Как известно, последним указом над уже остывающим трупом Советского Союза стал документ о присвоении Алле Пугачевой звания «Народная артистка СССР». А за четыре месяца до этого, 19 августа, был путч. В Москве три дня безумствовала хунта ГКЧП, журналисты нашей редакции, фланируя между танками и баррикадами, разносили по городу напечатанные на принтере листовки «МК», поскульку путчисты вероломно и хамски запретили нашу газету, а в Одессе на пляже стихийный митинг отдыхающих возглавили… Алла Пугачева и Михаил Жванецкий. Такие были времена. 19 августа, ровно 31 год назад, нам затыкали рты, а мы сопротивлялись! Тем временем в распоряжении «МК» оказались уникальные снимки и свидетельства очевидцев «пугачевского бунта» в Одессе, о чем речь пойдет чуть ниже, а пока вернемся к историческому во всех смыслах указу президента Горбачева, которым собственно и была поставлена точка в 70-летней истории «империи зла».
Совестливый Горби этим странным и эксцентричным на первый взгляд указом (какая Пугачева, когда мир перекраивается?!) вычленил, на его взгляд (который, надо заметить, совпал тогда с мыслями миллионов), главную и самую чудовищную из всех чудовищных несправедливостей, которые наплодил СССР за десятилетия своей мрачной истории. Нельзя было этому историческому атавизму кануть в Лету без финальной и запоздавшей почести в адрес Женщины, которая не просто поет, а стала целой эпохой, подлинным, а не казенным олицетворением и символом страны и нескольких поколений! И если бы не Горбачев, который это понимал, то, возможно, кто-то другой в тогдашнем бедламе хоть и геополитической, но весьма трагикомичной горе-катастрофы мог и недопетрить до момента истины...
Нет, почесть запоздала не по головотяпству нерадивых чиновников или «культурных» ведомств, это была осознанная «козья морда» самонадеянного режима в адрес слишком строптивой, вольной, независимой Женщины, которая, к тому же и поет. Ну не наглая?! Независимость раздражала, популярность страшила, а вовремя, в самом зародыше восхождения на Олимп, придушить не успели, действительно проглядели. Кто ж предполагал, что эта рыжеволосая фурия вместо сертифицированных конторами худсоветов духоподъемных опусов вроде «Я, ты, он, она — вместе целая страна, вместе дружная семья» и прочая тра-та-та станет настырно и настойчиво провозглашать личностную самостийность, а не положенный общественный тотальный одобрямс?!
«Просто быть на кого-то похожим,/ Просто из года в год нам петь одно и то же./ Но свой голос сохранить/ Так порой непросто…». А на дворе, если кто не разобрался или вдруг померещился день сегодняшний, стоял аж 1979 рок! Расцвет застоя! А она, понимаешь, распелась! Но было поздно. Страна уже была полностью завоевана и аннексирована Аллой Пугачевой, и просто убрать певицу с глаз долой, из сердца вон было уже невозможно (некоторые из сегодняшних киплинговских бандерлогов тут, конечно, могут и ехидно ухмыльнуться)…
■ ■ ■
В августе 1991 года, когда в принципе еще ничто не предвещало настолько скоропостижного конца СССР и указа Горбачева о народной артистке, в Одессе проходили гастроли Аллы Пугачевой и ее Театра песни «Концерт для друзей». Небольшим составом из 4 человек из Москвы в дальний путь за своей любимицей отправились участники московского фан-клуба поклонников Аллы Пугачевой «Апрель».
«Днем пляж, вечером концерты — таков был ежедневный распорядок», — вспоминает в увлекательном разговоре с «МК» Светлана Соловьева (на верхнем фото справа от Аллы). Сохранив юношеский задор, красоту и непосредственность, все такая же статная, высокая, обаятельная блондинка, она и 30 лет спустя остается не только верной поклонницей любимой певицы, но и продолжает деятельно работать в фан-клубе «Апрель», что уже уникально, поскольку таких фан-клубов с тех времен не сохранилось ни у одного артиста. В апреле нынешнего года, когда вокруг уже бушевали шторма в двенадцать баллов, они буквально героическими усилиями и с неверотяной отвагой провели в центре Москвы, прямо, пардон, на Лубянке, в ЦДРИ, грандиозный фестиваль «Пугачевская весна», посвященный очередному дню рождения кумира: выставка, лекции, доклады, конкурс песен. Съехались поклонники Пугачевой из десятков городов России и даже из-за границы, что в нынешних обстоятельствах было для многих сродни походу Амундсена к Южному полюсу.
Светлана была не только счастливой зрительницей на бесчисленных концертах любимой певицы, но и оказалась свидетелем уникального «выхода на пляж» Аллы Пугачевой в разгар путча. История известна в разных интерпретациях, в том числе из уст гениального Михаила Жванецкого; а рассказ Светланы, помимо любопытнейших деталей и наблюдений, прежде нигде не опубликованных, ценен незамутненным взглядом «из народа» на событие, вошедшее в историю. «Свидетельские показания» Светланы Соловьевой мы решили публиковать в формате монолога, не прерывая невероятный рассказ отвлекающими вопросами.
