Зайдите в любой книжный магазин: на приоритетных выкладках ЛГБТ-литература и так называемая «литература травмы». Именно она преподносится в первую очередь. А читатель сам обманываться рад. При этом издательства активно ищут истории о квирах, сексуальных извращениях, поиске сексуальной идентичности и т.п.; пишутся те скорострельно — так когда-то строчили детективную вампуку. Да, издательства спешат удовлетворить читательские запросы, но еще активнее они отрабатывают директивы тех, кто формирует повестку.
Да, на словах в России — традиции, скрепы, семья. А на деле — вовсю работает ЛГБТ-лобби. Трудно сказать, что нелепее: когда наш «очень голубой огонек» рассказывает о гомосексуалистах, захвативших западный мир…
Другой вопрос, что отработать ЛГБТ-повесточку в массовой культуре широкого потребления в России на данный момент не так уж и просто. Попробуй запусти на центральном канале сериал о двух геях в пионерском лагере — без сопротивления он не пройдет. А вот в литературе сделать это гораздо легче, ведь она, будем откровенны, находится на задворках. Прошли те времена, когда Сталин делал nota bene на страницах текстов Платонова и Булгакова. Давно уже все дозволено.
Долгое время российская («премиальная») литература эксплуатировала тему «так жить нельзя», отделяя ее от традиций русской классики. Когда-то Платонов писал: «Страна темна, но человек в ней светится». В текстах же новых «премиальных авторов» русский человек уже не светился, а представал гомункулом, созданным из чуждых нарративов и глубинного разочарования. Кроме того, его постоянно заставляли виниться за преступления предков. По факту это бесконечное «так жить нельзя» стало подготовкой к тому, «как жить нужно». И тут вывесили радужное знамя.
Хаксли писал: «Тоталитарное государство, заслуживающее названия «эффективного», — такая система, где всемогущий исполнительный комитет политических руководителей, опираясь на целую армию администраторов, держит в руках порабощенное население, которое излишне даже принуждать к труду, ибо оно с радостью приемлет свое рабство…» В современном мире инструментами влияния становятся тотальная урбанизация, радикальный феминизм, биологический фашизм, агрессивный экоактивизм, цифровое рабство, ЛГБТ-диктатура. Последняя не имеет ничего общего ни с защитой прав геев и лесбиянок, ни с воспитанием толерантности и терпимости. Точно так же радикальные феминистки не думают о правах женщин, а агрессивные экоактивисты — о природе. Речь тут идет о диктатуре одной группы влияния с последующим навязыванием соответствующих нарративов и паттернов.
В литературном процессе тоже есть свои законы. Столь мало (да и есть ли вообще?) книг второй половины XX века и века XXI, которые выстрелили бы сами по себе, автономно от социополитических процессов, без помощи той или иной конъюнктуры. Успех художественного произведения в 99% случаев вытекал не только из духа времени, но и из контекста той матрицы, в которой существовало общество. В случае успеха нынешней российской ЛГБТ-литературы это чувствуется особенно. Да, безусловно, существует запрос на такую литературу, но фокус в том, что запрос этот прививался и воспитывался десятилетиями.
При этом успех ЛГБТ-литературы подается как история self-made man: когда, выражаясь современно, ноунеймы получили стотысячные тиражи. Ну-ну, свежо предание… И еще акцент: мол, через такие истории запрещенные темы становятся доступными читателю — вечный сюжет о запретном плоде. Но, если честно, андеграундом в наше время являются вовсе не ЛГБТ-зарисовки, а повести вроде «Дочь Ивана, мать Ивана» Валентина Распутина.
А вот под ЛГБТ-истории создаются целые кампании и проекты: пазлы, экранизации, специальная продукция. Это ли не маркетинг и продвижение? После чего сервильный пиар-менеджер от литературы заявляет: роман о двух юношах-геях — настоящий народный бестселлер, он сам пробивал себе дорогу, ведь для влюбленности нет никаких препятствий. Это ложь. Как в той пословице про мух, которые ничего не делают просто так. И механизмы, и бюджеты, задействованные для продвижения книги, — свидетельства того, как работает машина раскрутки.
