Теперь наша страна вынуждена отстаивать жизненные, насущные интересы другими методами, в связи с чем вопрос об импортозамещении встал не только в области промышленности, но и в сфере права.
Российская Федерация присоединилась к Европейской конвенции о защите прав человека и основных свобод в 1998 году, и с тех пор наша страна оказалась в сфере действия Европейского суда. В целом, на мой взгляд, это почти четвертьвековое сотрудничество было весьма позитивным и оказало положительное воздействие как на все виды судебных процессов, в частности на уголовные, гражданские, административные, так и на условия содержания под стражей и другие сферы прав граждан. В настоящее время этот механизм защиты прав для граждан нашей страны утрачен. Навсегда или на время? Я не берусь это предсказать, хотя, как я уже говорил ранее, можно на данном историческом этапе сколь угодно далеко разойтись идеологически, например, с той же Германией, при этом физически не став дальше ни на метр, а значит, рано или поздно придется договариваться, и в перспективе наше возвращение под юрисдикцию Европейского суда по правам человека, да и в Совет Европы станет вполне возможным. Но только это возвращение будет не в качестве нашкодившего школьника, которого некоторые страны, непонятно с чего возомнившие себя старшими товарищами, высокомерно поучают нормам демократии, а в качестве одного из организаторов нового мироустройства, как это было после Второй мировой войны с Советским Союзом, который стоял у истоков ООН, да и вообще всей нынешней концепции межгосударственных институтов и международного права. Кстати, Всемирная декларация прав человека испытала на себе огромное влияние нашей страны, прежде всего в блоке социальных прав.
В любом случае, формат наших будущих отношений с Европой вообще и с Европейским судом в частности абсолютно скрыт в тумане грядущего, а права наших граждан надо защищать здесь и сейчас. И в этом смысле, на мой взгляд, была бы очень перспективна идея создания нашего аналога Европейского суда по правам человека, например, Евразийского суда по правам человека, или — сокращенно назову его — наш ЕСПЧ, который выполнял бы сходные функции, учел бы позитивный опыт Европейского суда и при этом постарался бы избавиться от его недостатков. И даже если в будущем мы вернемся к сотрудничеству с Европейским судом, наш ЕСПЧ мог бы работать параллельно, задавая, возможно, еще более высокие стандарты защиты прав человека. Механизмов защиты прав много не бывает, сгодится всё.
Как сообщают СМИ, работа в этом направлении уже начинается. Так, Ассоциация юристов России в вопросе разработки национального аналога Европейского суда по правам человека, по сообщению ее главы Сергея Степашина, уже нашла понимание в Администрации президента РФ, Министерстве юстиции, Генеральной прокуратуре и у уполномоченного по правам человека в России.
Мне довелось много и долго работать с Европейским судом по правам человека и хотелось бы высказать несколько предложений по работе нашего ЕСПЧ.
Начнем с того, что это должен быть межгосударственный институт. Это необходимо как для обеспечения большей независимости от национальных властей, так и по другим соображениям. В частности, структуры, подобные Европейскому суду, являлись частью проекта интеграции. Европейский суд активно способствовал унификации норм права на континенте, правовых подходов, взаимопроникновению и взаимопониманию юридических систем разных стран. Нам, юристам, приходилось изучать решения судов других стран Европы и даже учить иностранные языки. Хорошо это или плохо? Ответ на этот вопрос находится в прямой зависимости от того, в чьих интересах проводится процесс интеграции. Такие наднациональные структуры могут быть как инструментом взаимопонимания и дружбы между народами, так и инструментом неоколониализма. Так, стоявшая с начала 90-х годов цель евроинтеграции нашей страны как раз и превратилась в неоколонизацию нас со стороны Запада, а потому теперь неприемлема. И наоборот, если в 90-х годах прошлого века страны, образовавшиеся на месте исторической России и СССР, отдалялись друг от друга, при активной помощи и даже давлении Запада, то теперь центробежные тенденции уступили место центростремительным, и интеграция нашего пространства снова стоит на повестке дня. Поэтому наш ЕСПЧ должен распространять свою юрисдикцию хотя бы на страны СНГ (напомню, сейчас это Россия, Белоруссия, Армения, Казахстан, Киргизия, Таджикистан, Узбекистан, Туркмения), а также на ДНР и ЛНР как на близкие исторически и юридически — достаточно сравнить законодательство наших стран и увидеть, что оно гораздо ближе друг к другу, чем у стран Европы, и тем не менее Европейский суд приводил всех к общему знаменателю. Наш новый ЕСПЧ должен стать инструментом нашего сближения, взаимопонимания и дружбы как на уровне стран, так и на уровне юристов.
