Не будем ходить вокруг да около: в сокрытом от досужих глаз подвале хранятся останки жен, матерей и дочерей тех, кто покоится в самом храме. В том числе, например, прах Софьи Палеолог — жены Ивана III, племянницы последнего императора Византии Константина XI Палеолога; Елены Глинской — супруги великого князя Василия III, матери Ивана IV Грозного; Ирины Годуновой — жены царя Федора Ивановича, сестры царя Бориса Годунова, Натальи Нарышкиной — второй жены царя Алексея Михайловича, матери Петра I...
Никакого секрета из сего факта, справедливости ради, не делается, но полностью лишенной загадок эту тему все-таки назвать нельзя. Да, тайны нет, но нет, мягко говоря, и рекламы. На упомянутом официальном сайте Музеев Московского Кремля на информацию о некрополе можно натолкнуться лишь в весьма отдаленных закоулках. Да и та весьма скудна: нет ни фото, ни плана-схемы захоронений. На центральном, видном, месте там, где рассказывается об основных объектах музея-заповедника, вообще ничего не сообщается. Хотя этот объект никак нельзя отнести к малозначимым.
Всего в подземелье находится 56 саркофагов. До 1929 года «кремлевские жены» — царицы и царевны, великие и удельные княгини и княжны — покоились в располагавшемся в Кремле Вознесенском девичьем монастыре. И есть мнение, что на этом их посмертное путешествие не закончилось. Во всяком случае не должно закончиться. Что закрытый на замок подвал — не самое подходящее место для останков первых леди Московской Руси.
Долюшка женская
Первым захоронением в женской династической усыпальнице стала могила основательницы Вознесенского монастыря Евдокии Дмитриевны, жены великого князя Дмитрия Донского. Великая княгиня, земной путь которой закончился в 1407 году, канонизирована РПЦ как преподобная Евфросиния Московская.
«Приняв постриг с именем Евфросиния, великая княгиня вскоре скончалась и была похоронена в Вознесенском храме, который после ее смерти долгое время оставался недостроенным, но затем стал местом погребения представительниц великокняжеских и царских семей», — сообщает Православная энциклопедия.
Формирование некрополя завершилось в первой трети XVIII века. Последней, в 1731 году, была погребена дочь Ивана V, сестра императрицы Анны Иоанновны Прасковья. В дальнейшем правящая династия хоронила своих представителей и представительниц исключительно в новой столице — в императорской усыпальнице в Петропавловском соборе Санкт-Петербурга.
А после прихода к власти большевиков обитель вообще исчезла с карты Москвы: в конце 1920-х было принято решение о сносе двух кремлевских монастырей, Вознесенского и Чудова, и Малого Николаевского дворца и возведении на их месте здания военной школы ВЦИК.
«В архиве музеев Кремля сохранились документы, свидетельствующие о той борьбе за сохранение монастырей и других памятников Кремля, которую вели сотрудники Оружейной палаты и отдела памятников, — рассказывает в одной из своих работ археолог Татьяна Панова, которую в бытность ее работы в кремлевских музеях часто называли «главным археологом Кремля» (Татьяна Дмитриевна много лет заведовала археологическим отделом музея-заповедника). — Но все усилия научной общественности оказались безрезультатными. В этой ситуации сотрудники музеев Кремля попытались спасти и сохранить хоть что-то из исторического и культурного наследия древнего центра Москвы».
Попытка, к счастью, оказалась удачной. В августе 1929 года была создана специальная комиссия для изучения и сохранения некрополя Вознесенского собора, которую возглавил заместитель директора Оружейной палаты по научной работе Владимир Клейн.
«Как это ни странно, но комиссии пошли навстречу и даже выделили месяц на исследование захоронений усыпальницы Вознесенского собора, — продолжает Панова. — Каждое погребение вскрывали, описывали саркофаги, инвентарь, состояние останков и так далее. Затем захоронения в каменных саркофагах перевозили в Архангельский собор Кремля, куда постепенно переместили весь некрополь Вознесенского собора».
Для размещения саркофагов была выбрана подвальная палата собора. С тех пор они так там и находятся — за исключением мощей Евфросинии Московской, перенесенных в 2008 году в придел святого Уара.
