Британка Ханна Дебенхэм вспоминает, как во время одного из их первых телефонных звонков для знакомства с украинской беженкой, которую она собиралась вскоре принять у себя дома, она надеялась, что вместе они смогут сделать что-то позитивное на фоне вооруженного конфликта. «Я сказала ей, что это наша возможность создать что-то прекрасное, — вспоминает женщина.
Сегодня, пишет Daily Mail, это чувство для Ханны оказалось пропитано горькой иронией – всего через три недели после того, как она – как и тысячи других добрых британцев, которые сделали то же самое – открыла свой дом для 36-летней украинки и ее десятилетней дочери. К своему изумлению Дебенхэм обнаружила, что ее благотворительность подвергается самым неприятным злоупотреблениям.
Удивительно, но беженка, которую 44-летняя Ханна и ее муж спонсировали в рамках программы «Дома для Украины», которой она давала деньги, с которой делилась едой и которую знакомила со своими друзьями, сообщила о Ханне в полицию, обвинив ее в современном рабстве. Это обвинение, если оно будет поддержано в суде, может привести британку к пожизненному заключению, рассказывает Daily Mail.
Обвинение стало началом трехмесячного кошмара для замужней матери двух маленьких сыновей, пяти и 11 лет. «У меня начались бесконечные бессонные ночи, я беспокоилась, что окажусь за решеткой, а мой старший сын получил травму», — говорит Ханна в эксклюзивном интервью Daily Mail. – Это было ужасно».
История Ханны, безусловно, служит наглядной иллюстрацией старой поговорки о том, что ни одно доброе дело не остается безнаказанным, пишет издание. Это также показывает темную сторону схемы, которая, хотя и является спасением для огромного количества украинских семей, не лишена проблем.
В то время как многие британцы завязали обогащающую дружбу с теми, кому они открыли свои дома, есть и те, кто начал сожалеть о своем гостеприимстве. Так, например, в июле стало известно, что 29-летний британец Тони Гарнетт бросил свою давнюю партнершу Лорну, мать двух его дочерей, ради 22-летней украинки Софии Каркадым после того, как она переехала в семейный дом. Другие говорят о том, что они перегружены ответственностью принимать часто травмированных гостей дома. «Я действительно хотела помочь кому-то, но объем поддержки, который вы должны оказать, ошеломляет», — рассказывала одна британка.
Ханна признается, что, возможно, по наивности, ее не беспокоила перспектива принять в своем доме украинскую семью. Трудотерапевт по профессии, она была воспитана в духе благотворительности. Поэтому, когда в начале этого года британское правительство объявило о своей схеме переселения, Ханна инстинктивно поняла, что хочет принять в ней участие.
Как пишет Daily Mail, у нее определенно имелось место для этого; полтора года назад Ханна и ее муж, работающий в сфере здравоохранения, переехали в дом с восемью спальнями в Акфилде (Восточный Сассекс), который они тщательно отремонтировали.
После обращения в украинскую благотворительную организацию Ханне сначала подобрали беженку, у которой была шестилетняя дочь, но договориться не удалось. «Я отказался, так как с самого начала эта дама постоянно просила у меня денег в слегка агрессивной манере. Это просто казалось неправильным», — вспоминает Ханна.
Ее следующей попыткой стал известный веб-сайт, рекламирующий украинских помощниц по хозяйству. «Я подумала, что таким образом я все еще могла бы переселить кого-то, но также давать им небольшое еженедельное пособие за то, что они будут присматривать за детьми», — говорит она.
В конце мая ей попалась анкета 36-летней женщины, которую Daily Mail именует Катей. Учительница английского языка, приехавшая из Винницкой области, беженка с энтузиазмом откликнулась на первоначальное сообщение Ханны. «Мы поболтали в WhatsApp, и она сказала мне, что она учительница английского языка, которая очень напугана, так как в 30 милях отсюда были взрывы».
