«Он хотел подобраться к моей семье»
Затянувшаяся семейная драма москвички Алены Павленко наглядно показывает, как двум конфликтующим сторонам, отцу и матери, бывает порой невозможно достичь компромисса при дележе ребенка. Мама поливает грязью бывшего супруга, он старается не отставать. И, как часто бывает в подобных конфликтах, у каждой стороны своя правда. Но в результате страдает ребенок, который не может и не должен выбирать между двумя родителями. Ему жизненно необходимы и мама, и папа, которые были рядом с ним, — если не в одной семье, то хотя бы в регулярной доступности, если можно так выразиться.
Алена Павленко вот уже четыре года тщетно пытается вернуть свою 7-летнюю дочь Еву, ребенка с тяжелыми врожденными патологиями, которую забрал ее отец-ливанец и перевез к себе на родину.
Познакомилась Алена с Эль-Али Салу Мажди Али в 2007 году в Москве. Молодой ливанец учился тогда в МАИ.
— Мы встречались, ходили в рестораны, кино... Не могу сказать, что у нас прямо были серьезные отношения, — утверждает Алена.
В октябре 2014 году у нее родилась дочь от Эль-Али. Девочку в свидетельстве о рождении записали на отца: Ева Маждиевна Эль-Али Салу.
К сожалению, девочка родилась с серьезными патологиями легких и кишечника: эмфизема правого легкого, гипоплазия левого и болезнь Гиршпрунга. Эти врожденные заболевания излечить невозможно, но можно облегчить состояние ребенка с помощью операций, а затем медицинского ухода и специальной диеты.
— Ребенку нельзя нервничать, плакать, все это сказывается на легких. Верхняя и средняя доля правого легкого у нее удалены (первая операция проведена сразу после рождения в детской Филатовской больнице, а вторая — через два года в Германии), — рассказывает Алена. — Также у нее удалено 50% кишечника, и если не соблюдать диету — все отварное, мясо только диетическое, — то болезнь кишечника будет обостряться. В общей сложности дочка лежала 8 раз в реанимации после разных операций...
Расписались они в декабре 2014 года, когда Еве было два месяца. К тому времени Эль-Али вышел из российской колонии, куда попал за мошенничество в особо крупном размере — «приобретение права на чужое имущество путем обмана и злоупотребления доверием» (приговор суда есть у «МК». — Авт.).
— Вы знали, что он был осужден, но согласились расписаться?
— Я думала только о том, чтобы спасти своего ребенка, а он обещал помочь. Сказал, что у него есть знакомые врачи во Франции и он может отвезти дочь туда. Но после того, как мы расписались, он улетел в Ливан. Потом приезжал к нам раз-два в месяц. Дочкой не занимался, вся забота по уходу за ней лежала на мне. Денег он тоже не давал, хотя говорил, что у него свой бизнес в Ливане. Жили мы с ней на мои накопления и декретные, также помогали мои родители.
По словам Алены, у Эль-Али был свой мотив жениться на ней. Ее отец — материально обеспеченный человек, какое-то время он занимал высокий пост в одной из крупных корпораций, позже организовал свой бизнес. Да и сама Алена хорошо зарабатывала в нефтяной компании. «Он хотел подобраться к моему отцу, — уверяет Алена. — Этот человек умеет запудривать мозги».
«Похищение он планировал давно»
В декабре 2015 года Алена с дочкой решили полететь в Эмираты, где в то время жил Эль-Али: врачи советовали переждать российскую зиму в теплой стране. Прожили там четыре месяца, до весны 2016 года. Однако вскоре Эль-Али их оставил и, наоборот, улетел в Россию, где жил в квартире Алены.
Вернувшись из Эмиратов, Алена с дочкой поселились в арендованном ею доме в Подмосковье. Эль-Али по-прежнему навещал их раз в месяц. Но даже в столь редкие встречи они ссорились — по словам Алены, из-за вспыльчивости и агрессивности мужа.
Через год, когда Еве еще не было трех лет, девочке понадобилась вторая операция на легком, и они нашли клинику в Германии. «Моя дочь после операции задышала без свиста, без одышки, я настолько была счастлива! Стоял вопрос, что нам делать в будущем, и мы договорились, что вновь привезем Еву в немецкую клинику в январе 2018 года. И Эль-Али об этом знал».
...Когда в декабре 2017-го она с Евой садилась в поезд на Берлин, чтобы отправиться в немецкую клинику, то даже не догадывалась, что дочка больше не вернется в Россию.
