Рассказывая о своих тяготах, люди, попавшие в беду, обычно плачут, горячатся, клянут свою судьбу… Ничего подобного Любовь Канафина себе не позволяет. Все четко, разумно, по существу. Нет в ней и отстраненности, выключенности из жизни изуверившегося человека.
Она выкладывает на стол свое «богатство». Вот скрины и копии, их около 100, писем и отписок из самых разных мест, от приемных президента и депутатов до дирекции частных школ. Люба рассылает запросы именно по частным школам, потому что нигде в официальных базах ученик 8-го класса Павел Канафин не значится. Вот бумаги следователей, которые по ее делу меняются как огни большого города в окнах скоростной электрички. Самый последний, «добрый» следователь встретился с ней аж три раза. Но тоже потом пропал с радаров.
А три года назад она с сыном Мишей создала канал в соцсети: «Для Паши Канафина». Каждый выпуск начинается со слов мамы: «Здравствуй, Пашенька. Это мы, твоя семья…»
Сюжеты все житейские, незамысловатые. Вот Миша изучает дроби и говорит назубок таблицу Менделеева. Гуляет в парке — едет верхом на электрической машинке. Вот Миша принимает массаж, говорит о космосе с дедом Колей, играет с котом Барсиком… Ерунда, если не знать, что у Миши врожденный ДЦП и он не ходит сам, без посторонней помощи.
Есть даже «специальный выпуск», где Миша напрямую обращается к брату-близнецу с приветственной речью. «Мы хорошая семья и совершенно неплохая, — медленно, потому что ему это непросто дается, говорит мальчик. — А папа тебе солгал. Мама любит меня и делает много для меня. И то же самое мама хочет сделать и для тебя...»
Еще на канале можно увидеть бабушку Наталью, потому что, увезенный 3-летним, Паша наверняка уже не помнит, как она выглядит. И родственника деда Колю. И все они говорят: «Паша, найдись!»
Стыдные обстоятельства
Любовь и Антон познакомились через Интернет. Год встречались, потом поженились. Он программист, она провизор, семьи тоже в чем-то схожи: ученые, доктора, учителя... Любиной маме Антон сразу понравился, в пику стереотипам. Основательный, серьезный. Жили молодые отдельно, в квартире Антона. Но вся идиллия закончилась после того, как на свет семимесячными появились их близнецы, Паша и Миша.
«Я видела, что характер у Антона жестковатый, непреклонный, — говорит Любовь Канафина. — Но когда его отцу делали коронарное шунтирование, Антон беспокоился, давал деньги на операцию. Говорил: «Я люблю свою семью: брата, маму, отца, все для них сделаю...» Детей и семью со мной он тоже сам хотел.
Антон — человек небедный, больше 10 лет работал специалистом по компьютерным базам данных в Израиле, ЮАР, Канаде. Затем перебрался в США, где, по его же рассказам, 5 лет жил и работал нелегально. Вернуться в Москву его заставило ужесточение проверок после терактов 11 сентября. Дома на заработанные средства купил сразу две квартиры, на Соколе и в Сокольниках, помог с приобретением жилья и своему младшему брату.
Спрашиваю Любу о семье Антона. «Да нормальная вроде семья, — отвечает. — Только вот с черным юмором каким-то. Например, его младший брат Гриша, а он врач, говорил, что бомжей надо убивать, усыплять... Или идет по ТВ репортаж о том, как загорелся дом престарелых, люди там погибли. А его мать Валентина Сергеевна говорит: «Вот и хорошо. Зачем они живут, только небо коптят…» Я это все видела, но надеялась, что Антон другой…»
На седьмом месяце беременности Люба простудилась, что привело к преждевременным родам пары мальчиков-близнецов. Оба были очень слабыми. Вначале новорожденный Паша был даже более тяжелым, чем Миша, не мог дышать самостоятельно, лежал под ИВЛ. И сама Люба тоже была плоха — первую неделю. Теперь вспоминает, как корила себя за то, что родила «плохих, неправильных» детей. Никто, кроме мамы, ее в тот период не поддерживал.
