ИЗ ДОСЬЕ "МК"
Таисия Игуменцева на Каннском кинофестивале 2012 года получила Гран-при за фильм «Дорога на». И уже на следующий год участвовала в Каннском фестивале с полнометражным дебютом «Отдать концы» в конкурсе «Золотая камера».
Таисия пришла в редакцию сразу после того, как побывала у прокурора. Первое впечатление: такая нежная хрупкая девушка — и такой воинственный взгляд. Рассказ ей давался непросто, было видно, что за каждым словом стоит много боли. Ее откровенность точно не часть игры, а статус пострадавшей — увы, не роль в киноленте, а реальность.
— Мы познакомились с ним (режиссер не хочет, чтобы фамилия ее обидчика звучала, но все его данные есть в распоряжении редакции; и это не ее бывший муж, о котором писали медиа) в конце апреля 2019 года, — начинает свой печальный рассказ Таисия. — Стали общаться. Он приятный, яркий, воспитанный человек, как мне сначала показалось. В тот период я болела, и общение с ним как будто встряхнуло. Странности в поведении проявились, как только мы стали вместе жить (сразу скажу, что в брак мы не вступили). Он начал ультимативно диктовать свои условия, угрожать, когда что-то происходило не по его желанию. Когда я пыталась все закончить, извинялся и преображался на какое-то время (так ведут себя все тираны — это мне объяснили в центре противодействия насилию). И вот такие «качели» были постоянно: от ярких проявлений злобы до вспышек романтики. Я прощала, потому что мне был понятен этот язык — что-то похожее происходило со мной в детстве.
Как-то он… укусил меня в нос, изуродовав лицо (я несколько недель ходила перемотанная бинтами). После этого он стал регулярно бить меня. Иногда применял борцовские приемы, в том числе удушение. А потом он сломал мне 2 ребра…
Из-за травм я не могла выйти из дома, показаться на людях. В итоге я полностью попала под его влияние. Так начался период состояния, который называют в психологии «выученная беспомощность» (состояние человека или животного, при котором индивид не предпринимает попыток к улучшению своего состояния, хотя имеет такую возможность. — Прим. авт.). Позже в группе поддержки я встретила таких же потерпевших, как и я, и даже пострадавшую, которую укусили за нос. Психолог объяснила, что это всегда так происходит — уродование внешности в начале и изоляция с обидчиком впоследствии на какое-то время. Именно в этот момент ты теряешь адекватное восприятие — тебе стыдно показаться на людях. Зато рядом есть он, который тебя еще и «выхаживает», и носит на руках. Ты просто путаешься в человеке.
Но самое главное, что движет тобой в течение всего периода отношений, — это твой страх. Ты боишься — его самого и его вспышек. Боишься боли. И тебе спокойно только тогда, когда спокойно ему. Он расстается с тобой сто тысяч раз, потом возвращается. И ты прощаешь все. Я хочу, чтобы девушки, находящиеся в похожей ситуации, посмотрели на все это именно под углом страха, а не привязанности и любви. Ее там просто нет.
Мне объяснили потом психологи, что он очень похож на мою мать, и его отношение четко отражает то, как она ко мне относилась — непредсказуемо и полярно. Иногда я его оправдывала, прощала, жалела.
— Он объяснял причины агрессии?
— Нет. Предсказать ее было почти невозможно. Часто я вскрывала какую-то его ложь (я ее хорошо вижу), но меня убеждали, что мне показалось, и били за мои предположения. Думаю, что он социопат, потому что он запугивал соседей, устраивал скандалы с посторонними людьми. Я не знала, что может стать триггером в следующую секунду, поэтому либо старалась не приходить домой и не видеться с ним, либо вела себя как призрак. Приходилось сложно, ведь это он был на моей территории, а идти мне было некуда. Выгоняла — он приходил, стучал в дверь. Я боялась, но впускала. Мне кажется, что у него была осознанная цель: уничтожить меня как личность.
Из заявления на имя прокурора Москвы:
«В новогодние праздники 2020 года N без всякой причины истязал в течение долгого времени, пытался «вырвать горло», таскал по полу, размахивал травматическим пистолетом и стрелял холостыми по стенам квартиры».
Я заметила, что он получал какое-то изуверское удовлетворение, когда мучил меня одновременно психологически и физически. Часто он записывал меня после избиения на видео. Потом он показывал запись мне и убеждал в том, что я виновата сама и заслуживаю такого наказания «за плохое поведение», что я неадекватная. Подобные случаи с видеозаписями также часты, на группах поддержки я слышала многие. Они стараются убедить тебя в ненормальности. И мне ужасно жалко здоровых женщин, которые еще и лечатся потом не пойми от чего.