На несколько десятилетий об этих останках вообще забыли. Новая глава в их истории началась в 1990-х, когда было решено провести комплексное изучение некрополя. С этой целью была создана междисциплинарная рабочая группа под руководством Татьяны Пановой и реставратора Натальи Синицыной.
Помимо археологов и реставраторов в проекте участвовали антропологи, геохимики, микробиологи, эксперты-криминалисты, специалисты других направлений. Исследования начались в 1994 году и продолжались с перерывами до 2012 года. Полностью работа была завершена в минувшем году, когда из печати вышла последняя книга четырехтомника с материалами исследований.
Привлечение к проекту экспертов-криминалистов объясняется желанием раскрыть загадку смерти некоторых цариц и княгинь. И в ряде случаев нехорошие слухи вполне подтвердились.
«При судебно-химическом исследовании образцов из захоронения царицы Анастасии Романовны, первой жены Ивана Грозного (волосы, текстиль, тлен), установлено следующее: в волосах, ткани и тлене обнаружена ртуть, — говорится в опубликованных материалах исследований. — Определено в пересчете на 100 г навески: в волосах — 4,8 мг, в ткани — 0,5 мг, в тлене — 0,3 мг... Результаты химического исследования свидетельствуют о том, что возможной причиной смерти царицы Анастасии могло быть отравление солями ртути».
К такому же выводу пришли эксперты, исследовав останки матери Грозного, Елены Глинской. Не исключается также, что отравлены были дочь самодержца Мария, умершая в возрасте девяти месяцев (чрезмерно высокое содержание в костной ткани ртути и мышьяка), его вторая жена Мария Темрюковна (мышьяк), первая жена Ивана III Мария Борисовна (ртуть и мышьяк) и некоторые другие «кремлевские жены».
Татьяна Панова называет проект уникальным: «Пожалуй, впервые в европейской исторической науке удалось такой престижный некрополь изучить так детально, как это сделали мы».
Наиболее наглядный результат этой работы — восстановленный облик целого ряда исторических фигур, в том числе Софьи Палеолог, Елены Глинской, Евдокии Дмитриевны, Ирины Годуновой, Марфы Собакиной (третья жена Ивана Грозного). Реконструкцию проводил судебно-медицинский эксперт Сергей Никитин — один из крупнейших российских специалистов по идентификации личности, занимающийся восстановлением скульптурных портретов по черепу методом Герасимова.
Невыносимые царицы
В 1990-е годы принять участие в работе группы довелось и следователю-криминалисту Владимиру Соловьеву. Для справки: работая в Генеральной прокуратуре, а затем в Следственном комитете России, Соловьев участвовал в расследовании многих резонансных дел, самое громкое из которых — дело о гибели Николая II и членов его семьи. С 2020 года — в отставке. Входит в межведомственную рабочую группу по вопросам, связанным с исследованием и перезахоронением останков цесаревича Алексея и великой княжны Марии Романовых.
Сам Владимир Николаевич весьма невысоко оценивает свой вклад в изучение некрополя: он, мол, там был «сбоку припека». Но именно Соловьев первый предложил найти для этих останков другое, более достойное место. Нынешнее криминалисту категорически не понравилось.
Кстати, сами хранители кремлевских реликвий от подземных палат тоже были, мягко говоря, не в восторге. «В течение второй половины ХХ века через палаты под их сводами были транзитом проложены сначала коммуникации правительственной связи, а затем кабели электроснабжения музея, — сообщает сайт Музеев Московского Кремля. — Это не только нарушило архитектурный облик памятника, но и усугубило его и без того плохое техническое состояние, объясняющееся разрушением старой гидроизоляции и отсутствием вентиляции.
На протяжении нескольких десятилетий происходили постоянные протечки, промерзание, засоление кладки стен и сводов, что приводило к постепенному разрушению как самих палат, так и саркофагов с останками. Выполнение реставрационно-восстановительных работ много лет тормозилось из-за прохождения через помещение инженерных коммуникаций и расположения части палат под правительственной трассой».
