Я смотрел, как ветерок на шоу обдувает его седые волосы, и думал: до чего же он красив! Как умён, точен в оценках, всё помнит. Не знал ещё тогда, что этот ветерок, лечебный, воздушный, так жизненно ему важен, необходим. Что это он попросил сам, потому что трудно дышать. Что его привозили на программу, он лежал, а потом делал усилие (чего ему это стоило!) и садился в кресло. Шоу должно продолжаться.
Говорил с одышкой, читал по бумажке имена конкурсантов из своей команды, но это ничего не значило, для зрителя не имело значения — Градский был в игре, мудростью своей… даже не мудростью, а именно собой, своим присутствием заслонял всё.
Вот он в документальном фильме про Николая Добронравова к его 90-летию говорит о нем, о Пахмутовой, вспоминает… «Как молоды мы были, как искренно любили, как верили в себя…», «Ленточка моя финишная, всё пройдёт, и ты примешь меня, примешь ты меня нынешнего, нам не жить друг без друга…»
Вот на канале «Ностальгия» программа пятнадцатилетней давности, Градский в гостях у Владимира Молчанова, «До и после…». Кадры его выступлений, перестройка. Стоит поэт с гитарой, худой, стройный, в чёрной водолазке, в чёрных очках и как забабахал свой «Антиперестроечный блюз» прямо в лицо, в душу всем этим людям с хорошими лицами, так надеявшимися на прекрасную Россию будущего. А поэт предупреждал уже тогда…
Помню его роковый хит-парад году в 87-м по радио, поздно-поздно вечером. Как ехал в ночи с работы после второй смены в одиноком, опустевшем трамвае, прислонив к уху приёмник, боясь пропустить хоть слово… Честный хит-парад, никем не ангажированный Он тогда одним из первых давал нам Цоя, «Алису», БГ, «Машину времени», «Арию» в официальном эфире на всю страну. Его называли «дедушкой русского рока». Ну, или хотя бы крёстным отцом, потому что ещё в 60-х у него были и «Тараканы», и «Славяне», и «Скоморохи», когда рока в стране просто не могло быть.
А недавно опять показали первый большой фильм Никиты Михалкова «Свой среди чужих…». С чего он начинается? С песни Градского. И в прекрасном фильме старшего михалковского брата Кончаловского вся музыка, песни, исполнение — это Градский.
А знаете ли вы, что слово «журналюги» придумал, составил, сочинил именно Градский. Ещё в 90-х на каком-то разговорном шоу он опять обиделся на «работника пера и топора», громко и смачно обозвал его новым русским определением и с гордо поднятой головой покинул место побоища. Он вообще за словом никогда в карман не лез, говорил то, что думал, совершенно не заботясь о последствиях.
В новом неподцензурном времени Градский не потерялся, а, наоборот, реализовался полностью. Исполнил партию Звездочёта в опере Римского-Корсакова «Золотой Петушок» на сцене Большого театра, написал музыку к балетам «Человек», «Распутин», «Еврейская баллада». Перепел все шедевры мирового джаза и блюза вместе с Ларисой Долиной и симфоническим оркестром под управлением Светланова, построил свой театр. Счастливо, наконец, женился в четвертый раз, родил, вырастил четырех детей, больших и малых. И всё равно был сам по себе, один, отдельный, волк-одиночка. И «…ничто на земле не проходит бесследно», как он пел, музыка Пахмутовой, стихи Добронравова.
Но… вот он сидит в кресле, в «Голосе». Такой красивый, знающий, умный. Он приходит к нам каждый вечер по пятницам, несмотря на перенесенный коронавирус, на больное сердце, на отсутствие дыхания... А он приходит!
Ах, Александр Борисович, милый, так что же вы нам ничего не сказали…
Совпадая с фамилией, наказуя и милуя,
Вверх стремился он с силою, что не выразить мне!
Но, как ведется в Святой Руси, сколь поэта не возноси
Его высь «иже в небеси», ну а тело в земле.
Это Градский о Высоцком. И, как оказалось, о себе. Светлая память.