Он бил меня, даже когда я забеременела. Сейчас, спустя год после выхода из отношений, меня охватывает стыд и жалось к себе. Но я не смогла тогда справиться с этим.
— И что же медики? Неужели они не спрашивали о происхождении ваших травм?
— Сначала я обращалась в частную травматологию (в том числе с переломами ребер, пальца и т.д.). Иногда объясняла врачам, откуда все это. Но чаще молчала. Тем более что он обычно посещал травмпункты вместе со мной, контролируя, что я там говорю. Был случай, когда врачи всерьез обеспокоились моим состоянием — он тогда заставил меня сказать, что все это результат занятий боксом. В итоге все травмы списывались на «опасный спорт».
Он вообще круглосуточно находился со мной, боясь, что кто-то из посторонних узнает правду. В дом к нам никто не приходил — он запретил звать гостей. Постепенно я перестала общаться почти со всеми друзьями. Было стыдно за синяки и за то, что происходит в моей жизни, ведь я для всех являлась успешным примером.
В полицию я поначалу боялась обращаться.
— А потом?
— Участковый ходил к нам не раз. Отношение такое: «Ваша семья, вы и разбирайтесь». На мои слова, что мы не женаты, он не реагировал. Правда, дал свой мобильный. Но, когда мне экстренно нужна была помощь, на звонок не ответил.
Помню, на 8 Марта мой сожитель угрожал мне дома. Я убежала, чтобы опять не быть избитой, — он за мной ходил следом по улицам. Я позвонила в полицию, сказала, что за мной следят и это может плохо кончиться. Приехал наряд. Он сказал полицейским, что я пьяная и не стоит мне верить. И всё, они уехали.
Есть документ из полиции, где написано, что поступила информация об избиении женщины на шестой день после родов. И там показания моего мучителя о том, что якобы я сумасшедшая, состою в ПНД и все придумала (я не состою ни в каком ПНД). В возбуждении дела в итоге было отказано.
Даже после того, как мы расстались и он переехал жить в другой город, он все еще пытался меня контролировать (требовал отчитываться на камеру о моем местонахождении) и постоянно угрожал (что отберет сына, отправит в психушку, изобьет до смерти и т.д.). Меня трясло от каждого его звонка.
Последний случай: я писала заявление, что человек мне угрожает, говорит, что приедет и отрежет мне какую-нибудь часть тела. Подала заявление участковому, оставила номер мучителя. И они созвонились, он дал им объяснения: «Она меня просто любит и до сих пор забыть не может». То есть опять обвинил в этой ситуации меня. А полицейские почему-то всегда выслушивают сторону тирана. Мне никто не поверил, что это может быть опасно для меня и что я давно хочу от него избавиться.
За последний год он приезжал несколько раз в Москву. В один из приездов в конце декабря 2021 года разрушил мебель в квартире, избил прямо при годовалом сыне. Во второй приезд, в середине января 2022 года, снова избил. Реакции от полиции не последовало.
«Из характеристики Игуменцевой по месту работы:
«С первых дней работы проявила себя как очень ответственный, опытный профессионал. Своей тактичностью и методами руководства вызывала уважение у съемочной группы... В процессе работы с высокой интенсивностью не допускала возникновения конфликтов между участниками съемочной группы, что характеризует ее как очень стрессоустойчивую и способную руководить под давлением».
— Неужели не нашлось никого, кто бы вам помог? Кстати, на работе ничего не замечали?
— Некоторые коллеги выступают свидетелями по моему делу. Помню, как одна женщина увидела спину в синяках, когда я переодевалась, и мне стало стыдно — ужасно неприятно признать, если ты руководитель, что у тебя не все хорошо дома. От ее помощи я тогда отказалась. Вообще жертвы насилия, как я потом выяснила, часто испытывают стыд и поэтому не идут за помощью к друзьям.
Я пыталась тайком посещать центр помощи жертвам насилия. Там меня понимали и предлагали укрыться в шелтере (в переводе с английского — «убежище»). Но он выследил меня... И все же во многом именно благодаря центру я начала свой путь отступления и выздоровления. Когда сталкиваешься с похожими историями, со специалистами — трезвеешь. Мне дали руководство — как действовать, переживали за меня. Это особенно ценно, когда нет своей семьи.
Я хочу привлечь к ответственности своего обидчика по статье УК «Истязание». Это именно оно, долгое, подкрепленное травмами и последствиями для психики, — мне поставили диагноз «комплексное посттравматическое стрессовое расстройство».
