Из Новосибирска в Москву его везли люди в масках живым и за государственный счет. А из Москвы в Новосибирск его должны везти родные мертвым и за собственный счет. Реакция представителей власти на случившееся — это диагноз. И он такой же, как был у Колкера, — рак 4-й степени, только болезнь тут не физическая, а духовная.
— Может быть, кто-то из представителей следственных органов вам позвонил и выразил соболезнования? — спрашиваю у дочери и сына умершего ученого.
— Нет, никто.
— Может быть, представитель прокуратуры?
— Нет.
— Может, судья или председатель суда, где вашего папу арестовали в терминальной стадии?
— Да ну нет же.
Я напомню эту историю. По приказу следователя больного человека, обвиненного в государственной измене, отключили от аппаратов жизнеобеспечения и вывезли из больницы сначала в ИВС, потом в суд. Прокурор поддержал избрание самой жесткой меры пресечения в виде заключения под стражей. А судья своим постановлением его арестовал. В этой цепочке как минимум три ведомства: ФСБ, прокуратура и суд. Первое никогда не извиняется, второе и третье — крайне редко. На этот раз никто не высказал даже элементарных слов сочувствия семье.
«Мы приносим свои соболезнования, мы сделаем выводы и будем более тщательно изучать медицинские документы, прежде чем арестовывать», — эти строчки не стоили бы ничего для тех, кто их написал бы, но они стоили бы невероятно много для близких и всех нас. Они бы говорили: да, система дала сбой, но она признала это и обещает больше подобного не повторить.
Но нет.
Допустим, для извещений и сожалений не нашлось слов, но ведь можно было помочь с оформлением документов, доставкой тела из Москвы, с похоронами. И снова я спрашиваю дочь и сына. И тот же ответ: "Нет, никто из силовиков и чиновников не предлагал никакой помощи". Может, на это не было сил и времени? Но они нашлись на то, чтобы убрать стихийный мемориал в новосибирском Академгородке и выставить там полицейскую машину.
Коллеги-ученые и простые люди собирают сейчас деньги на ритуальные услуги. Волонтеры предлагают всяческую помощь. Общество, но не власть.
— Корю себя, что не уехали в 2003 году за рубеж, — говорит вдова ученого. — Приглашения на работу Диме были сначала во Франции, потом в США, затем в Германии. Всей нашей семье сделали паспорта, и уже мы собрались. Но остановило, что тут родной дом, родители. А родина отвергла нас. Мы будем доказывать и докажем абсолютную ничтожность обвинения, которое даже состряпано небрежно — с ошибками написаны место работы, имя. Машина, которая ломает судьбы, ей нужны план, показатели, звезды. Рандомно выцепляют крупных ученых с именем и международными поездками — таких не слишком много. В Новосибирске с разницей в 2 дня провели рейд и загребли двоих по одной статье и за один формальный признак — выезд именно в Китай.
А что если представители власти проявили такое показное равнодушие именно из-за обвинения в госизмене ученого? Что если боялись: мол, если они публично извинятся и выкажут сочувствие, то вроде как сами становятся пособниками госизменника? Если это так, то диагноз подтверждается.