■ ■ ■
— Алла Борисовна жила на вилле, территориально расположенной на высокой скале прямо над пляжем «Дельфин», — повествует Светлана. — Естественно, что в качестве пляжа, коротая паузы между концертами, мы выбрали «Дельфин», два раза в день проходя мимо «фазенды», иногда даже умудрялись что-то увидеть…
Утро 19 августа 1991 года. Накануне состоялся последний концерт Аллы и Театра песни. Первая новость, которую принесла хозяйка арендованного нами дома: в Москве танки, в стране госпереворот. От жары и отдыха данная информация слабо укладывалась в голове, и мы отправились на пляж. Проходим мимо «фазенды», на веранде никаких признаков жизни. Но, как говорится, в тихом омуте…
Чем живет одесский пляж посреди купального сезона? Выпаривает жир на лежаках, лузгает семечки, качается на волнах, лижет мороженое и т.д. и т.п. (необходимое в эти дни напоминание: речь идет о 1991-м. — Прим. «МК») В тот день в нашей части пляжа расположилась семья Челобановых, Сергей Васильевич с супругой и сыном...
Моим любимым занятием было качаться на волнах за водоразделом, в то время как подруги по «Апрелю» предпочитали солнечные ванны на лежаках. Заплыв за водораздел, я вяло наблюдала за пляжем, который хорошо просматривался вдали от берега. Вдруг мое внимание привлекли две фигуры, неторопливо спускающиеся с пригорка. Одна из них — характерный силуэт, однако в силу нереальности данной гипотезы сразу я не среагировала, а продолжала наблюдать. Чем ближе они приближались, тем больше невозможное становилось возможным. Сомнения улетучились. Это были Алла Пугачева и Михаил Жванецкий!
Они шли в зону пляжа, что называется, в народ! На адреналине за считаные минуты я доплыла до берега, на бегу подняла девчонок с лежаков. Когда мы приблизились, вокруг Аллы и Жванецкого уже начала формироваться небольшая группа зевак. Ее рыжая копна (естественно!) привлекла внимание всей округи, но поверить в то, что это действительно А.Б., было почти невозможно, поэтому народ ломанул не сразу. Сначала замечательную пару окружили дети, потом к ним присоединились и взрослые, ну а когда «сообразительный» радист пляжа в свой «матюгальник» попросил не мешать отдыхать знаменитостям и не создавать нездоровый ажиотаж, последние сомнения были развеяны — усидеть на лежаке мог только глухой или ленивый.
А.Б. и М.М. обросли солидным шлейфом и двинулись в правое крыло пляжа, где было поменьше народу. Процессия продвигалась в час по чайной ложке. Каждый норовил что-нибудь ляпнуть Алле, из-за чего получилась словесная каша, из которой четко запомнилось только, что Алла Борисовна поздоровалась с каким-то мальчиком, провозгласила коронную фразу «а у вас тут весело!» и спросила, где тут поменьше народа. Проходящая мимо девушка надела на голову Алле свою красную кепку, Пугачева улыбнулась и приняла подарок. Откуда-то, как рояль из кустов, появился известный фотограф Руслан Рощупкин, который и сделал эти кадры. Не простила бы себе, если бы потом не выкупила у Руслана эти уникальные фотографии, и теперь они часть моего архива.
Разумеется, разговор зашел и о политике. На вопрос, что же произошло, Алла Борисовна ответила в присущем ей стиле многозначительной невозмутимости, что, дескать, Мишка (Горбачев) заболел и уехал, а когда она ему позвонила, он сказал, что ему все надоело. «Я тоже болею», — резюмировала Пугачева (по слухам, накануне она ездила лечить зуб).
— Алла Борисовна! А если мы Вас президентом выберем?
— Меня? Выбирайте!
— А Вы справитесь?
— Я? — многозначительная пауза. — Конечно, справлюсь…
Народу все прибывало, со всех сторон раздавались вопли, но Алла Борисовна особо на них внимания не обращала. Вдруг она резко обернулась и буквально обалдела от толпы, следовавшей за ней.
— Товарищи, а митинги сейчас запрещены, знаете? — полушутя обратилась Алла. Однако народ и не думал расходиться.
— Ну что ж, раз в стране произошел переворот, — Пугачева, видимо, решила как-то организовать гомонящую толпу, — давайте, что ли, устроим демонстрацию. Только хорошо бы идти с песней. Запевайте!
Все, конечно, хотели, чтобы пела Пугачева, а она соглашалась петь только со всеми вместе. Точку в этом споре поставил вопрос «что будем петь?», заданный членами «Апреля». «Вихри враждебные», — не раздумывая и твердо ответила Алла Борисовна. Первую строчку спели вместе: А.Б. и представители нашего клуба в количестве четырех Сирен; вторую Алла пела уже одна, мы не знали слов. На этом песня и умерла. Алла посмотрела на нас с укором и спросила: «Дальше слов не знаем?»
