Сегодня явно преобладает философско-идеологический подход. Он глубоко укоренен в политической традиции. Он базируется на ценностях первого порядка, относительно которых дискуссия недопустима и неприлична.
На этой основе ведется обсуждение наличного нравственного уклада, выдвижение основ новой этики. Успех на этом пути достигался тогда, когда эти нормы поэтапно укоренялись сначала в элитных слоях, а затем транслировались в массовое сознание. Можно проследить, как нравственно-этические построения философов и идеологов (включая и религиозных) становились важным импульсом общественного развития.
Но имеются примеры и иных способов продвижения философско-идеологического подхода. Вводимые идеи получали статус либо «священных», либо «обязательных». Первоначальный успех был обеспечен массовой поддержкой новых норм теми, чей «разум возмущенный» закипал в результате национального поражения и унижения, попрания устоявшихся норм морали. Ну как не вспомнить торговлю индульгенциями.
Однако если вводимые таким образом идеологические нормы и догматы кардинально отличаются от преобладающих в обществе норм повседневности, успех бывает недолог. Социальный аффект проходит, новые нормы и догматы быстро теряют свою нравственную привлекательность.
Во всех случаях обращения к такой модели поддержание статуса внедряемых «обязательных» норм неизбежно связано с использованием различного рода санкций. На этом пути вместо искомой консолидации велики риски идеологической «холодной войны», подрывающей легитимность социально-политической системы.
Важным недостатком такого способа ответа является также неопределенность того, как массовое сознание воспримет философски или идеологически сконструированные нормы и представления.
Иной, художественно-литературный способ ответа является для нас традиционным. У нас именно на деятелей искусства, даже много больше, чем на философов, возлагается миссия ответа.
Наиболее ярко такой способ ответа был представлен в докладе Ф.М.Достоевского на пушкинском юбилее: «Пушкин как раз приходит в самом начале правильного самосознания нашего, едва лишь начавшегося и зародившегося в обществе нашем после целого столетия с петровской реформы, и появление его сильно способствует освещению темной дороги нашей новым направляющим светом». Подчеркнем «правильного самосознания нашего» — непременного условия понимания «кто мы и зачем».
Для того чтобы выявить сущность такого самосознания, его отличительные черты, обратим внимание на специфику тем, рассматриваемых величайшими нашими творцами. Ее можно охарактеризовать и через нашу внутреннюю самооценку, и через оценки родственной нам европейской культуры.
Лучший пример такой самооценки — слова Дмитрия Сергеевича Лихачева, большого ученого и признанного нравственного авторитета: «Литература, созданная русским народом, — это не только его богатство, но и нравственная сила, которая помогает народу во всех тяжелых обстоятельствах, в которых русский народ оказывался. К этому нравственному началу мы всегда можем обращаться за духовной помощью».
При оценке нашей духовной миссии следует учитывать важный ее исток. Россия сохранила после падения Константинополя и донесла до современности традиции православия, в котором всегда было высоко значимо нравственное измерение жизни.
Подтверждение тому — так часто упоминаемые слова святого благоверного великого князя Александра Невского: «Не в силе Бог, а в правде».
Масштаб этой «нравственной силы» подчеркивает тот факт, что русская литература и искусство с их напряженным обсуждением фундаментальных нравственных проблем оказали мощное влияние на характер развития европейской культуры.
Анализ социокультурных процессов в Европе XX века показывает, что важнейшим средством в нравственных поисках выдающихся деятелей культуры и искусства стало обращение к творчеству Пушкина, Толстого, Тургенева, Достоевского, Чехова, Чайковского, Рахманинова и других наших корифеев. Так, совершенно недооценено влияние русской культуры на характер культуры европейской, соответствующей ее же собственным глубинным корням. Современные базовые нравственно-этические представления «глубинной Европы» сложились под мощным влиянием шедевров русской культуры. Это неоспоримый критерий масштаба нашего мирового цивилизационного влияния.
Это влияние — охранительный барьер для все еще сохраняющей свое нравственное здоровье большой части европейского общества от разлагающего влияния, от остервенелых атак «прогрессистской секты», стремящейся насадить «новую мораль» — тотальное извращение глубинных, сущностных основ европейской культуры.