Я все лето посвятила тому, что скрупулезно собирала доказательства. Вот смотрите, у меня огромная стопка документов (показывает). Тут только справок, подтверждающих физическое и психическое насилие, около 30. Есть свидетельства очевидцев, а также все документы, подтверждающие обращения в полицию.
Когда я прихожу в центр по борьбе с насилием, то вижу горящие глаза женщин, которые поддерживают меня в борьбе с этим человеком. Жалеют, что сами не сделали этого раньше в своей ситуации и не обращались в травмпункты. А замазывали синяки и ходили побитые — в состоянии страха и этой «выученной беспомощности».
Потому что очень мало женщин доходят до того, чтобы, собрав все улики, довести дело до суда.
У меня это вроде бы получается. И любопытство плюс восхищение со стороны девушек из группы поддержки очень вдохновляет. Для них самих моя борьба — это духоподъемное событие. В этом центре я стала каким-то героем. Это приятно, с одной стороны, но с другой стороны — героем в такой ситуации быть, конечно, не очень здорово. И всем, кто может избежать подобного на ранних стадиях, я советую быть предельно внимательными к этой лжи и этим качелям. Не допускать насилия, не стыдиться обращаться за помощью, не терпеть, а постараться посмотреть на все со стороны. Хотя это сложно.
На фоне того, что я режиссер, этот процесс — борьба за свои права — почти кинематографичный. Это тяжело, ведь я человек публичный, стараюсь сейчас не испытывать стыд и не озираться на виктимблейминг (явление, когда жертву насилия обвиняют в том, что с ней произошло. — Прим. авт.). Меня поддерживают коллеги и друзья, которые узнали правду. Кто-то даже жалеет, что не знал всего. Но я их не виню, это тяжело — делиться плохим.
Возможно, я когда-то сниму обо всем этом фильм.
— Что вы поняли про домашнее насилие и его механизмы?
— Жертвы насилия — недолюбленные дети, которым понятен такой язык общения. Им хочется любви и заботы, и они закрывают глаза на многое. Ты терпишь, потому что что-то терпел в прошлом. Так уж случилось.
Есть две стратегии работы мышления у людей, переживших насилие. Первая — «замри». Когда я вижу тех, кто вышел из этого, они выглядят подавленно и регрессируют. Вторая категория — это «беги».
Тут очень важно попытаться перестать бояться этого человека и перестать считать его близким. Тем, кого так не хватало.
Ни в коем случае не запускать себя, верить в свои сильные стороны — их больше, чем у него, ведь ты живешь в нечеловеческих условиях, работаешь, рожаешь…
А вообще пострадавшей важно быть выдернутой из этих обстоятельств. Ведь мрачная картина становится привычной — все равно как каждый день чистить зубы и смотреть новости. В центре убеждены, что нужно переехать в шелтер. Или просто переехать на время. Только когда ты видишь других людей и не видишь его, то, как он с тобой обращался, начинает казаться чем-то диким. Тебе объясняют, что и как работает, и ты понимаешь, что это не норма, что все насильники как под копирку действуют.
Все пострадавшие на самом деле очень сильные и выносливые, добрые, нуждающиеся в заботе и понимании люди. Просто они попали в свои психологические травмы прошлого. Из этого надо выходить, и выход есть. Я верю, что мой пример поможет другим.
Комментарий адвоката:
— Мы обратились к прокурору Москвы с заявлением о проведении прокурорской проверки по обстоятельствам дела. По сути, у нас сформирован готовый обвинительный материал (там есть большой массив медицинских документов, других доказательств). Прокурор все изучил и передал материалы в прокуратуру района. Почему мы настаиваем именно на 117-й статье УК? Потому что в деле огромное количество эпизодов. Еще мы изучили практику Верховного суда, согласно которой психическое насилие воспринимается потерпевшим иногда даже болезненнее, чем насилие физическое. Психическая травма порой ощутимее любых побоев. Именно единство физического и психического насилия наиболее полно характеризует сущность истязания, его общественную опасность. На эту позицию и встал УК, понимая под истязанием систематическое причинение потерпевшему не только физических, но и психических страданий.
ВС говорит: очень важно слушать жертву, ее объяснения очень важны. А еще в процессе сбора доказательств со мной связывались другие актрисы. И знаете что говорили? Что их собственная история — почти калька с истории Таисии. То есть даже среди известных людей это частая проблема.
СПРАВКА "МК"
Статья 117 Уголовного кодекса РФ «Истязание» гласит, что причинение физических или психических страданий путем систематического нанесения побоев либо иными насильственными действиями в отношении женщины, заведомо для виновного находящейся в состоянии беременности, наказывается лишением свободы на срок от трех до семи лет.