— Папа был родом из Курской области, из деревни Свинец. Отец у него был дьяконом, служил в церкви, в семье было семеро детей, — рассказывает Ирина Васильевна. — Закончив четыре класса, он подался в Курск, где жила его старшая сестра. Был мальчиком на побегушках, продавал с лотка пирожки, спички. Когда ему исполнилось 15 лет, он переехал к брату в Горький. Устроился работать на автозавод. Фамилия Гудова уже была на слуху. Старший брат отца был слесарем-универсалом, впоследствии единственным из рабочих, кто в те годы получил орден Ленина.
Не подкачал и Василий Гудов. Работая на заводе, он поступил в вечернюю школу, а через несколько лет стал членом Всесоюзного общества изобретателей СССР.
— Удивительно, но первое изобретение отца касалось троллейбусов. Он придумал головку роликового токоприемника, с помощью которой можно было поставить на место упавшие «рога»-штанги. Никто ее до сих пор не усовершенствовал.
В 1937 году Василий Гудов был награжден значком «Заслуженный изобретатель СССР». В том же году стал студентом Политехнического института в Горьком. От Всесоюзного общества изобретателей получал повышенную стипендию.
— Он перетащил в Горький всю свою семью. Церковнослужителей тогда преследовали. Церкви разрушались, в них устраивали склады. Дом Гудовых в Курской области чуть не сожгли. В Горьком им дали квартиру. Папин отец, бывший дьякон, стал работать дворником
Будучи студентом политеха, Василий женился.
— Мама училась в медицинском институте в Горьком, была очень ладной девушкой, с большими лучистыми глазами, вьющимися волосами. На третьем курсе папа перевелся в Московский авиационный институт. Жил в общежитии, его соседями по комнате были два парня — Колюшка и Петя, с которыми он потом дружил всю жизнь. Через год в Москву приехала и мама. Ей удалось перевестись во Второй медицинский институт. Вскоре они получили комнату в большой квартире на улице Врубеля, дом располагался прямо напротив авиационного института.
А в 1941-м грянула война. Василий Гудов, который после окончания института работал инженером на авиационном заводе, получил бронь.
«В санитарном поезде дал слово придумать сосудосшивающую машинку»
В 42-м, отправляясь в командировку в Сибирь, куда был эвакуирован ряд промышленных предприятий, он увидел на запасных путях санитарный поезд, идущий на восток. Начальник поезда, майор медицинской службы, изучив документы Гудова, согласился подвезти молодого инженера при условии, что он в дороге будет выполнять обязанности санитара.
Эти две недели, пока состав с тяжелоранеными шел с остановками по заснеженным просторам Урала и Сибири, стали определяющими в жизни изобретателя.
— Папе пришлось переносить и кормить раненых, делать перевязки, ассистировать на операциях. Он удивлялся, почему крепкому бойцу хирург ампутировал ногу, ведь кость и мягкие ткани были не задеты? Ему объясняли, что пулей перебит кровеносный сосуд, кровь уже не поступала по сосудам, нога умерла, могла начаться гангрена. Человек мог погибнуть.
Солдатам и офицерам с сильнейшим кровотечением отнимали конечности. Все это происходило на глазах у Василия Гудова. Как инженер он знал, что можно соединить любые трубки и трубочки, будь они сделаны из металла, капрона, стекла или пластмассы. Почему же нельзя соединить, сшить раненые сосуды и спасти бойцам руки и ноги?
— Ему объясняли, что в условиях санитарного поезда это сделать невозможно. Что чудо-хирургов, которые способны были выполнить столь ювелирную работу, можно пересчитать по пальцам.
В том санитарном поезде, наблюдая за плачущим 18-летним солдатиком, которому отняли ногу, потому что крошечный осколок перебил ему бедренную артерию, Гудов дал себе слово придумать устройство для сшивания кровеносных сосудов.
Одержимый идеей создания сосудосшивающего аппарата, в редкие свободные минуты Василий Гудов перелопачивал медицинскую литературу. Использовал любую возможность, чтобы поговорить с хирургами.
— Мама училась на последнем курсе, ее медицинский институт также эвакуировали в Казань. В этом городе я и родилась. В 1942-м был сформирован поезд, оборудование авиационного завода, на котором работал отец, возвращали обратно в Москву. Отец хотел забрать и нас в столицу. Но возможности для этого не было. Тогда папа вместе со своим коллегой решили с составом с оборудованием переправить и свои семьи. В одном из вагонов они разместили груз так, чтобы остался закуток, небольшое местечко, где мы могли бы сесть. Мама вспоминала, что на каждом разъезде состав останавливали, открывали вагоны, чтобы проверить их содержимое. Они сидели как мышки, мама боялась, что я могу запищать, и все время держала меня около груди. Было душно, вагон был забит до самого верха. Все еле выдержали дорогу. Когда мы приехали в Москву, и мама положила меня на стол, я вздохнула и целую неделю молчала.