— Через две недели после рождения детям сделали УЗИ и нашли повреждения, — рассказывает Любовь. — Стало понятно, что у одного из детей, скорее всего, будет ДЦП. «А второй-то вообще загибается. Они мне оба не нужны», — заявил Антон. Он хотел сразу отдать детей в детдом. Месяц не желал сыновей даже регистрировать. Пошел оформлять свидетельства только после того, как доктора пригрозили: без документов пребывание детей в больнице придется оплатить из своего кармана.
Но в дальнейшем именно Паша выправился, а вот у Миши ДЦП подтвердился.
Когда близнецам исполнилось по три года, Антон пошел вместе с Пашей на прогулку. И не вернулся. Люба кинулась в полицию. Спустя два дня муж все-таки позвонил. Сказал: «Я увез ребенка в Чехию на два месяца». Это было 10 февраля 2010 года, Люба уже тогда завела полезную привычку все записывать. 14 февраля следователю по делу о похищении позвонила свекровь Любы, Валентина Сергеевна Канафина. И сказала работнику полиции, что Антон ребенка никогда не отдаст.
Последняя весточка от пропавших последовала 21 февраля. Антон снова позвонил Любе и заявил: «Я сам хочу воспитывать Пашу, хочу выбирать для него школу, детский сад. Мы будем жить в Чехии».
С тех пор минуло почти 12 лет…
«Его отъезду предшествовала какая-нибудь ссора? Почему он так сделал?» — спрашиваю Любу о не укладывающемся в голове поступке.
— Я не давала поводов Антону так себя вести. Не запрещала видеться, не устраивала разборок. Знаете, еще до отъезда он свое поведение объяснял так. Говорил: «Вот в Чехии я бы воспитывал такого ребенка с ДЦП, у них там много таких детей. А здесь, в России, стыдно. Мне главное, чтобы он ходил. Пусть даже был бы дурачок, я бы его все равно воспитывал. А неходячий инвалид — это нет».
Плохой хороший сын
Перед отъездом Паша несколько месяцев прожил вместе с отцом. Этим фактом бывшая свекровь теперь все время пытается уколоть Любу. Такое разделение было вызвано тем, что, передумав сдавать «в утиль» обоих детей, Антон поделил сыновей на правильного и неправильного.
Сразу после выписки Люба вместе с детьми вернулась в квартиру к своей матери. Не потому даже, что тяжелых детей нужно выхаживать и для этого требуется помощь. А потому, что Антон сказал: «Поезжай к себе, мне такие дети не нужны».
— Взывала ли я к его совести, морали? Да, но совсем чуть-чуть. Я тогда сосредоточилась на детях. Они были слабенькие. Пока мы лежали в отделении интенсивной терапии, Антон и с врачами беседовал, и даже плакал мне в телефон. «У Миши ПВЛ», — говорит (перивентрикулярная лейкомаляция, предвестник ДЦП. — Авт.) И плачет. Потому что больные дети казались личной неудачей в его глазах. Но я никогда не устраивала Антону истерик. И не препятствовала общаться с детьми. С трех месяцев Антон начал навещать их. То есть навещал только Пашу, который шел на поправку. Мишу демонстративно не замечал или сверлил тяжелым недобрым взглядом. Даже не хочу повторять, что он про Мишу говорил при этом. Да еще и шутил на эту тему... Я сдерживалась — должна была сделать для детей все. Пусть будет отец только у Паши.
Люба не скрывает, что им с мамой очень требовалась помощь с детьми — любая. Сама она иногда видится со своим отцом, который постоянно проживает в Испании, но помощи от него нет и не было. Иногда приезжает родной брат Любиного отца, дядя Коля. Он физик, работает учителем в школе. Дед Коля и создает для Миши положительный мужской пример.
— Поэтому я не могла прекратить общение с Антоном. Он немного помогал деньгами, давал нам по 15 тысяч, начиная с 5 месяцев до года жизни детей. Потом уезжал в Чехию работать на несколько месяцев, потом вернулся... Да, я тогда приняла такое решение — пусть Паша поживет с папой в Сокольниках. И мы детей разделили. С понедельника по пятницу я жила дома и ухаживала за Мишей, на выходные приезжала к ним с Пашей в Сокольники. Как две разные жизни у меня получалось — дома с одним сыном, у Антона с другим. Так продолжалось 7 месяцев.
Люба замечает, что Антону такое положение дел очень даже нравилось. Он заговорил о том, что пусть так и дальше будет. Мол, давай станем жить вместе, семьей, со здоровым, «хорошим» сыном. А бабушка Наталья будет одна воспитывать «дефектного, плохого» Мишу.
— Конечно, я не согласилась, — говорит Люба. — Решила, что, наоборот, довольно. Пора их обратно соединять. К тому же Антон сказал, что собирается делать в своей квартире ремонт и отдаст ее под сдачу. Сам вместе с Пашей хотел жить у родителей на Открытом шоссе. Мне такие планы не понравились, но и подвоха я не ждала. Попросила перевезти Пашу ко мне. Две недели он прожил с нами. С особым чувством вспоминаю эти две недели. Миша так радовался, когда слышал Пашу… Я же не знала, что Антон врал. И затеял все это, потому что планировал увезти сына.
Отец-нелегал
Прошло почти 12 лет, а Люба не знает почти ничего о своем сыне.
— Антон — хороший программист. Может, он и документы подделывать научился, — гадает она. — А я… Вскоре после их отъезда, в 2010-м, я с ним развелась, суд определил место жительства обоих детей со мной. В 2012 году по совету юриста подала на лишение отца родительских прав на обоих детей — иск был удовлетворен. В 2013-м было возбуждено уголовное дело по статье о похищении несовершеннолетнего. Мне было очень нелегко добиться и того, и другого, особенно открытия дела по похищению. Но результата это не принесло. Думали с мамой даже нанять частного детектива, но тот запросил 30 тысяч просто за какую-то расшифровку звонков с телефона свекрови…
Далее последовал самый душераздирающий момент в нашей и без того непростой беседе. Люба начала… оправдываться.
— Понимаете, — говорит, — сын без меня вырос. Его детство прошло без меня. Но я утешаю себя тем, что сделала все, что было в моих силах. И делаю. Поэтому я счастлива тем, что есть. Миша с его ДЦП учится в обычной школе. Ему очень хорошо даются языки. На «5» знает английский. Сейчас в культурном центре неподалеку от дома начали учить китайский. Возможно, после 11-го класса Миша будет учиться на секретаря-помощника. Или после 9-го уйдем, пока не знаю. Сложнее всего ему дается математика, с 5-го класса он по этому предмету на облегченной программе.
Что же касается Паши... Я много пишу на форумах, ищу Пашу в Интернете. Есть такие комментаторы, и немало, кто возмущается. Что я рассказываю о личном, ругаю Антона, ябедничаю. Но я, во-первых, никого не ругаю, а рассказываю правду, что сделал мой муж. А во-вторых, чем я отличаюсь от Антона — тем, что ему нужен только здоровый сын. А мне нужны оба ребенка. И все мое поведение, необходимость выносить нашу жизнь на суд публики вытекает из этого. Мне нужно искать Пашу. Я ждала, когда сыновьям исполнится 14 лет и нужно будет получать паспорт. Думала, что Пашины данные где-то всплывут. Этого не произошло. Поэтому решила обратиться в СМИ.
Любовь не может выйти на работу с того дня, как появились близнецы. Она «ухаживающее лицо» за Мишей, это ее работа. Три раза в день ставит сына на вертикализатор, это такой станок для фиксирования правильной осанки. 5 раз в день — беговая дорожка. Вдобавок школа, уроки, прогулки, мастер-классы. «Поездки для нас бесплатно, массаж сами с мамой оплачиваем, вдобавок иппотерапия за свой счет, «машинка», — деловито перечисляет Люба. — Сейчас бьемся над тем, чтобы он ходил, держа меня за одну руку, а не за две. Не получается пока. А сесть куда-то, переместиться — это он сам может. Да я его и не подниму, 55 килограммов…»
Миша ребенок залюбленный и счастливый, это понимаешь почти сразу при разглядывании роликов, обращенных к Паше. «Ах ты, мой Чугундик из страны Чугундии, чудо без верблюда…» Мама и сын на одной волне, шутят, дурачатся. Такое бывает только в очень счастливых семьях.