Услышав честно-виноватое «нет», она сказала, что нужно петь что-нибудь другое, лучше всего «ваше, народное». На ум, однако, ничего путного не приходило. Пришлось сознаться, что лучше всего мы знаем песни ее репертуара. Тогда Алла велела петь их. Начали с «Чао».
Алла повернулась к Жванецкому: «Видишь, че творится, а?!» Решив, что А.Б. больше нас не слушает, после слов «муж своей жены бездарной» мы замолчали. Но ошиблись! Алла повернулась, посмотрела в упор на затихший «хор» и спросила: «А дальше?» Воодушевленные, мы завопили дальше…
Народ тем временем всё прибывал. Алла велела, пока мы идем на другую часть пляжа, продумать программу. «Что дальше будем петь, товарищи?» — спросила она, и тут ее осенило: «Сейчас будем петь «Ням-ням». Будем, а?» — и повернулась с этим вопросом к Жванецкому, но тот сказал, что этой песни не знает. Тогда А.Б. все переиграла: «Нет, не будем! О, «Ням-ням» запретили. Мне запретили ее петь, и вообще меня в последнее время запретили…» По толпе прокатилась волна неподдельного ужаса: «Как запретили?!» Шутку восприняли всерьез, поскольку с утра передали указ ГКЧП о запрете газет и прочего свободомыслия, так что могли запретить и Пугачеву. Вот так и рождаются слухи.
Толпа надвинулась плотнее, незаметно оттеснив Жванецкого. Сначала Алла Борисовна этого не заметила, но когда обнаружила, что Миша пропал, начала его искать, и, хотя мы успокаивали ее, говоря, что знаем все окрестности и сами доведем куда нужно, Пугачева хотела идти только с Мишей. Общими усилиями Михаил Михайлович был найден, и мы продолжили шествие на южную часть пляжа.
По дороге наткнулись на мирно загорающих парня и девушку, читавших альманах «Крик — криминальная хроника». Алла Борисовна остановилась, наклонилась к книге и прочитала название. Резюмировала: «Класс!». Потом отметила купальник, в котором загорала девушка…
Наконец мы добрели до лестницы, разделявшей южную и северную части пляжа. На горизонте показался стоящий в позе обалдевшего суриката Сергей Челобанов, о чем я сообщила Алле Борисовне. Она молниеносно среагировала: «Где Челобанов? А, ну ладно, у них своя свадьба, у нас своя»… Постепенно мы приблизились непосредственно к воде. Видно было, что Жванецкий несколько напрягся, так как у него в руках была сумка с документами и он был не в восторге от перспективы купания.
«Боевое крещение, товарищи!» — провозгласила Алла и стала звать Михаила Жванецкого в воду. Однако он ни в какую, хотя мы клятвенно обещали сохранить документы. Тогда Алла решила плыть в одиночку. Оценив обстановку, она повернулась к толпе и гипнотическим голосом попросила: «Только договоримся так, за мной плыть не надо. Договорились?» Толпа оцепенела и отступила назад. А.Б. зашла в воду и тут же всплыли резиновые тапки. Она их быстро поймала и отдала на хранение мне!
Затем погрузилась в воду и медленно поплыла. За ней все же увязались люди, в основном мальчишки. Мне ситуация показалась опасной, я решила, что надо плыть тоже, мало ли чего, подстраховать. Перепоручив тапки Ленке Чекмаревой, подруге и соратнице по «Апрелю», я быстро догнала Аллу Борисовну. Поравнявшись с ней, я услышала: «Так я плавать-то не умею…». Я не поняла, всерьез или шутка, но на всякий случай решила поддержать ее за руку. «Нет, так я совсем утону!» — отплевываясь морской водой, запротестовала Алла. Тогда я предложила плыть к берегу. А.Б. плыла вполне уверенно. Тут я нащупала ногами дно и сообщила, что уже стоять можно. Она попробовала встать и чуть не захлебнулась. Ну да, я не догадалась, что мой рост и ее несколько отличаются…
Выйдя на берег, Пугачева и Жванецкий двинулись к лифту, который поднимал на скалу, где располагалась вилла. Все пытались высказаться о своей любви к Алле. Запомнились ее теплые слова: «Я вас тоже всех очень-очень люблю». У лифта она опять попросила за ней не ходить, все послушались. На прощанье помахала и исчезла. А пляж вернулся к своей привычной жизни…
Спустя минут 5–10 на пляж пришла компания «горьковских» (фанатов А.Б. — Прим. «МК»), их было искренне жаль…
■ ■ ■
«МК» вынес из всей истории такую мораль: «А как бы оно, зараза, было, если бы А.Б. все-таки стала президентом?..»