Дело стало резонансным после того, как в августе этого года Мавриди с четырьмя сокамерниками бежал из изолятора временного содержания в Истре. Скрывались они недолго, и вскоре все снова оказались за решеткой. Последним поймали самого Мавриди.
В данный момент дело о коллективном побеге из ИВС все еще расследуется. А сам Александр Мавриди переведен в СИЗО №11 города Ногинска, где помещен в спецблок и поставлен на профилактический учет как «склонный к побегу».
Понятно, что и к этому делу, и к личности подозреваемого особое внимание как у следствия, так и у СМИ.
О предыстории событий читайте в материале «Тайны убийцы «колбасного короля»
Бессмысленный побег
В бегах Мавриди отрастил бороду, сбрил волосы и носил маску. Он прятался по разным городам Московской области, жил на заброшенной АЗС и в церкви.
Вообще, конечно, любопытна психология человека, уверенного, что в цифровом мире ХХI века можно безнаказанно бежать из мест лишения свободы, надеясь на то, что тебя никогда не поймают.
Где спрятаться? Везде камеры, считывающие лица, на улицах, в супермаркетах, в одном из которых на северо-западе Москвы полтора месяца назад, 13 сентября, и был задержан беглец.
Неужели Мавриди не понимал всю тщетность этого мероприятия?
Если только засесть где-нибудь далеко в тайге, где из людей одни лишь волки и медведи. Или попытаться пересечь границу, что опять-таки рискованно.
По нашей информации, Александр Мавриди вынужден был ждать в Москве приезда своего приятеля из Казахстана, который обещал переправить его в безопасное место, но то ли товарищ не смог, то ли попросту кинул, в общем, на свободе предполагаемый убийца «колбасного короля» гулял чуть больше месяца.
За коллективный побег к сроку Мавриди могут добавить еще лет пять, за убийство и похищение ему грозит не меньше пятнадцати, а по совокупности, не исключено, все это тянет на пожизненное.
По возвращении за решетку Александра Мавриди ждали усиленные меры контроля. Его поместили в спецблок, отделенный от остального коридора, несколько камер, оснащенных дополнительными решетками и видеонаблюдением, а также поставили на профилактический учет как склонного к побегу.
Постановка на профилактический учет называется «красная полоса». Что означает жесткий контроль и ограничения, например за нарушителями следят 24/7, в исправительной колонии такие осужденные обычно не выходят по УДО.
Все эти правила регламентируются порядком Минюста РФ от 20 мая 2013 года.
Смириться с особыми условиями содержания арестованный явно не хочет. Ведет себя вызывающе, на контакт не идет, нарушает правила внутреннего распорядка следственных изоляторов уголовно-исполнительной системы, так называемый ПВР.
Кажется, он совершенно не понимает, «что же такого натворил». Хотя, по идее, должен осознавать, что особый контроль есть особый контроль.
С другой стороны, терять ему тоже особо нечего. Поэтому можно быть искренним. И искренне всех ненавидеть.
После ареста Мавриди отказался от показаний, сославшись на 51-ю статью Конституции, дающую право не свидетельствовать против себя и своих близких. С того времени он нем как рыба. Скрепя зубами, он все-таки согласился пообщаться с правозащитниками на предмет условий своего содержания.
К нам Мавроди приводят из карцера, куда он был помещен на 10 дней за очередное нарушение.
«В Европе сидеть лучше»
Карцер — камера на одного, с пристегивающимся к стене спальным местом. Маленькое окошко под потолком. Привинченная к полу железная табуретка, стол. Санудобства как положено — умывальник с холодной водой и туалет.
Из разрешенного — литература, чаще всего духовного содержания. Молитвенник или Библия. У Мавриди, по его словам, лежит Библия.
Если честно, мне сложно представить себе, как можно провести в таких условиях не то что несколько недель, а даже часов.
Когда-то несколько лет назад, будучи в журналистской командировке в пожизненной зоне на острове Огненный, я попросила закрыть меня в карцере и оставить минут на 10. Выдержала три минуты.
Стены давят. Тишина оглушает. Впрочем, у людей, совершивших преступления, возможно, другие ментальность и склад ума.
После карцера любая камера кажется номером трехзвездочного отеля.
— Можете присесть, — говорим мы Мавриди, когда его с конвоем ввели в следственную комнату, где обычно проходят свидания со следователем и адвокатом, и поместили за решетку.
Тот, явно нехотя, садится. «Согласны ли с причиной выдворения в карцер?» — спрашиваем у него. «Нет, не согласен, — он поднимает на нас глаза. — Зачем вы вообще пришли? Мне никто не нужен. От правозащитников никакого толку. Ничего не меняется».
Честно говоря, такой отпор встречаю впервые. Тем более что наш собеседник не совсем прав. Да, систему нельзя поменять за один день, разве что только все разрушить и построить заново, но с тех пор, как в 2008 году в РФ появились общественные правозащитники, многое в местах лишения свободы стало другим.
