отдельным языком.
В начале апреля 2022-го, как говорит Наталья, в классе ее сына появились украинские беженцы.
— В нашей районной школе не было интеграционного класса. И сына определили в школу, которая находилась в семи остановках на трамвае. И выдали проездной. Также государство бесплатно предоставило продленку с обедом. На руке у сына были Watch-часы с GPS-модулем, которые позволяли отслеживать все его передвижения. Он мог в любой момент мне позвонить, если что-то случилось. Однажды ждала его со школы, понимала, что сын уже должен прийти, а его все не было. Открыла карту, увидела, что ребенок находится в двух улицах от дома. Подумала, наверное, зашел в магазин. На второй день произошло то же самое. Тут я уже начала выяснять, что происходит. И сын говорит: «Я провожал Богдана». Это мальчик-беженец из Украины, который недавно пришел к их класс. Я его видела. Он был, естественно, с украинской ленточкой. Они тут все поголовно с ней ходят, чтобы все видели и жалели их.
Наталья выяснила, что мама Богдана, встречая сына из школы, познакомилась с ее ребенком.
— Они вместе ехали в трамвае. Эта женщина попросила сына дать мой номер телефона. Он сослался, что мама не разрешает этого делать. Тогда она взяла руку сына, где были часы, и забила в память свой номер телефона. Сказала моему ребенку, что уезжает в командировку. Попросила сына, чтобы он встречал ее Богдана, отзванивался ей. А после занятий провожал его до дома.
Наталья вспоминает, как первые четыре месяца она провожала сына в школу. Они ходили по маршруту этого трамвая, прежде чем он стал добираться до школы самостоятельно.
— Он знал, как доехать до дома на автобусе, как добраться пешком, если встал общественный транспорт. Как добраться на самокате, на велосипеде. Мы с ним этот маршрут исходили вдоль и поперек. А здесь ребенок — без часов, без телефона. Я взяла телефон и позвонила матери этого Богдана. Получилось, что она взвалила ответственность за жизнь своего сына на моего ребенка. А если бы с этим мальчиком что-то случилось, пришлось бы нам отвечать. И она, святая простота, говорит: «Ой, простите, пожалуйста, мы, наверное, доставили вам неудобства». Говорю, если у вас возникли какие-то форс-мажорные обстоятельства, вы должны были договариваться не с моим ребенком, а со мной. Надо заметить, что подобная услуга сопровождения ребенка в школу и обратно, в Швейцарии платная. И это услуга отнюдь не дешевая.
Но украинские беженцы считают, что им все должны идти навстречу, всячески помогать.
— Я хожу в русскоязычный салон делать маникюр. Там работают две молдаваночки. Политические взгляды у нас разные, они все хотят в Европу. Но обе девочки хорошо воспитаны, понимают, где находятся. Мы с ними говорим на сторонние темы. По их просьбе я привожу им из Москвы инструменты для маникюра, потому что лучше наших российских — нет. Они потом мне делают скидку. Однажды сижу, делаю маникюр, а ко второй девочке садится женщина, здоровается на русском. Оказалась — беженка из Харькова. Еще раз убедилась, что ни на какой мове они не говорят, хоть и заявляют о дерусификации. Они сами не знают своего языка.
Из разговора стало понятно, что беженка приехала в Швейцарию на своей машине.
— Она устроилась работать няней в состоятельную украинскую семью. Причем, неофициально. Получает 5,5 тысячи франков (457 тысяч рублей), не платит налоги, так как нигде не зарегистрирована. При этом сидела, ныла, что ей, как беженке, выплачивают такое маленькое социальное пособие, «что просто невозможно». При этом, заметьте, маникюр здесь стоит 95 франков (7 860 рублей). Бедная, несчастная, не хватает ей денег на маникюр. Выяснилось, что они с мужем и двумя детьми уже год живут в отеле. Им, по инициативе хозяина, предоставляется завтрак, уборка, им меняют постельное белье. Их пускают в прачечную отеля и на кухню, где беженцам выделили специальное место. При этом она была недовольна, что у детей нет подходящего стола для занятий.
Когда маникюрша спросила беженку, собирается ли она возвращаться домой, та аж позеленела, выпалив: «Что, в Харьков? Да — ни ногой».
— Рассказала, что они уже почти все вещи перевезли, ездили в Харьков несколько раз на машине — туда и обратно. Беженец — ведь от слова «бежать». Они, как я поняла, спокойно передвигаются, все свои вещи уже распределили по знакомым. В отеле ведь места немного. В Харькове они сдают квартиру, получают деньги за аренду, сами живут в Швейцарии. Все это она рассказывала, приговаривая: «О, Боже, какой это шанс, какой шанс». Своих детей эта дама собирается определить в гимназию. А в Швейцарии это — статус «школы со звездочкой». Как у нас, например, школа при Бауманке, где образовательный процесс ориентирован на систему преподавания в высшей школе. Поступить в гимназию в Швейцарии очень сложно, для этого надо, действительно, иметь мозги. Когда маникюрша указала на это беженке, та парировала: «У нас проблем не будет, мы же — беженцы, нам везде — зеленый свет, мы придем — и для нас все сделают». У этой дамы заранее были заготовлены заявления на случай отказа: «Вы что, беженцев не уважаете? Что-то имеете против Украины?»
Беженка «на голубом глазу» выдала, что на границе они дали взятку, чтобы выпустили из страны ее 43-летнего мужа. Им оформили справку, что по состоянию здоровья он непригоден для службы в армии.
