Когда Ольга узнала свой диагноз, не сразу осознала, что это очень серьезно. Какой рак в двадцать лет? Она влюблялась, тусовалась, веселилась. Может быть, поэтому она прожила первый эпизод болезни достаточно легко. В больнице ее навещали друзья.
Химия съела волосы, но Ольга нисколько не стеснялась стрижки под ноль. А потом рак вернулся. Неожиданно. Громом в безоблачный день. И тогда началась борьба за жизнь. К счастью, не в одиночку. Ей не говорили дежурных слов типа «держись». Просто близкие люди, семья и друзья, в самый важный момент встали рядом.
— Ольга, вам лично понадобилось 15 лет, чтобы рассказать публично о том, что вы болели раком. А тогда вы бы согласились сниматься?
— Я была очень молодая тогда и любила фотографироваться лысой. Все мои знакомые, и ближние и дальние, знали, что у меня рак. Тогда не было соцсетей, чтобы об этом говорить публично. К тому же я не была известным человеком, а когда стала звездным фотографом, мне и в голову не приходило рассказывать про свой рак.
— Помню, как много лет назад журнал «Штерн» печатал откровенные фотографии женщин, переживших ампутацию груди. Меня потрясла их смелость.
— На Западе эта тема давно перестала быть запретной, что, конечно, очень важно. Рак молочной железы — наиболее частая форма болезни. Это очень инвалидизирующая и травмирующая история для женщины — оказаться без груди. Сегодня для женщин с этим диагнозом существуют многочисленные группы поддержки. Но рак разнообразен. Тем, кто заболел другим видом рака, куда деваться? