«Снаряд упал возле школы»
Семья Чижиковых (фамилия изменена в интересах приемных детей) живет в небольшом поселке под Волоколамском. Уже на въезде навигатор сбился, и мы могли с ветерком пронестись мимо нужного дома, если бы вовремя не заметили бирюзовый забор и бирюзовую крышу, которая выделялась на фоне прочих кровель своим насыщенным цветом. А это опознавательный знак. Супруги предупредили, что их дом видно за версту, яркий цвет сразу бросается в глаза. Справа от ворот в небольшом пруду плещутся гуси, а у калитки стоит отец многодетного семейства Юрий. «Проходите, мы вас ждем», — говорит мужчина, распахивая дверь. Внутри дома тоже яркая отделка и детали интерьера в бирюзовых, оранжевых и белых тонах. Любимая гамма хозяина и хозяйки. Потрясающе красиво, чисто и уютно. В гостиной уже накрыт стол с плюшками, пирожными и конфетами — буквально за час до нас здесь гостили представители управления образования ДНР — интересовались, как устроились их подопечные. По словам хозяев, все дружно попили чаю, и потом девочки разошлись по своим комнатам. И вот опять Лидия и Юрий зовут их к столу — на этот раз, чтобы поговорить о своих впечатлениях с нами.
— Расскажите, почему вы разлучились? Ваши родители живы? — спрашиваю я 15-летнюю Ирину и 11-летнюю Любу. Шестилетняя Вера и пятилетняя малышка София едва ли готовы к таким расспросам.
— Живы, но мы их не видели пять лет, — жмет плечами Ирина. — Когда нас забрали органы опеки, Соня еще совсем грудная была. Родители оба пили, да и сейчас, говорят, пьют. Еды у нас дома практически никогда не было.
— И обоев не было, — отмечает Юрий. — Опека нам показывала фотографии этой квартиры. Сложно назвать жилищем такое место.
Вот так и вышло, что всех четверых изъяли из семьи и распределили по разным детским домам. Что касается Сони, то она в силу возраста попала в Дом малютки.
Девочки мало что помнят из раннего детства, а если вспоминают — вот удивительно! — без дикого ужаса. Это мрачное по всем меркам время у них окрашено радужными цветами: даже если ты родился на войне и у алкоголиков, то будешь охотнее вспоминать цветы, чем трещины на стенах.
— Когда я еще жила с родителями и ходила в школу, у нас в школьном дворе упал снаряд. Чудом не взорвался, — рассказывает Ира. — Помню, была большая паника, место оцепили, нас распустили по домам. Взрослым было тревожно, а детям весело.
И таких «ярких» воспоминаний много. Жизнь в подвале под бомбежками девочки вообще не считали чем-то аномальным. Это было скорее элементом захватывающей игры и маленьким приключением.
— Но вообще за те годы мы устали по каждой тревоге прятаться в убежище, — говорит 11-летняя Люба. — Было так лень хватать вещи, опять бежать в укрытие, сидеть там и ждать, когда можно выбираться.
Первое, что показалось девочкам необычным после эвакуации в Россию, — это «звонкая тишина». По утрам из окна слышно, как поют птицы. А когда (еще в Ростовской области) в пункте приема беженцев им сказали, что девочки скоро увидятся и будут жить в одном доме, радости не было предела.
— Только Соня, понятное дело, нас не узнала, потому что была крохой, когда мы расстались, и Вера с трудом вспомнила, потому что тогда еще под стол пешком ходила, — говорит Ира.
Девочки на новом месте всего несколько дней и, конечно же, никак не могут наговориться, наобниматься и наплакаться. То, что они пережили на станции в Апрелевке, — это шок: воссоединиться через пять лет. Шутка ли? А Лида и Юра тем временем ждут все необходимые документы, чтобы зачислить старших девочек в школу, а младших — в сад. Самая горячая пора сейчас у Иры, она заканчивает девятый класс, и пока занимается по программе онлайн — Лида отдала ей на время свой телефон, чтобы учебный процесс не сбивался. По признанию супругов Чижиковых, сложнее всех адаптироваться пока маленькой Верочке. Она боится взрослых дядь и, только когда Юрия рядом нет, тихонько зовет Лиду со второго этажа: «Мама, придешь?» Соня освоилась гораздо быстрее. Она сразу залезла к Юрию на колени и громко сказала: «Дядя!» «Дядя ушел», — возразил тот. «Папа?»
По документам чужой, по факту свой
— А сколько у вас всего детей? — спрашиваю я.
Супруги переглядываются и улыбаются:
— На сегодняшний день или вообще?
Оказывается, брать в семью малышей они начали давно, и многие из подопечных уже стали совершеннолетними, получили свои квартиры. Формально Чижиковы родителями для них не являются — они не усыновляли и не удочеряли (за исключением двоих), а брали ребят под опеку, и с практической стороны для детей это выгодно. Пока девочки и мальчики были несовершеннолетними, к ним на банковские счета приходили алименты от биологических родителей или пособия по потере кормильца. А как только они стали взрослыми, у них появилось свое жилье от государства — по однокомнатной квартире, и они получили возможность распоряжаться накопленными за все это время средствами. Но хотя по факту Лида и Юра их родителями не стали, тем не менее уже более 20 человек считают их навсегда родными и называют мамой и папой. А «прирост семьи» начался, как это часто бывает, со случайного стечения обстоятельств.