Все о его матери
Единственный «неверный и лукавый» источник хоть какой-то информации о Паше и Антоне — бывшая свекровь. Люба называет мать Антона «Канафина ВС», или просто — ВС. Это единственный человек, про которого Любовь говорит с отчетливой неприязнью. Считает, что все немногие благие порывы Антона гасила его мать.
— Когда Паша еще был с нами, летом, я потихоньку пыталась уговорить Антона на совместное житье, — вспоминает Люба. — Я говорила: «Антон, дети растут, Миша уже пытается сидеть. Давай будем жить все вчетвером, вместе». Он молчал, слушал. Потом я узнала, что в выходные, когда меня не было, Валентина Сергеевна приезжала к нам домой, в Свиблово. К Мише, с которым сидела моя мама. С внезапной проверкой, так сказать. Пыталась его присаживать, водить — проверяла, сидит он или не сидит, ходит — не ходит. И потом, видимо, доложила, что ребенок совсем ничего не умеет и такой ребенок Антону был не нужен. То есть я, конечно, считаю, что Антон сам себе голова, он отвечает за свое поведение. Но то, что мать влияла на его выбор, несомненно.
Любовь говорит, что характер у Антона сложился таким под влиянием матери. Он научился уходить из-под удара, просто убегая от проблем. Скрытность и умение хорошо прятаться — адаптивный механизм защиты. «Его отец мягче, человечнее как-то, — говорит Люба. — Но и он прячется, условно говоря. Как-то выживает рядом с властной женой».
Увы, но составить какое-либо свое представление или узнать другую версию побега Антона с Пашей «МК» не довелось. Именно Михаил Сергеевич поднял трубку и сказал следующее: «Спасибо вам, девушка, за заботу. Но нам ничего не нужно».
Бывшая свекровь начала звонить Любе начиная с 2013 года. Аккурат когда на Антона завели уголовное дело о похищении. Передала Любе просьбу отдать в суде права на проживание ребенка с Антоном. Мол, можно будет сколько угодно приезжать к Паше. И деньги будут... Люба отказалась, не поверила.
В последние три года от Антона переводом через его родителей стали поступать «алименты»: суммы в 11 тыс. рублей раз в 3–4 месяца.
После каждого звонка экс-свекрови Люба день-два приходит в себя. Однако разговаривает терпеливо, ибо только у Валентины Сергеевны она может спросить: «Как Паша, как у него суставы, у недоношенных детей суставы надо проверять. Хватает ли кальция? Паша правша или левша?» Однако за все эти годы несчастной матери удалось только узнать, что Антон и Паша живут где-то далеко на юге. Паша раньше играл в теннис, теперь ходит в бассейн. Паша очень худенький, потому что Антон — фиговый повар. И уши торчат, и нос курнос — Миша гораздо красивее...
— Понимаете, она такая женщина, она много говорит, — поясняет Люба. — Но и врет постоянно. В 2013 году я вдруг потеряла надежду и спросила в лоб: «А Паша жив вообще? Может, Антон его убил и поэтому не могут найти?» — «Жив, жив, конечно, — отвечает. — Что ты, Любонька! Антон и живет для Паши».
— Да что я только за это время не передумала, каких только фото из разных частей света мне за 12 лет не присылали! — вздыхает Люба. — Одно время я была уверена, что они в Волгограде. Даже ВС мне это косвенно подтвердила. Но это такой человек… По ее разговорам я понимаю, что свекровь знает, где живут Антон и Паша. И вся их семья это знает. Больше того, ВС иногда ездит туда, где они скрываются. А Антон с Пашей смотрят наши ролики. Но Паша настроен ко мне резко негативно, боится маму. По словам бабушки, Паша привык скрываться, шарахается от чужих людей. Меня та сторона не слышит вообще. И мой юрист, и следователь говорят, что срок давности по увозу ребенка давно вышел, Антон может спокойно возвращаться в Москву, никакое заключение под стражу или срок ему не угрожают.
Может, они услышат меня через газету? Может, кто-то прочтет и узнает своих соседей?.. Я хочу одного — знать, где мой Паша. Что он жив, что у него все в порядке. Я хочу общаться с ним, ну хотя бы по телефону. Чтобы Паша не боялся нас с Мишей. Ему вся эта ситуация вредна. Подумайте о ребенке!