В конце войны у Василия Федотовича возникла идея соединить концы кровеносных сосудов с помощью крохотных П-образных металлических скобок по типу степлера. В качестве металла он решил использовать тантал. Было известно, что он совместим с живой тканью и со временем полностью рассасывается в организме. Гудов возглавил опытное конструкторское бюро, которое было создано при Академии медицинских наук.
«Куда вы суетесь, товарищ инженер, со своими железками»
— В группе отца собрались талантливые врачи и инженеры. Это и Павел Иосифович Андросов, и Михаил Георгиевич Ахалая, и Наталья Петровна Петрова… Но у метода, который предложил отец, было много противников. Отцу говорили: «Куда вы суетесь, товарищ инженер? На сосуды дышать нельзя, а вы тут со своими железками…» «Какие еще скобки? Сосуды надо сшивать только нитками». Помню, когда я еще не ходила в школу, к нам нагрянули с обыском люди в штатском. Был ложный донос, отца обвинили, что он продал свое изобретение за рубеж. Всесильная в те годы «тройка» приговорила его к расстрелу. Но отца предупредили, он успел скрыться.
Василию Федотовичу удалось добраться до не зарегистрированного дачного участка в 50 километрах от Москвы. Он вырыл там землянку, где всю зиму жил с собакой. При свете свечи написал письмо в Комиссию партийного контроля, где на 127 страницах поведал о своей невиновности.
— Весной, измученный дистрофией, он решил обратиться к министру здравоохранения СССР Ефиму Ивановичу Смирнову. Тот жил в особнячке с колоннами на Патриарших прудах. Министр подъехал на машине с охраной. Папа успел подбежать к нему и сказать: «Выслушайте меня!» — прежде чем к нему бросились охранники. Смирнов их остановил. И отец прямо на лестнице особняка рассказал министру о своих злоключениях. Ефим Иванович был очень порядочный человек. В годы войны он возглавлял Главное военно-санитарное управление. У немцев случались эпидемии, а у нас нет. В этом была большая заслуга врача и организатора Смирнова. Он выслушал папу и назначил встречу в министерстве. После этого с отца сняли все обвинения. Смирнов дал ему «зеленый свет».
А в 1947-м группа инженеров и врачей под руководством Гудова впервые в мире создала сосудосшивающий аппарат. Устройство позволяло сшивать кровеносные сосуды круговым скобочным швом. В том же году аппарат Гудова попал на международную выставку медицинской техники в Венгрии. Присутствующие были шокированы, увидев в действии чудо-устройство для механического сшивания сосудов. Сшивание сосуда с помощью этого аппарата занимало всего 3–4 минуты. Аппарат Гудова стали называть за рубежом «советским спутником хирургии».
В дальнейшем на основе изобретения Василия Гудова была разработана и серийно выпускалась большая группа аппаратов. С их помощью можно было сшивать кровеносные сосуды диаметром от 1,3 до 20 мм.
— Лицензии на них в 1964-м купила американская фирма. Заплатила сущие копейки. Из них отец, естественно, ничего не получил.
«Исключили из партии за то, что скрыл свою родословную»
— Потом были сконструированы и другие аппараты. По методу отца стали сшивать не только сосуды, но и нервы, легкие, бронхи, стенки желудка, желчные протоки, кишки… Всего их талантливой группой было создано 39 моделей сшивателей разного назначения.
В 1951-м Василий Гудов и его группа в составе 8 человек были удостоены звания лауреатов Сталинской премии. Об этом написали в газете «Правда». К публикации были приложены две фотографии. На одной была изображена распухшая женская кисть, которая висела буквально на кусочках кожи. У девушки-ткачихи рука попала в ткацкий станок. А на второй — она, уже улыбаясь, показывала пришитую руку. Девушка уже могла шевелить пальцами. Операцию мастерски выполнил с использованием сосудосшивающего аппарата Павел Андросов.
— Какую сумму получили лауреаты?
— Тогда всей группе дали сто тысяч рублей, папа получил 34 тысячи, остальные — по 7.
— Как Василий Федотович распорядился деньгами?
— Сразу купил мне пианино, нам выделили участок, папа своими руками начал строить дачу. Стройматериалы возил на маленьком «Москвиче», который мы называли «божья коровка». Значительную сумму денег папа отдал своей большой семье, которая жила в Горьком. Он постоянно заботился и о родителях, и о братьях с сестрами.
В том же 1951-м, когда Василий Гудов получил премию, он встал у руля вновь созданного НИИ экспериментальной хирургической аппаратуры и инструментов. Защитил кандидатскую диссертацию.