Ну и опять же, в чем должна заключаться особая гуманность содержания под стражей человека, не просто подозреваемого в тяжком преступлении, но и, совершенно очевидно, совершившего дерзкий побег, всем своим видом показывающего, что готов повторить содеянное и что никого вокруг себя он за людей не считает.
«Я не знаю, сколько прошло времени с тех пор, как меня посадили в карцер. Может, суток семь. Я там один. Чувствую себя плохо. У меня головные боли, на свободе голова тоже болела лет двадцать. А сейчас мне 50. Врач приходил, но ничем толком не помог. Я писал прокурору жалобу, но тоже никакого ответа. Письма с воли не отдают. Мои на волю не отправляют», — наконец разговорился Мавриди.
— Скажите, на прогулку вас выводят?
— Выводят.
— А постельное белье у вас в карцере есть?
— Есть.
— С питанием как?
— Плохо. Несоленое.
— В камере, где вы сидели до этого, у вас есть холодильник, телевизор?
— Ага. И еще микроволновка с вентилятором (с сарказмом. — Авт.) Кипятильник есть.
— Адвокат к вам приходит?
— Приходит. Государственный. Бесплатный. По назначению.
— Так за что вас все-таки поместили в карцер?
— Занял чужую койку. Спал на ней. Это не положено.
— Но это действительно не положено по ПВР. С чем же вы тогда не согласны?
— Со всем.
Мавриди объяснил, почему ему категорически не нравится российские СИЗО. Потому что за границей, как он слышал, сидеть намного лучше. Сам он, дожив до 50 лет, еще ни разу нигде не сидел, так как не попадался. И самый яркий эпитет, который подходит ему сейчас, — волк, загнанный под красные флажки.
«Когда я был на свободе, мне про другие тюрьмы знакомые рассказывали. Во Франции, Испании, Греции. Они там были. И везде лучше, чем у нас. Отношение у охранников к заключенным отличное. Все позволяют — звонить родственникам, гулять сколько хочешь. Питание прекрасное, ресторанное. Дворики для прогулок большие, а не это вот все. К нам должны относиться нормально, как к людям».
— Но ведь это только со слухов, что все так замечательно, сами же вы там не сидели, поэтому не можете стопроцентно утверждать. Да, в Скандинавии, где бывают наши правозащитники, неплохие тюрьмы, но в той же Америке — просто жесть.
— Не сидел. Но я знаю, что везде гораздо лучше, чем здесь. Поэтому правозащитники не нужны, если они не могут сделать так, как в Европе, — Мавриди опускает голову. Понимаем, что разговор окончен.
…Хмурый. Цедит сквозь зубы. Видно, что каждое слово дается ему с трудом. За два года работы в Общественной наблюдательной комиссии Московской области впервые сталкиваюсь с тем, чтобы человек во всех своих бедах винил кого угодно, но только не самого себя.
Сразу после общения с членами ОНК Александра Мавриди увозят в суд, где начался процесс по его первому делу об убийстве. Если обычных заключенных на это время переводят в ИВС, чтобы не возить туда-сюда каждый день, то случай с Мавриди — особый. В ИВС в Истре, как известно, он уже был — и ничем хорошим это не закончилось. Поэтому в суд его отвезут ровно на один день и вечером доставят обратно, так как в СИЗО больше возможностей для его усиленной охраны.
Сокамерник Александра Мавриди по спецблоку следственного изолятора сейчас тоже сидит в карцере. Молодой парень, армянин из Нагорного Карабаха. В отличие от Мавриди он согласен с тем, что их наказали за нарушение, только называет совсем другую причину: «Видео занавешивал, днем лежал на нарах, это не положено». В следственном изоляторе находится уже десять месяцев. Сидит первый раз. В прошлом году хотел из Москвы ехать воевать с Азербайджаном за Нагорный Карабах, но не получилось.
Про Мавриди старается молчать. Видно, что парень его опасается, на всякий случай, мало ли что. Но и не подчиняться не может. Судя по тому, что из Истры с Мавриди сбежали еще четверо подельников, обычных парней, которым до побега не грозил большой срок, подозреваемый киллер действительно способен оказывать психологическое влияние на людей, склонять их на свою сторону силой воли или страхом.
Как сообщили в пресс-службе УФСИН России по Московской области: «…условия содержания обвиняемого в СИЗО-11 УФСИН России по Московской области соответствуют всем требованиям действующего законодательства и правилам внутреннего распорядка СИЗО (ПВР). До лица, содержащегося под стражей, доведены все нормы положенности: вещевое имущество, средства гигиены и пр. Данный факт подтвержден и членами Общественной наблюдательной комиссии Московской области в ходе посещения СИЗО-11».