Ханна сказала Кате, что поможет ей подать заявление на получение визы для въезда в Великобританию и что она также может заплатить ей за присмотр за детьми, а также помочь ей подать заявку на работу в качестве помощника преподавателя, если она того пожелает. В этот момент Катя упомянула, что у нее есть десятилетняя дочь, с которой она хотела бы в будущем приехать в Великобританию. «Я сказала ей, что она должна привезти свою дочь, — вспоминает Ханна. – Она написала в ответ, что плакала от радости. В целом она выглядела взволнованной и благодарной. Я тоже была взволнована. Я предполагала, что они станут частью семьи».
После того, как их заявления на получение визы были обработаны, Катя и ее дочь вылетели в Хитроу поздним рейсом из Польши 25 июня, и их забрал муж Ханны. Им дали отдельную спальню и ванную комнату, и они могли свободно приходить и уходить по всему дому, когда им заблагорассудится.
На следующее утро Ханна впервые встретилась со своими новыми гостями. «Кажется, она очень рада быть здесь. Она подарила мне бутылку польской водки и несколько магнитов на холодильник, которые мне показались очень милыми».
В те первые пару дней Ханна делала все возможное, чтобы помочь своим новым гостям освоиться. «Я взяла ежегодный отпуск и помогла ей открыть банковский счет, а также устроить ее дочь в школу. Я взяла ее с собой в магазин за едой и школьной обувью для ее дочери и дала ей 160 фунтов наличными — что эквивалентно половине стоимости ее авиабилета — чтобы у нее были деньги на разные вещи... Катя, кажется, завела новых друзей на месте — она выходила на несколько вечеров, пока мы присматривали за ее дочерью».
Поначалу все казалось хорошо, за исключением нескольких моментов. «Катя не умела убирать за собой, — говорит Ханна. – Всякий раз, когда она приходила, она просто сбрасывала туфли в холле и разбрасывала все свои сумки с покупками повсюду — и она никогда не прибирала за собой на кухне».
Тем не менее, Ханна говорит, что сначала она пыталась дать Кате передышку. «Я знала, что им нужно время, чтобы обосноваться. В конечном счете, хотя я хотела, чтобы отношения были устойчивыми, поэтому примерно через неделю я сказала, что было бы полезно, если бы она могла просто убрать свою обувь и убрать за собой. «Каждый раз она кивала, говорила «да», а потом просто делала это снова».
Когда к концу второй недели Катя продолжала оставлять за собой крошки и грязные тарелки, как говорит Ханна, вежливая просьба хозяйки соблюдать некоторые правила дома была встречена истерикой. «Я вернулась после рабочего дня и обнаружила, что дом в беспорядке, но когда я сказала Кате, что это не идеально, она пригрозила, что соберет чемоданы и уйдет, — вспоминает британка. – Я сказала ей, что это глупо и несправедливо по отношению к ее дочери».
После этого, рассказывает Ханна, Катя «фактически не разговаривала со мной, если в этом не было необходимости. Все это было довольно сложно».
События достигли апогея, когда к концу третьей недели Кати с семьей у нее была назначена встреча в отделе социальных пособий в Льюисе, и она была встревожена, когда Ханна не смогла ее подвезти. «В тот день я работала из дома, но у меня были встречи, поэтому я сказала, что ей придется сесть на автобус, — говорит она. – Она хлопнула дверью, а когда вернулась, прошла мимо моей комнаты, не сказав ни слова».
Ближе к вечеру Ханна пошла в комнату Кати, чтобы спросить, как прошла ее встреча насчет пособий. «Она сказала мне, что они были одобрены, но все еще казалась очень недовольной. Это было странно, — говорит Ханна. – В этот момент я упомянул,а что нехорошо хлопать дверью, и она снова сказала, что собирается собирать чемоданы. Я сказала ей, чтобы она не глупила, но если она недовольна в нашем доме, вместо того, чтобы угрожать уйти, мы должны попытаться что-то придумать на несколько недель в будущем, чтобы дать ей время строить другие планы. Она только пожала плечами».