— Родители много работали. Мама сначала была санитарным врачом, ее часто посылали в командировки. Я в яслях, а потом и в детском саду была на пятидневке. До сих пор помню нашу суровую ночную нянечку, которую мы страшно боялись. Вечером перед сном она высаживала всех на горшок, и все — надо было терпеть до утра. Просыпались и терпели, ждали, когда наступит утро. Придя домой, я как-то сказала маме: «Когда я вырасту, буду ночной дежурной, я ей покажу тогда!» Так и получилось, что я всю жизнь потом дежурила. Стала врачом-офтальмологом, защитила кандидатскую диссертацию, 35 лет возглавляла хирургическое отделение. И сейчас продолжаю работать. Всего в жизни я добилась сама. Отец, бывало, спрашивал меня: «Ты в каком классе учишься?», «Так ты на каком курсе сейчас?»
А Василия Гудова между тем ждали новые потрясения.
— Когда папа был уже директором института, на него написали донос. В разговорах он, видимо, упоминал, что был из семьи священнослужителя, а в анкетах нигде этого не указывал. Нашлись «добрые» люди, донесли. Первый раз отца исключили из партии за то, что он скрыл свою родословную. Второй раз — из-за отсутствия критики и самокритики, в Минздраве тогда шла какая-то борьба, в директорское кресло вместо отца необходимо было посадить нужного человека. Он тогда ходил белый как смерть. Институт был его детищем, он создавал его с нуля. Когда его сняли с должности директора и поставили замом, он не пускал в свой кабинет нового назначенца. Даже грозил ему пистолетом. Заместителем работать папа, конечно, не мог. Ушел. Он резал правду-матку, был всегда активным, как говорится, в первых рядах. Другой бы смолчал где надо, а отец не мог.
В свое время Василия Гудова спас министр здравоохранения Смирнов. А потом ему на жизненном пути встретился еще один Смирнов, который возглавлял Научно-исследовательский институт медицинского приборостроения.
— Он папу очень ценил. Когда отец выступал на ученых советах и кто-то был недоволен, он говорил: «Помолчите, вас много, а Гудов такой один».
Василию Федотовичу был выделен отдел, из которого потом «отпочковалась» лаборатория при Минздраве. Группа инженеров вплотную занялась проблемой «электронного зрения».
— Папа был уверен, что большинство слепых не утратили окончательно возможности воспринимать окружающие образы, надо было только многократно их усилить по размеру, яркости и контрастности. Была создана целая серия аппаратов, получено 10 авторских свидетельств. В 1973-м отец по совокупности сделанных изобретений защитил докторскую диссертацию. Многие не верили в его идеи. Как-то он демонстрировал свое изобретение, когда с помощью созданной электронной аппаратуры абсолютно слепому человеку можно было ввести в мозг через затылочную область, где расположены корковые зрительные центры, зрительную информацию — образы простейших геометрических фигур в виде букв «п» и «г». И незрячий человек «видел», воспринимал эти образы. Во время демонстрации какой-то подонок из числа ученых с издевкой спросил: «А букву «ж» он не видит?» Такое вот было отношение ко всему новому. Их лаборатория располагалась в старом доме, который снесли. Отец долго мучился. Но лабораторию так и не открыл.
В жизни Василия Федотовича начался третий этап, он заинтересовался лечением злокачественных опухолей. Ему в который раз все пришлось начинать с нуля.
Один из немецких физиков в свое время обратил его внимание на то, что у больного раком, который случайно заразился тифом, при выздоровлении исчезала опухоль. Высокая температура, которая поднималась при тифе, убивала раковые клетки в организме.
— Отец придумал вводить в опухоль феррочастицы, ферромагнитики, а потом подавать на нее электромагнитное поле. Опухоль должна была разогреваться и разрушаться. Было определено, что раковые клетки полностью погибают при температуре 43,5 градуса. Но температура в 45 градусов уже была смертельна для здоровых клеток. Этот барьер в полтора градуса нельзя было переступить. Над этим и работал отец, возглавив лабораторию в НИИ рентгенологии.
Метод лечения «ферротермом» был запатентован в СССР, а также за рубежом.
Долгие годы Василий Федотович был невыездным. С развалом Советского Союза у него появилась возможность выступить с докладами на международных конференциях.
— В Америке папа был дважды. Ему там предлагали работу, предоставляли дом. Тогда уже никому не нужен был партбилет. Но отец сказал: «Я — коммунист, родину люблю».
В 1994-м на международной выставке патентов в Брюсселе Василий Гудов получил диплом 1-й степени и золотую медаль. Судьбой ему было отпущено 84 года. Ученого-изобретателя не стало через год после того, как он ушел с работы.