Чего они боятся, эти законопослушные законодатели? Боятся ослепнуть от вида прелести, неповторимой наготы? Ханжи, лицемеры! Они запрещают людям ковырять в носу. А про ваши оргии рассказать?
Смотрю фильм по телевизору. «Какая чудная игра» Петра Ефимовича Тодоровского. Да, там есть обнаженная натура. Но где она? Сплошной штрих-код какой-то. Вы зачем из женщин делает гермафродитов? Так боитесь секса? Не доверяете Петру Ефимовичу?
Ладно, про политику не даете писать так, как она есть. Но про эротику-то можно. Эротику, товарищи, еще никто не отменял.
В СССР секс был! Да, редко, но метко. Помню, как в пионерлагере все мужики — дворники, слесари, вожатые — бежали на «А зори здесь тихие…», эпизод в женской бане. Как чмокали языками при виде Оли Остроумовой, русалки, или Леночки Драпеко, ныне провластного депутата Государственной думы.
Потом «Табор уходит в небо» — и Светлана Тома, обнажившая свои прелести… «Экипаж» — и великолепная Александра Яковлева в постели с Леонидом Филатовым… «Забытая мелодия для флейты» — и прекрасная Танечка Догилева в постели с тем же Леонидом Филатовым… Людмила Марковна, «Вокзал для двоих». Все эти недосказанности, непоказанности, «сама-сама-сама…» И такая же Вера Алентова с Баталовым: «Гоша, а чего же мы с тобою лежим?» Это потом Владимир Валентинович раздел свою любимую жену, после распада Союза, но было поздно.
Когда развалилась страна, наши режиссеры пустились во все тяжкие. Да, тогда если не было голой бабы или полового акта — это уже не кино. Не забыли еще злополучный «Мастер и Маргарита» Юрия Кары — одни сиськи. Поэтому красота — это еще и чувство меры.
Я помню всё и всех. А женщин с закрашенными прелестями, если они раздеты, видеть не желаю. По-моему это извращение.
Считайте эту заметку записками старого эротомана. Буду даже не против.
Умеренный и аккуратный
«Он очень хороший человек. И отличный работник! А вы не знаете, так не говорите». Это я совсем не о Деточкине. О Сергее Брилеве. А Брилев не Деточкин.
Он очень высоко взлетел, этот парень, которому только что исполнилось 50 лет. Именная еженедельная итоговая программа, статусная должность (замгендиректора ВГТРК), близок к президенту. Да, он не раз модерировал (то есть сидел совсем близко, рядом, задавал-озвучивал вопросы) на встречах Путина с народом («Прямая линия»), на пафосных международных форумах. И Путин знал: такой не подведет. Ему с ним было комфортно.
Брилев — отменный пропагандист. Очень образованный, умный, знающий. Но еще есть у него такие два качества, как умеренность и аккуратность. Никогда он взахлеб не топил за «советскую власть», не рвал на себе рубаху, не обзывался на оппонентов. Пропагандисты бывают разные.
Среди своих он слывет порядочным человеком. Не был, не состоял, не участвовал — так можно про него сказать? Нет, конечно. Был, состоял и участвовал, но в меру. В меру своего приличия.
Однажды попав туда, взлетев практически на самый верх, ты уже не можешь отказаться, свернуть, соскочить. Коридор возможностей резко для тебя сужается, перспективы понятны. Грустно, девушки?
Да нет, карьера на зависть. Родился в Гаване, учился в Лондоне, окончил МГИМО. Молодой да ранний, успешный, ролевая модель, образец для подражания.
А тут еще такая маленькая неприятность у него обнаружилась — британское подданство. Мечта поэта, вообще-то, еще в какие-нибудь 90-е. Ну и то, что не запрещено — разрешено, разве не так? Однако в нынешних конкретных условиях это то еще... Сейчас уже либо-либо, или ты с нами, или против нас. Определяйся.
После 24 февраля Сергей Брилев провел всего один эфир программы «Вести в субботу» и понял, может быть, как это огнеопасно.
Он хорошо подумал, взвесил все «за» и «против» и отказался от всех постов. От статусной программы, высокой должности. Теперь он бросил все и уедет «к тетке, в глушь, в Саратов». Да, вернется на историческую родину, в Латинскую Америку, припадет к истокам и начнет делать свои замечательные познавательные фильмы и репортажи из Бразилии, Уругвая и Чили.
Человек вернулся к себе, и слава Богу. Выбор сделан.
Ностальгия по настоящему
Нет, ну вспомнили Евгения Александровича. Такое не забывается. Все каналы как один, 90-летию поэта посвящается. Который больше, чем поэт.
У него была мировая слава. Он наш посланник, посредник со всем миром. Говорил с президентами американскими как с равными. Никсон сам его пригласил перед своим визитом в СССР для ознакомления, понимания ситуации, так сказать. Дружил с семейством Кеннеди, с Фиделем, выступал на 100-тысячных площадях по всему миру. За великое его стихотворение «Бабий Яр» низкий поклон от всех нас. А «…Танки идут по Праге в закатной крови рассвета. Танки идут по правде, которая не газета…» А «Идут белые снеги…». И «Со мною вот что происходит…»
Евтушенко не любили диссиденты, называли Евтухом. Считали, что он и вашим, и нашим. Это подпишу, а это не подпишу. Нельзя быть немножко беременным. А он просто хотел жить.
Все у него было, не было только Нобелевской премии. А у его заклятого друга Бродского была. «Если Евтушенко против колхозов, то я — за». Вот об этой дружбе-вражде (не было никакой дружбы!) с Бродским, о мнимой вине перед ним, о всех женах-любовях, о всей своей фантастической, несусветной, сказочной жизни и повторили на Первом беседу Евтушенко с Соломоном Волковым, русским американцем. Это была настоящая исповедь Соломону и всем нам.
Он там уже старый, Евгений Александрович, за 80. И порой безумный немигающий взгляд, но голова светлая, никто не забыт и ничто не забыто. Он искренен до невозможности, он кается и прощает.
Помню, в первый раз, когда это показали, у меня были претензии к интервьюеру, к Соломону. Зачем он так откровенно, по-желтому спрашивает о пьянстве великолепной поэтессы, самой первой жены. Зачем вообще так врывается в интим?
Но сейчас… Сейчас мне показалось, что все здесь важно. Я ловил каждый нюанс, каждую мелочь (но нет здесь мелочей!) этой богатой, удивительной жизни, боясь даже моргнуть, хоть на секунду отвлечься.
И я понял почему. Здесь важен фон. Раньше он был другим, самым разным. Были взлеты и падения, но общий уровень телевидения казался очень высоким. Вот поэтому я мог позволить себе быть привередливым.
А ныне федеральная сетка — сплошной информационный канал. Люди, этим занимающиеся, очень стараются и по-своему они убедительны, но, столкнувшись с истинной жизнью, страстью, отображенную голубым экраном, с глубиной, неповторимостью чувств и ощущений, информканалы уходят на второй план, испаряются. Это если оценивать телевизионный продукт, как эмоциональный духовный посыл.
Да, возможно, я сравниваю несравнимое, белое с холодным. Но интервью Евтушенко Соломону Волкову — как ностальгия по настоящему. Настоящему телевидению, вот что я имею в виду.