И в этом нет никакой конспирологии. Премиальная литература работает не с авторами, и даже не с текстами, а с конкретными темами и повесткой в целом. Совершенно неважно, как и кем это написано; важно — как это укладывается в глобальную картину и как затем будет продано. А задача ЛГБТ-текстов — навязать одну форму отношений, установить тот порядок, в котором любая иная форма коммуникации будет невозможна. Это своего рода извращенная инквизиция. Она работает как конвейер, выпускающий то, что будет одурманивать и видоизменять сознание. Дабы в конечном счете исключить любую возможность выбора. Так, простите, где тут свобода?
В свое время я читал и «Дневник вора» Жана Жене, и «Город и столп» Гора Видала, но разница в том, что названное мною — литература, а то, что втюхивается сейчас, — агитация и пропаганда. В той самой сцене из «Это я, Эдичка» Лимонов писал не об оральном сексе, а о предельном отчаянии и одиночестве. Современная же ЛГБТ-писанина, большая ее часть, — это нечто среднее между постами в социальных сетях и пресс-релизами, накарябанными в перерывах между айкосами и смузи. Так что делать со всем этим радужным беснованием? Во-первых, чего делать точно не стоит, так это топорно запрещать подобную литературу. Но, вероятно, только к тому все и сведется. И требование прекратить распространение ЛГБТ-книг выглядит насколько странно, насколько и неэффективно. Это лишь вызовет ажиотаж, а распространение будет вестись через Интернет. Вы еще сожгите такие книги или скиньте в унитаз, как в свое время роман Сорокина. Ведь, по сути, это признание того, что в России нет регулятора, который мог бы контролировать подобные вопросы. И для его появления необходима широкая общественная дискуссия с привлечением различных организаций. Впрочем, это опять же вряд ли остановит вал подобной литературы.
Суть в том, чтобы создать альтернативу нынешним трендам, не задавливать литературу другого рода и в конечном счете дать читателю право выбора, при этом читателя воспитывая и просвещая. Кто-то сейчас обязательно скажет: мол, ну ведь патриотическая литература тоже издается. Однако можно ли назвать данный продукт действительно патриотическим? Или это лишь симулякр? Заметьте, под «патриотическим» я понимаю не славицы в адрес родного государства. Я говорю о деятельном созидании. Фокус в том, чтобы как минимум показать другого человека — того, кого не станут пытаться форматировать в соответствии с повесточкой.
Многие из тех, кто заправляет сегодня «премиальным» литературным процессом в России, обладают характерной чертой: их психология, как и образ действий, мысли сервильны. И как когда-то продвигали лауреатов Сталинских премий, так сейчас в первые ряды пихают гей-героев; причем именно сейчас мы наблюдаем стопроцентную диктатуру. Вот только лауреаты Сталинских премий, в отличие от «лауреатов ЛГБТ-премий», писать умели — как минимум имели четкое представление о структуре текста, замысле, композиции, а не гнали макулатурными рулонами пропагандистское чтиво, предназначенное для тех, у кого не захотели воспитывать чувство стиля и умение мыслить. Заметьте, намеренно не захотели.
И можно, конечно, в сотый раз заклеймить тлетворный радужный Запад, но, боюсь, разбираться необходимо прежде всего с собственной литературой и культурой в целом, ставшими, в свою очередь, отражением процессов, происходящих в обществе. Без этого говорить об идентичности, хоть сексуальной, хоть национальной, — абсурд и безумие. А ведь именно этим мы сегодня пытаемся заниматься, давно, видимо, позабыв о том, что лучшие примеры русской литературы всегда являлись для нас самыми глубокими идеологическими, политическими и жизненными программами. С них и начиналась свобода. Теперь же одну несвободу у нас решили заменить другой, просто в другие цвета раскрасили.