Взаимное доверие между нашими странами позволит нашему ЕСПЧ избежать существенного недостатка Европейского суда — чрезмерной политизации, из-за которой иногда принимались решения, которые больше походили на политическое вмешательство в дела суверенной страны, не говоря уже о том, что порой суд демонстративно не учитывал национальные или культурные особенности стран, что вызывало нарекания не только в России.
Вообще, чем меньше политизации будет в работе нашего ЕСПЧ, тем лучше, и чем больше суд сосредоточится на вопросах права, тем меньше будет противодействия выполнению его решений на национальном уровне. Отсюда другое предложение: на мой взгляд, наш ЕСПЧ в принципе не должен заниматься спорами между государствами и даже спорами государств с хозяйствующими субъектами, чтобы избежать таких скандальных дел, как, например, дело ЮКОСа, а должен сосредоточиться на защите прав граждан. И как раз в этом смысле нет ничего плохого, если мы что-то позаимствуем из Европейской конвенции о защите прав человека и основных свобод и из практики Европейского суда, например, подходы к вопросам содержания под стражей во всех аспектах — от оснований и сроков содержания под стражей до условий в следственных изоляторах и колониях.
Как ни странно, один из основных недостатков Европейского суда — длительное время рассмотрения дел и трудность добраться до него — одновременно являлся и его достоинством. Для граждан это, конечно, однозначный недостаток, но для судебных систем в целом, которые должны сохранять свою стабильность, вмешательство внешних механизмов не должно быть чрезмерным. Поэтому, конечно, здорово, когда межнациональный судебный институт может поспособствовать получению компенсации за нарушенное право гражданина или отмене незаконного судебного решения, но это не должно ставить под сомнение приоритет национальных судебных систем. Грубо говоря, наш ЕСПЧ и не должен работать быстро и выносить много решений. Да и добраться до него должно быть непросто. Он должен задавать своими решениями некие правовые ориентиры, соблюдая баланс между интересами граждан и судебными системами соответствующих государств.
Кстати, вопреки распространенному заблуждению решения Европейского суда никогда и не имели приоритета над решениями национальных судов, более того, сам Европейский суд постоянно подчеркивал, что его роль является субсидиарной, дополнительной, а сам порядок реализации его судебных решений остается на усмотрение государства.
В частности, отмена судебных решений, например приговоров по уголовным делам на основании решений Европейского суда, в нашей стране производилась не автоматически, а Президиумом Верховного суда РФ, который решал, является ли отмена приговора необходимой мерой для восстановления нарушенного права гражданина. Сейчас механизм такой реализации решений Европейского суда исключен из Уголовно-процессуального и других кодексов России, но его было бы очень важно восстановить уже применительно к решениям нашего нового ЕСПЧ.
В целом наш новый суд должен выносить решения, которые реально, в лучшем смысле этого слова, могли бы указать на ошибки национальных судов, а не просто стать неким бюрократическим, мало чем отличающимся дополнением к уже существующей судебной системе. Европейский суд по правам человека иногда называли «судом последней надежды», и я не намерен спорить, насколько это было точным определением. Важно, чтобы наш новый Евразийский суд по правам человека давал человеку реальную надежду на справедливость.