Проблема с размещением детей из воюющих ДНР и ЛНР в России существует давно. Волонтеры, в том числе известная правозащитница Елизавета Глинка, ратовали за разрешение ситуаций, касающейся норм международного права на усыновление детей Донбасса. Если детей из самопровозглашенных ЛДНР хотели усыновить или взять на попечение в России, органы опеки РФ обязаны были отправлять запрос в Украину. Если они получали отказ, миграционная служба (ФМС) депортировала их на родину. Верховный суд ДНР пытался решить эту юридическую заковыку путем внесения изменений в Семейный кодекс республики, но российская ФМС, руководствуясь международной нормой права, продолжала высылать детей с украинскими паспортами обратно в Донбасс.
С началом спецоперации РФ на территории ДНР и ЛНР ситуация стала особенно драматичной. В Россию хлынул поток беженцев. Многие в панике не взяли документы или те были утрачены.
«Только детей-сирот из Донбасса, в том числе детей из детдомов, в России сейчас находится 1090 человек», — сказала на встрече с президентом Мария Львова-Белова. По сообщению ее пресс-службы, в каждый офис омбудсмена приходит по несколько вопросов о том, как и где можно усыновить детей Донбасса. Есть люди, готовые взять к себе не одного, а двоих или больше детей...
Путин на встрече с Львовой-Беловой пообещал внести изменения в Семейный кодекс, обратившись в Госдуму.
«Это давно назревшая мера, — считает член СПЧ, правозащитник Лев Амбиндер. — Сейчас нельзя терять время и чинить какие-то препоны нашим гражданам, которые готовы стать приемными родителями и вернуть этих несчастных детей в нормальную жизнь».
Вместе с тем процедура оформления усыновления в России сложна и неоднозначна. Что не всегда дань бюрократизму — усыновление, по сути, процедура, не имеющая обратной правовой силы.
— Усыновление - это прямая форма устройства, — рассказывает директор Наставнического центра Александр Гезалов. — Это не приемное родительство, не опека, не патронат, а прямое устройство, когда государство перестает быть соучастником процесса воспитания ребенка. Поэтому у нас в стране мало усыновлений в сравнению с другими формами попечительства, больше всего распространена опека. Особенно родственная опека. И почему именно за эту процедуру взялись, мне не очень понятно. Ведь у усыновителей почти нет льгот от государства, ребенок не получает квартиру и т.д. В Московской области, например, недавно принят закон, по которому усыновители будут получать по 3 тысячи за ребенка с ОВЗ (с ограниченными возможностями здоровья — авт.), раньше было 25 тысяч. Возмездная опека или приемная семья с такой точки зрения — совсем другое дело. Но главное опасение — сейчас, в той ситуации, когда есть волна беженцев и существует необходимость их разместить, не поддаться эмоциям. Да, есть порыв у многих людей взять к себе детей. Но откуда дети — с улицы, из семьи или из детского дома? Точно не осталось родственников или родителей? Ведь военный конфликт — ситуация, когда взрослые могли пропасть без вести, потеряться, угодить в плен... А потом найтись. Или родственники могут обустроиться, передумать, захотеть забрать ребенка. Любое устройство должно проводиться только в интересах детей, без скидки на обстоятельства, даже на самые чрезвычайные. Чтобы не возникло ситуация «бэби-бокса»: вот крышка закрылась и ребенка уже не достать. Есть тайна усыновления, есть смена фамилий, иногда даже смещение по возрасту рождения или замена других биографических данных усыновителями. Интересы ребенка превыше всего, это записано у нас в Конституции. У ребенка нравственный приоритет. У него всегда оставалась должна быть возможность вернуться в маме или в ее окружение. Ну а вообще, устройство такого количества беженцев на территории РФ это, конечно, прецедент. С таким мы еще не сталкивались.