В конце концов ремонтные работы были, конечно же, проведены: работники кремлевских музеев трепетно относятся к сохранности реликвий. Но дело, убежден криминалист, не только в уровне влажности помещения. «Я еще понимаю, если бы это было место их первоначального захоронения, — высказал Владимир Соловьев свою позицию в беседе с обозревателем «МК». — Тогда действительно не стоило бы что-то менять, куда-то их перетаскивать. Но в этот подвал останки поместили, чтобы спасти от уничтожения. Да, это можно назвать подвигом. Но это место временного размещения, абсолютно не приспособленное для некрополя».
Идея Соловьева состоит в перезахоронении «кремлевских жен» в храме Христа Спасителя — в его нижнем храме. Впервые высказана она была в 1997 года, когда собор еще строился. Там же, рядом с царицами и царевнами, криминалист предлагал похоронить останки расстрелянной в Екатеринбурге семьи последнего русского императора.
«Считаю, это правильно, что царскую семью похоронили в итоге в Санкт-Петербурге, — поясняет Соловьев. — Но на тот момент обстоятельства складывались так, что это было совсем не очевидно. Довольно многие были против такого варианта, мотивируя, например, тем, что места в Петропавловском соборе для новых захоронений нет».
Вначале криминалист поделился своими мыслями с хорошо знакомым ему Зурабом Церетели, руководившим работами по воссозданию храма Христа Спасителя. «Я у него спросил: «Слушайте, технически это можно сделать или нет?» — вспоминает Соловьев. — «Никаких, — отвечает, — проблем нет. Абсолютно никаких. Все это можно сделать».
Церетели, по словам криминалиста, «двумя руками был «за». Правда, взять инициативу на себя не решился. «Говорит: «Ты понимаешь, Володя, скажут: Церетели, Церетели, опять Церетели... Напиши лучше Лужкову от своего имени», — рассказывает Соловьев. — И я коротко, на полстранички, это все написал. Церетели позвонил мне на следующий день и сказал, что лично отдал бумагу Лужкову».
Мэр Москвы, утверждает Соловьев, идею также полностью одобрил: «Лужков хотел придать храму Христа Спасителя статус памятника мирового значения, памятника ЮНЕСКО. Поскольку это новодел, сделать это, понятно, было непросто. Но если бы там появились могилы Софьи Палеолог, Елены Глинской, жены Дмитрия Донского, матери Петра Первого, это «автоматом» повысило бы статус до мирового. Потому что это исторические захоронения».
Но без согласия церкви осуществить этот проект было невозможно. «Лужков тут же передал мое письмо патриарху Алексию II, — продолжает Соловьев. — А Алексий отписал это митрополиту Ювеналию, патриаршему наместнику Московской епархии... Недели не прошло с момента разговора с Церетели — мне звонит Ювеналий: «Владимир Николаевич, это что же получается: цариц и царевен выкинут из Кремля?» Я, конечно, попытался спорить. Говорю: «Как выкинут? Поместить их в самый главный храм России, придав ему статус памятника истории, — это совсем не выкинуть». Но таково было мнение митрополита Ювеналия, и оно, к сожалению, тогда возобладало».
Последняя предпринятая Соловьевым попытка изменить адрес пристанища «кремлевских жен» датируется 27 февраля 1998 года. В этот день состоялось заседание Правительства России, на котором решался вопрос о захоронении царской семьи.
«Рассматривалось два варианта, — рассказывает Владимир Соловьев. Один вариант — Немцова: похоронить Романовых в Екатерининском приделе Петропавловского собора Санкт-Петербурга. Второй — мой: похоронить их в храме Христа Спасителя и там же, рядом, — останки цариц и царевен. Я мотивировал это, во-первых, тем, что подклет Архангельского собора — не истинное место их захоронения. Истинное место — Вознесенский монастырь.
В 1929 году монастырь взорвали, чуть позже, в 1931 году, был разрушен храм Христа Спасителя. Храм Христа Спасителя мы восстановили, а похоронив в нем цариц и царевен, восстановим историческую справедливость и в отношении них. Это самый достойный из возможных вариантов упокоения этих останков.
Кроме того, доказывал я, похоронив Николая II и членов его семьи вместе с царицами и царевнами, мы значительно снизим уровень политизации этого вопроса: Романовы будут восприниматься в одном ряду с другими известными деятелями русской истории».