Ханна оставила свою гостью, чтобы успокоиться, и не видела ее до следующего утра, когда Катя встала необычно рано. «Она часто не вставала до 8:15 утра, поэтому я обычно кормила ее дочь завтраком и собирала ее в школу, но на этот раз она встала в 6 утра, — говорит женщина. – Я думала, что она может открыть новую страницу». Торопясь уйти на работу, Ханна поспешно попрощалась, предполагая, что вечером она увидит Катю дома. Но вместо этого, когда после нескольких утренних встреч подряд, Ханна включила свой телефон,то обнаружила многочисленные пропущенные звонки и голосовые сообщения от мужа. «Он пытался дозвониться до меня все утро, чтобы сказать, что собирался уйти на работу, когда приехала полиция. Они все еще были с ним и сказали, что мне нужно срочно перезвонить», — вспоминает Ханна.
Ошеломленная женщина перезвонила, и один из полицейских сообщил ей, что им нужно поговорить с ней по поводу обвинения в современном рабстве.
«Мне казалось, что весь мир обрушился на меня. Я буквально не могла поверить в то, что услышала», — вспоминает со слезами на глазах Дебенхэм. – Я спросила, о чем, черт возьми, он говорит».
Оказалось, что украинская гостья заявила в полицию, что ее привлекали к принудительному труду, заставляли убирать дом и обеспечивать полный уход за детьми.
«Все это было полной ложью, — говорит Ханна. – Мы ни разу не попросили ее убраться в доме, и за все три недели, что она там провела, она присматривала за детьми всего несколько часов, потому что мой старший учился в школе, а младший ходит в детский сад. Несмотря на это, полицейский сказал мне, что это очень серьезное обвинение, за которое можно получить пожизненный срок, и что следующим шагом будет официальное допрос.... Я положила трубку, чувствуя тошноту».
Проработав остаток рабочего дня, Ханна вернулась домой и обнаружила, что комната Кати убрана. «Мы с мужем оба были в шоке, — говорит она. – Это казалось таким личным, поскольку мы оба спонсировали ее, но она только обвиняла меня. Я просыпалась каждый день, чувствуя тошноту в желудке, молясь, чтобы получить сообщение о том, что расследование прекращено. Я провела свою карьеру, заботясь о уязвимых людях, и теперь эта же карьера оказалась под угрозой из-за этих ложных обвинений».
Прошел мучительный месяц, прежде чем Ханну вызвали на допрос офицеры, прикомандированные к полицейской группе по борьбе с современным рабством. «С самого начала тон был конфронтационным, — говорит она. – В какой-то момент офицер сказал, знаю ли я, что помощницы по хозяйству не должны приводить своих детей, и сожалею ли я об этом?»
После 90-минутного допроса Ханне сказали, что расследование займет больше времени, чем предполагалось.
По ее словам, ее старший сын, которому она должна была рассказать об обвинении, потому что его можно было вызвать в качестве свидетеля, тоже был в смятении. «Он спросил, не в беде ли я, и после этого постоянно спрашивал об этом», — говорит она. Прошло еще два месяца, пока в прошлом месяце Ханна не получила электронное письмо от полиции, в котором говорилось, что доказательств недостаточно для предъявления ей обвинения: «Облегчение было огромным, но оно быстро сменилось гневом».
Этот гнев направлен как на полицию, которая, по ее мнению, была излишне жесткой, так и, конечно же, на Катю. «Ее дочь все еще ходит здесь в школу, что говорит о том, что она все еще в этом районе», — говорит Ханна.
Несмотря на все это, Ханна настаивает на том, что не позволит случившемуся подорвать ее веру в благотворительность. «Я думаю о новых возможностях, которые Катиной дочке дали здесь, и быть частью этого чудесно, — говорит она. – Хорошо быть доброй, но я больше так поступать не буду».