— Дама поделилась, что планирует выйти замуж за европейца. «И выйду!» — утверждала беженка. С мужем она давно собиралась разводиться. А сейчас у нее в планах натравить на благоверного полицию. Она намерена заявить, что он ее бьет. А здесь даже побои снимать не будут. В Швейцарии, если слышны крики в квартире, женщина звонит, вызывает полицию, то стражи порядка просто вышибают дверь. Женщине достаточно заявить: «Он меня трогал». У нее может не быть синяков, но при этом полиция заберет и арестует мужчину.
Наталья говорит, когда беженка услышала, что она из Москвы, у нее просто перекосилось лицо.
— Столько там было злобы. Я чувствовала, что она едва сдерживается, чтобы не сказать: «Москаль поганый». Когда уходила из салона, даже не взглянула в мою сторону и не попрощалась.
«Сказали сыну: «Мы тебя зарежем, а потом украинцы придут за твоей семьей»
Наталья говорит, что ее маленький сын не может слышать слово «украинский беженец», его всего трясет. За этим стоит леденящая душу история буллинга — запугивания, издевательств и травли.
— В какой-то момент интеграционный класс, где учился сын, разросся до 15 человек, из которых 13 — были украинские беженцы. Мой сын был единственным русским. Учитель была не готова к такому раскладу. Она не понимала, что говорят дети. Они разговаривали между собой по-русски. Через месяц украинцы освоились и начали обижать моего ребенка. Однажды он пришел домой и спросил: «Мама, а у нас что, в Москве, украинские солдаты ходят?» В школе ему дети сказали: «Скоро к вашим дедушке и бабушке придут украинские солдаты и вспорют им животы». Дети, конечно, транслируют то, что творится у них в семье. Мой муж, который очень аккуратно относится к урегулированию всякого рода конфликтов, написал письмо на адрес школы, чтобы были приняты меры. Учительница, действительно, поговорила с детьми, они обсудили этот конфликт. Было сказано, что они все здесь находятся, чтобы изучать немецкий язык, это их основная задача. Все здесь — братья, сестры, друзья, потому что школа — это их общий дом.
Только в конце года Наталья узнала, что ее сына продолжали травить.
— Эти дети схватили моего сына после школы, затащили в кусты и сказали: «Если ты хоть один еще раз что-то расскажет родителям, мы тебя зарежем, а потом украинцы придут за твоей семьей». Когда мой сын заходил в класс, они говорили: «О, пришел…», а дальше следовало грязное ругательство. Так они встречали его изо дня в день, и продолжали всячески травить. А сын молчал.
Наталья делится, что у мальчика сильно просела учеба, она заметила, что он стал грызть ногти. В конце учебного года, когда был организован пикник на свежем воздухе, они с мужем увидели, что сын взял тарелку с сосиской и ушел есть в самый дальний угол. Так и сидел там один.
— Я спросила его: «Сынок, что происходит? Расскажи». И, когда мы сели в трамвай, его прорвало. Его очень сложно заставить плакать, у сына очень сильный характер. А тут с ним случилась истерика. Ему тогда было 8 лет, сейчас уже 9. Когда мы во время каникул приехали в Москву, нам пришлось обратиться к психологу.
Как говорит Наталья, слава Богу, что ее сын за год усвоил немецкий язык. По решению учительницы, его перевели в районную школу, которая находится рядом с их домом.
— В начале нового учебного года, 16 августа, на линейке мы услышали, что у них в школе открыли интеграционный класс. Сын сказал: «Я не буду ходить в школу, я боюсь, что они меня убьют». И начал рыдать. Мы пошли к учительнице, объяснили, что происходит. Рассказали историю того, что происходило. Она оказалась очень хорошей женщиной, в прошлом жила в ГДР. Когда к ним в порядке обмена опытом приходили дети из этого интеграционного класса, учительница держала сына около себя. Говорила ему: «Если кто-то, что-то тебе скажет, или тебе что-то покажется, иди сразу ко мне. Я улажу любой конфликт, не бойся, я с тобой». И в этом году, в этой школе, они все это регулируют. Никаких вопросов не было.
Наталья говорит, что в ее семье украинцев всегда считали братьями.
— Сейчас мой сын их ненавидит, не может слышать украинскую речь. Так его воспитало общество. И мы ничего не можем с этим поделать. Пытаемся с мужем объяснить сыну, что не все украинцы злые, очень много среди украинцев хороших людей. Но он по-прежнему разделяет людей на «своих» и «чужих». Например, нашу сиделку, тетю Галю из Украины, которая ухаживает в Москве за моим лежачим отцом, он любит. Мы приезжаем, он ее обнимает, дарит ей подарочки. Она у нас работает уже 8 лет, приехала из Путивльского района, Сумской области, которая граничит с Курской областью.
У тети Гали, как рассказывает Наталья, высшее образование, она весьма адекватная, полностью на стороне России.
— Она прошла дактилоскопию, медосмотр, получила право работать в России. Но паспорт российский получать боится, потому что им ставят отметку в украинском паспорте, и из-за этого они могут лишиться недвижимости. У тети Гали на Украине остались пожилые родители и 20-летний сын, который работает на заводе в Киеве, прячется от мобилизации. Она опасается, что потом даже въехать на Украину не сможет. По рассказам ее родных, настроение жителей Украины во многом меняется. Хуторяне, когда видят пролетающие ракеты, в один голос говорят: «Чтобы они долетели до Киева, накрыли Банковую». Проклинают Зеленского, что он сделал со страной и людьми. Сын тети Гали мечтает оказаться в России. Он схватил две пневмонии. На заводе у них нет ни света, ни горячей воды, ни обогревателей. Люди умирают в тылу, погибают на фронте. А Зеленскому на народ плевать, ему надо, чтобы Украина вступила в НАТО.
— У кого нет денег и возможности уехать в Европу, остаются на Украине. Страдают от украинского режима. Вот кому, действительно, нужно помогать, а не тем беженцам, которые раскатывают на навороченных иномарках по европейским курортам.