Есть доказательство нашего цивилизационного влияния, как говорится, от противного. Накал сегодняшней остервенелой русофобии совершенно не случаен. Стратеги глобальной «прогрессистской», ультралиберальной революции совершенно точно видят главный барьер на своем пути. Это российская цивилизация с ее нравственными ценностями, укорененными в великую русскую культуру, в национальные, религиозные и исторические традиции, с ее высоким моральным авторитетом. Авторитетом народа-победителя.
Самозваные крестоносцы из Вашингтона стремятся грабить Россию, так же как их предшественники грабили Константинополь.
Итак, мы — европейцы, сохранившие основы европейской культуры, внесшие в нашу собственную культуру, так же как и в общеевропейскую, напряженное переживание нравственных основ своего существования.
Именно мы сегодня — подлинные европейцы, отстаивающие сущность европейской культуры. Не след отказываться и от этого наследства, и от этой миссии. Если перефразировать известное выражение: «прогрессисты» приходят и уходят, а европейцы остаются.
Но есть и иной источник ответа — «глубинный народ». Глубинный народ» — метафора, призванная акцентировать глубинные нравственные представления, которые и определяют искомые ответы. Но здесь много спекуляций. Слишком много «гуру» выдают себя за истинных знатоков «глубинного народа».
Но попробуем услышать ответ самих россиян через выбор ими произведений массовой культуры, наиболее отвечающих их духовно-нравственным поискам. Программисты ведущих каналов хорошо знают, какие фильмы способны привлечь к экранам огромную и разнородную аудиторию: произведения, резонирующие с живым нравственным чувством, в котором «дышит почва и судьба».
Посмотрим набор фильмов, транслируемых федеральными каналами в праздники, когда у экранов собирается наиболее массовая аудитория. Этот набор не слишком велик. Конечно, к новогоднему столу подается «Ирония судьбы», но частотный анализ также показывает: «Покровские ворота», «Москва слезам не верит», «Любовь и голуби», «Берегись автомобиля», «Белое солнце пустыни». И, конечно же, «Офицеры». К этому следует добавить несколько наших культовых сериалов. С огромным отрывом лидируют «Семнадцать мгновений весны» и «Место встречи изменить нельзя».
Даже самый поверхностный анализ показывает, что в них продолжают утверждаться нормы великой русской культуры: Любовь, поднятая до нравственных вершин, до самопожертвования; Герой, готовый ради Родины и Справедливости совершать практически невозможное; Свобода для себя, для родных и близких, для Родины; Справедливость — нравственно переживаемая как смысложизненная ценность.
За этим выбором стоит важнейшая наша сущностная характеристика — высокие нравственные требования, предъявляемые к «близким». Наша цивилизационная специфика — напряженное обсуждение смысла жизни. У нас для этого даже сложились специальные институты: «кухня» и «баня». И на кухне, и в бане (не без употребления, конечно, отечественной «сыворотки правды») ведутся самые сокровенные разговоры с «близкими». «Близкие» — это как раз те, с кем возможны «разговоры по душам». В этих разговорах оживают наши нравственные нормы и традиции.
У нас сформировалась секулярная по своей сути культура, сохраняющая высокое нравственное напряжение, глубоко укорененная в наши сокровенные исторические, религиозные и культурные основания.
При этом для «глубинного народа» не возникает значимых противоречий между самоидентификацией в качестве православного или мусульманина, с одной стороны, и не слишком при этом усердного исполнения требуемых этими религиями ритуалов и запретов, с другой. В этой самоидентификации важнее живая нравственная связь с религиозными и историческими корнями.
Подтверждение сказанного — реакция зала (аплодисменты, выкрики) на премьере и последующих демонстрациях фильмов «Брат» и «Брат-2». Патриотизм, не слишком модный в мейнстриме того времени (порядка 10%), просто выплеснулся на волю и двинулся к его сегодняшнему статусу — 90%.
В этих фильмах можно найти и ответ на вопрос «зачем». Савва Игнатьевич (явная метафора «глубинного народа») из «Покровских ворот» говорит интеллигенту Хоботову: «На всех языках говоришь, а по-русски (sic!) не понимаешь. Живут не для радости, а для совести». Это сегодня очень популярный ответ, много говорящий о наших корнях и прокладывающий дорогу к стратегии консолидации.