— Когда моему родному сыну было три года (а сейчас ему, к слову, 25), у меня погиб первый муж, — рассказывает Лидия. — Чтобы чаще быть с ребенком, я устроилась поваром сначала в садик, куда он ходил, а потом в школу. Там судьба свела нас с Юрой, он работает водителем школьного автобуса, а когда мы поженились, пришло трагическое известие о смерти сестры моего первого мужа. У нее осталась маленькая дочь, которую родной папа не стал забирать. Тогда мы решили сами взять ее под опеку. Так у нас стало уже двое детей.
А через некоторое время эти двое начали донимать чету Чижиковых просьбами подарить им сестренку. Те на уговоры поддались (сами мечтали) и отправились в детский дом за малышкой (им сообщили, что в Яропольце, местном поселке, без родителей осталась одна кроха).
— Мы думали, нас ждет маленькая девочка, а ей оказалось уже 11 лет, — восклицает Юрий. — Такого поворота, честно скажу, не ожидали, но когда ты уже приехал знакомиться с чадом и оно тебя ждет, как тут поворотить вспять? Потом выяснилось, что у нашей девочки есть брат, которому 14. Взяли и его.
Опека одобрила и присвоила Чижиковым статус ресурсной семьи. А Лида и Юра поняли, что справляются.
А потом в семью пришли 16-летний Влад, 17-летний Саша, 17-летние Маша и Дарья. Это были «проблемные дети». Некоторых успели вернуть уже из трех семей — они не поддавались ни ласке, ни строгости, были жестокими и строптивыми, замкнутыми и диковатыми. Один из подростков «славился» жестоким обращением с животными — он в своей прежней жизни у других опекунов издевался над бездомными собаками и кошками. Одна девочка калечила себя сама, пытаясь свести счеты с жизнью. Лида и Юра боролись за всех, вытаскивали из депрессий, завели попугайчиков, чтобы с утра у детей было хорошее настроение, водили подопечных к психологам и устраивали долгие семейные беседы за чашкой чая, у телевизора, в обнимку с подушкой. Сейчас все эти трудные подростки — сформировавшиеся юноши и девушки, получают образование, работают, некоторые завели семьи. По сути они успели побыть рядом с новыми родителями всего год-два, но этот опыт значил для них довольно много.
А что же Чижиковы? Каждый раз, когда пустела очередная комната, родители, привыкшие жить в режиме электровеников, начинали грустить. Супруги поняли, что им нравится, когда в доме отовсюду детский смех. Поняли, что две кастрюли супа на обед — это отличная норма.
Но, разумеется, воспитание малышни, как и подростков, не сплошная идиллия. Помимо смеха время от времени бывает и плач. Дети капризничают, ревнуют друг друга к родителям, бунтуют, а еще болеют. Пресловутый алкогольный родительский синдром проявляется порой тяжело. Эти дети самые слабые, и их жалеешь больше всего.
— Среди наших детей есть двое, кого мы усыновили и удочерили, — говорит Лида. — Это наша Вероничка-клубничка и Сереженька. С раннего детства они очень тяжело болели. У Сережи, например, с шести лет эпилепсия и атрофия глазного нерва. Но мы лечимся, и есть прогресс. В последний раз, когда были в столичной клинике, нам убавили дозу таблеток.
«А у вас текут слюни?»
Содержать детей в наше время, мягко говоря, непросто. Ну а чтобы принять их в семью, нужно пройти все круги ада. Какой бы родительский опыт у тебя ни был, с появлением каждого нового ребенка ты заново проходишь инструктаж в школе приемных родителей. Заново заполняешь бланки и отвечаешь на вопросы теста.
— Каждый раз тысяча бумажек. Я специально засекал, последнее тестирование заняло у нас 4 часа, — говорит Юрий. — Вопросы порой до того парадоксальные. Текут ли у тебя слюни? Как ты поведешь себя, если у тебя умрет один из родителей? Но все это для чего-то нужно.
При том что в Волоколамске и окрестностях более 40 приемных и ресурсных семей, опека часто делает ставку на Чижиковых и пристраивает им детей, с которыми могут не справиться среднестатистические приемные родители. Например, еще одному их ребенку, Ерофею, уже 7, но по развитию он едва достиг четырехлетнего возраста. У мальчика от онкологии умерла мама, а отец — сиделец. В полтора года, когда его забрала опека, он не умел даже ползать. Мальчика сразу прозвали Маугли. Он привык подолгу оставаться один, хотя родни у него много. Например, старшая сестра Соня, которая ходит в школу, Чижиковы взяли и ее. Соню и Ерофея, к слову, часто навещает старший 19-летний брат, который до пристройства «мелких» в семью был их официальным опекуном. Он часто заходит в гости, и после его визитов Ерофей хвастается новым жаргоном: «Не будешь слушаться — 15 суток получишь!»
— А в плане воспитания как вы справляетесь? Ведь все дети очень сложные, с тяжелой судьбой, изломанной психикой, — говорю я.
— У нас все решается разговорами и примерами, — отвечает Юрий. — А еще строгостью и принципиальностью. Не бывает таких вопросов, которые нельзя решить. Вот Лида у нас была, она упрямо не хотела слушаться, когда взрослела. Говоришь ей: дома быть в 9, а она все равно приходит после 11. Я наказывал: запрещал выходить на улицу целую неделю. Слава богу, она в школе доучилась и в техникум пошла.
— А что вы говорите своим детям, когда они уходят во взрослую жизнь?
— Мы им всем желаем, чтобы они обязательно, когда обретут семьи, взяли себе хотя бы одного ребенка из приюта, — говорит Лида.
— Они вас как-то благодарят за любовь и теплоту?
— Кто-то обнимет, кто-то посуду вымоет, все по-разному. А вот у Майи, например, была традиция с каждой стипендии покупать мне по букету цветов.