— Думаю, он давно все спланировал, — сквозь слезы говорит Алена. — Из Берлина мы вчетвером с няней поехали на несколько дней в Вену. Однажды утром я ушла из отеля в магазин, дочка еще спала, я ее оставила с няней в номере. Муж вечером ушел «курить кальян», ночевал не с нами. Потом мне стали поступать сообщения от мужа, что «мы с Евой там-то, в таком-то ресторане». Я прихожу, их там нет. И так по кругу. Потом и у няни, и у него отключились телефоны. В отель они так и не вернулись. Вещей дочки в номере не было. И больше я дочь свою не видела.
В марте 2018 года Савеловский суд вынес решение, что Эль-Али Салу должен передать дочку матери, в апреле суд развел их, а в мае биологический отец был ограничен в родительских правах. Следующим решением суда в октябре 2018 года его и вовсе лишили прав на Еву. Причиной этого стали, по словам матери, предоставленные медицинские документы, подтверждающие ухудшение состояния ребенка. Савеловский районный суд Москвы 17 декабря 2019 года иск Алены Павленко удовлетворил и обязал Эль-Али вернуть ребенка в Россию. Однако Ева до сих пор останется в Ливане с отцом и его новой семьей (после развода с Аленой Эль-Али снова женился, и сейчас Ева живет с мачехой Раян и их дочкой Лейлой).
— На сегодняшний день ситуация у дочки все хуже, — плачет Алена. — Я видела ее фото, у нее кожа да кости... Ни Мажди, ни Раян не станут в случае обострения ее болезней каждые два часа кормить ребенка с ложечки и находиться 24 часа в сутки возле ее постели. Мы с моим отцом готовы оплатить обе трансплантации — легкого и кишечника — и любое лечение в зарубежных клиниках. Если Эль-Али Салу любит дочь, то почему за 4 года он так и не вывез ее в Германию в клинику, где ее оперировали и где лежат деньги на ее лечение?
Я мечтаю вернуть дочь и продолжить ее лечение. Больше мне ничего не нужно, потому что моя жизнь заключается только в ней. Помогите мне вернуть мою дочь!
«Ева хорошо себя чувствует!»
Алена уверяет, что для съемки видео дочки, которые ей отправляют, Еву всегда принаряжают и делают постановочные кадры. А на самом деле ее девочке в семье Эль-Али очень плохо, отец относится к ней гораздо хуже, чем к маленькой Лейле.
Я связалась с Эль-Али Салу Мажди по видеозвонку без предупреждения. Картина, представленная им, выглядела совсем иначе.
Мажди включил видеоопцию на своем телефоне и онлайн показал мне Еву, которая находилась с ним в одной комнате. Девочка сидела за детским столиком и играла на планшете. Внешних признаков нездоровья незаметно. Отец продемонстрировал Евину комнату, ее гардероб, обувь, школьный рюкзак, на котором написано «Ева». «Все вещи брендовые», — заметил он. Рассказал, что Ева ходит в школу, плавает в бассейне и говорит на трех языках — арабском, французском и английском.
— Почему вы вывезли дочь без согласия матери в Ливан, по сути, похитили ребенка?
— Родители, отец или мама, не могут похищать своих детей, это слово здесь неприменимо. Во-вторых, у нас с Аленой были ранее договоренности, что ребенка по рекомендациям врачей следует перевезти на местожительство в теплый климат. Когда я забрал Еву в Ливан, Алена обещала приехать следом. Из Австрии она полетела в Москву, чтобы взять какие-то вещи, а потом должна была прилететь к нам в Ливан. Но позже она передумала и сказала, что никуда не поедет.
Эль-Али Салу заверил, что он обеспеченный человек и хорошо зарабатывает. Бизнесмен, член профсоюза инженеров Ливана. У него есть компании по строительству, пекарня, салон красоты и пр.
— Как сейчас здоровье Евы?
— У нее есть группа врачей, которые контролируют ее состояние. Она не нуждается ни в каких операциях, обследуется вовремя. Если нужно дообследование, я готов вывозить ее не только в Германию, но и в Америку и куда угодно. Но возникает один момент. Алена подала заявление в Интерпол, что ребенок пропал без вести. Ребенок находится в розыске. Если мы куда-нибудь поедем, ее заберут на границе, и для нее это будет огромным стрессом — остаться с какими-то чужими дядями. Я много раз просил Алену отозвать заявление, тем более что она знает, где находится ребенок. Но она этого не делает.
— Но вы же лишены родительских прав?
— Да, в России я лишен, но даже не знаю за что. И у меня, и у Евы два гражданства — России и Ливана. Алена всегда опускает этот момент, что я тоже являюсь россиянином. Я еще хочу добавить, что российское посольство в Бейруте каждые два-три месяца организует выезд ко мне домой, чтобы проверить условия проживания Евы; они также находятся на связи с ее врачами. Ева — моя самая любимая дочь, и я ради нее все сделаю.