Но правительство, как известно, выбрало вариант Немцова. При этом о судьбе кремлевских останков вообще ничего не было сказано. «Вопрос ушел в небытие», — констатирует криминалист. Впрочем, рано или поздно, уверен Соловьев, его идея вернется в повестку дня: «Некрополь не может находиться в закрытом на замок подвале, тем более такой некрополь. Это ненормально — и по-христиански, и вообще по-человечески. К захоронениям должен быть свободный доступ. У людей должна быть возможность прийти поклониться этим могилам, у священнослужителей — прочесть над ними молитву».
Определенные надежды на изменение ситуации появились у него в связи с обсуждавшейся возможностью воссоздания разрушенных большевиками кремлевских монастырей, однако быстро угасли. «Если бы Вознесенский монастырь восстановили, то туда бы логично было бы вернуть и эти гробы, — считает криминалист. — Но как я понимаю, никакого восстановления не будет».
Суть истории
Предложение воссоздать Вознесенский и Чудов монастыри высказал восемь лет назад, в июле 2014 года, сам президент страны. «Какая возникла идея: не восстанавливать этот новодел (речь идет о здании, построенном на месте снесенных обителей, известном как 14-й корпус Кремля. — А.К.), а наоборот, восстановить исторический облик этого места с двумя монастырями и церковью, но придав им, конечно, в сегодняшних условиях характер исключительно культурных ценностей».
Идея была реализована ровно наполовину: 14-й корпус, на реконструкцию которого успели потратить восемь миллиардов бюджетных рублей, благополучно снесли (демонтаж был завершен в апреле 2016-го), но никаких монастырей на его месте не появилось. На освободившейся территории был разбит сквер с «археологическими окнами» — перекрытыми стеклом раскопами, демонстрирующими фрагменты зданий, входивших в монастырские комплексы.
Вопрос воссоздания монастырей закрыт, уверена Татьяна Панова. «Думаю, идея заглохла, — заявила бывший руководитель археологического отдела Музеев Московского Кремля в беседе с обозревателем «МК». — Ни о каком восстановлении речи уже не идет. Недавно в кремль привезли большую бронзовую модель Чудова монастыря. Поставят ее где-нибудь на Ивановской площади — на этом история «восстановления» и закончится».
Но никакого ущерба для останков, когда-то покоившихся в Вознесенском монастыре, археолог в отмене восстановительного проекта не видит. «Там вполне приличное помещение, — говорит она о нынешнем месте их размещения. — Все приведено в порядок, все, на мой взгляд, нормально, достойно». Панова — категорический противник переноса саркофагов куда бы то ни было, тем более за пределы Кремля: «Не вижу в этом никакого смысла».
Археолог напоминает историю спасения останков: «Чтобы поместить саркофаги в эту подземную палату, пришлось отрыть часть фундамента. Пробили фундамент и спускали по доскам. 40 тонн этого белого камня было в общей сложности перемещено. И как их сейчас вынимать оттуда? Опять ломать фундамент? Тогда это вынуждена была мера, а сейчас — зачем? Сколько можно их туда-сюда перемещать? Они сейчас лежат рядом со своими отцами, мужьями, братьями. Лежат на освященной церковью земле. Они должны остаться в Кремле, где они жили, где они умирали, где они были похоронены».
Однако сделать подвал доступным для посетителей, признает Панова, невозможно: «К музейному помещению есть определенные требования. Обязательно должен быть запасной, аварийный выход, а в эту палату можно попасть только по очень узкой лесенке. Только один человек может там пройти. Что делать? Конец XV века... Не дай бог что-то случится — люди на этой лестнице передавят друг друга. Нет, для посещений это помещение, к сожалению, не приспособлено».
В общем, как это часто бывает в подобных случаях, однозначного ответа нет. Есть весомые аргументы и за, и против. Рассудить этот исторический спор может только история, логику которой, правда, очень трудно порой понять. Ясно, что на этом этапе исторического процесса с разгромным счетом побеждает позиция «оставить все как есть». На этом этапе торжествует известная истина: «Нет ничего более постоянного, чем временное». Однако та же история учит, что ничего постоянного тоже нет. Вопрос лишь в сроках.