— Какой выход вы видите из конфликта с мамой Евы?
— Я готов на диалог. Я согласен, что мать должна наладить связи с ребенком. У нее нет никаких ограничений, чтобы приехать сюда и видеться с дочерью, проводить с ней сколько угодно времени. Или она должна отозвать заявление, чтобы снять ребенка с международного розыска, и тогда мы с ней встретимся в третьей стране.
Судя по всему, отец не рассматривает вопрос передачи ребенка в Россию. И до достижения договоренности между бывшими мужем и женой еще очень далеко, если она вообще возможна.
«Мы разные, и женщины должны это понять!»
— Перед нами стояла стандартная задача — ограничить Эль-Али Салу в родительских правах, потом лишить его прав и заставить передать ребенка матери, — объясняет адвокат Алены Павленко Роман Степанов. — Но, несмотря на судебные акты, никто этим не занимался.
Адвокат Степанов предупреждает россиянок, собирающихся замуж за гражданина другого государства, что очень часто, если не сказать «как правило», романтический период заканчивается тем, что человек будет вести себя соответственно своей культуре и традициям.
— Так бывает в 90 случаях из 100. Это чужая страна, чужая культура. Например, при судебных тяжбах на Кавказе всех детей передают отцам. Понимаете, мы — разные. Одно дело, когда в Москве происходят подобные истории, и совсем другое дело, когда ребенка увозят в чужую страну. Я не говорю, что ближневосточные мужья плохие, мы просто разные. Поэтому российским женщинам, планирующим брак с иностранцем, советуют изучать законодательство той страны, традиции народа.
Адвокат привел пример, когда россиянка вышла замуж за египтянина, с которым познакомилась на отдыхе в Египте. Однажды во время их свидания мужчина сказал ей, что в его семье принято «сначала жениться, а потом отношения налаживать». И в тот момент ей показалось, что это самый приличный мужчина из всех, кого она знает. И она вышла за него. Он приехал жить в Россию, а когда узнал, что у нее есть однокомнатная квартира в Москве, сказал: «У нас принято, чтобы все имущество было оформлено на мужчину». А потом он ее выгнал из этой квартиры. И вот, российский суд, приставы, судья, адвокат — все занимались тем, чтобы помочь российской женщине. Ближний Восток и Турция характеризуются тем, что там вообще нет никакой реакции, если мужчина отберет ребенка у бывшей супруги. Никто никак не реагирует. Ни органы юстиции, ни уполномоченный по правам человека. Этот механизм там просто не работает.
«Если уедет с детьми в Литву, я их никогда не увижу»
39-летняя Юлия Юшкене — гражданка России, родилась в Ростове-на-Дону. Бывший муж Дарюс Юшкенас — гражданин Литвы. Юлина драма длится три года — с 2018-го. После развода муж отобрал у нее двоих детей — 10-летнего Марка и 7-летнего Добрыню — и не дает ей с ними общаться. Сыновья с отцом живут на Красной Поляне (ранее в гостинице, когда он был управляющий сети отелей, сейчас на съемном жилье), а Юлия — в Сочи с третьим ребенком, 3-летней Любой.
А ведь в самом начале ничто не предвещало трещины, которая со временем стала размером с пропасть.
Познакомились они в родном городе Юлии Ростове-на-Дону в ночном клубе. Юлия работала коммерческим директором фирмы, а он — менеджером в отеле известной сети. «Обменялись телефонами, потом я решила показать ему наш город, — рассказывает она. — Через 6 месяцев его перевели в Санкт-Петербург, я тоже приехала туда, и мы начали жить вместе. Мне очень хотелось верить, что он меня любит. Но он все никак не делал предложения. Через год я решила вернуться в Ростов. И тогда он предложил пожениться».
Отношения стали портиться сразу же после рождения первого сына. Причина — муж был занят только работой, а Юлии хотелось, чтобы он был еще и отцом.
— Но ребенок его мало интересовал, — вздыхает она. — И когда ему предложили повышение в Великом Новгороде, он сразу туда уехал. Мне пришлось одной с сыном остаться в Ростове, на помощь пришла мама. Когда Марку исполнился год, я стала каждые выходные ездить с ним к мужу, чтобы не прервалась связь отца с сыном. Я успокаивала себя мыслью, что пока сын маленький, он ему не так интересен, но все наладится, когда он подрастет. Однако этого не случилось.
Окончательно все полетело в тартарары во время ее третьей беременности.
— Муж стал относиться ко мне презрительно-унизительно. Не помогал с детьми, абсолютно вся домашняя работа лежала на мне. Накануне родов супруг забрал загранпаспорта РФ и литовские паспорта детей, угрожая навсегда вывезти мальчиков на постоянное место жительства в Литву. Я тогда написала заявление о запрете вывоза их за границу. А за две недели до родов, в октябре 2018-го, муж без моего ведома забрал старшего ребенка из гимназии, младшего — из детского сада. И отвез их в отель на Красную Поляну. Объяснял потом, что я ему не нравлюсь как мать, что у меня произошли психологические отклонения на фоне беременности, и он опасается за детей.
После случившегося Юля уехала рожать в Ростов-на-Дону к родителям.
— Я до последнего надеялась, что он одумается. Просила его приехать, но он не реагировал, даже на выписку в роддом не приехал. Писал, чтобы я не возвращалась и дочь не привозила, а жила с ней в Ростове-на-Дону. В нашей общей квартире в Сочи он сменил замки. После двух недель ожидания в ноябре 2018 года я подала на развод. Будучи управляющим отеля, Дарюс распорядился, чтобы меня не пускали в отель, где он находился с сыновьями. Я приезжала несколько раз и пыталась увидеть сыновей, но возвращалась ни с чем. Я вернулась в Сочи, чтобы быть ближе к сыновьям.
Первые суды в Ростове Юлия проиграла, детей оставили жить с папой. «Все было с его слов. А он говорил, что «мама неподобающе себя ведет, уехала гулять в Ростов» и так далее. Хотя я уехала в Ростов рожать».
Когда Юлия вернулась в Сочи с двухмесячной дочкой и сняла там квартиру, ей удавалось увидеть старшего Марка только в школе в Красной Поляне, куда она приезжала с коляской и ждала его на переменках.
Юлия подала в сочинский суд на «порядок общения», решением суда ей позволили их видеть. Но папа прятал детей в отеле и не давал видеться даже в периоды, определенные судом.
— Моих детей разлучили с родными дедушкой и бабушкой, на руках которых они буквально выросли. Они не имеют возможности увидеть даже свою маленькую сестренку… — чуть не плачет мама.
Судебная тяжба продолжилась в Сочи. Детей перекидывали, как мячик в пинг-понге, — то на одну сторону — отцу, то на другую сторону — матери. Первый суд в Сочи в 2019 году снова передал детей папе, так как органы опеки написали заключение в пользу отца.
Женщина подала апелляцию, и летом 2020 года она была удовлетворена. В решении суда были перечислены все доводы, в соответствии с которыми детям нельзя проживать с отцом и их следует передать маме. Условия гостиничных номеров, где живут мальчики, не подходят для малолетних детей; отец не дает сыновьям видеться с матерью, сестрой и другими родственниками по ее линии; в своих телефонных разговорах в присутствии детей Дарюс не раз матерился в адрес их мамы и угрожал лишить ее жизни, нанося тем самым детям психическую травму. И так далее.
Однако детей матери никто не собирался отдавать. Дарюс подал кассацию, которая отменила апелляцию. По второй апелляции отца от 4 октября 2021 года детей снова вернули ему. Юлия считает, что никаких серьезных оснований для этого не было. Сослались на то, что мать якобы непонятно, где живет, — то в Ростове, то на съемной квартире в Сочи, и непонятно, где будут жить дети. Кроме того, заключение судебно-психологической экспертизы по детско-родительским отношениям было не в пользу Юлии.
Адвокат Дарюса Юшкенаса Анастасия Волкова так прокомментировала ситуацию: «Дарюс создает все условия для комфортного проживания детей, постарался сделать так, чтобы в их жизни ничего не менялось. Они живут в Красной Поляне уже на протяжении длительного времени, так же как жили в полной семье, они сохранили тот же самый детский сад, ту же школу, те же любимые занятия. Дарюс как отец очень хороший, дисциплинированный. Он расписывает всю неделю сыновьям, когда на теннис, когда на плавание, на карате. Везде их сам возит. Он работает дистанционно (оказывает услуги ряду компаний как хороший отельер), поэтому у него есть возможность заниматься детьми. Он сам вырос без отца и хотел категорически этого не допустить со своими детьми».
— Супруг же может вывезти детей за границу, на свою родину, в Литву? — спрашиваю Юлию.
— Я делаю все, чтобы он не выехал. Знаю, если ему удастся их вывезти, я не смогу их видеть даже в школе, как сейчас. И никогда не увижу. Дети каждый день слышат от отца, что скоро они будут жить в Литве, как только «проклятая» мать даст разрешение на выезд за границу. Мне сейчас нужно будет подавать кассацию, но, учитывая, что я попаду в Краснодаре на тех же судей, я ее опять проиграю. У меня путь либо в Верховный суд, либо каким-то образом удерживать детей в России и пытаться их увидеть. Я не знаю, у кого мне еще искать защиты…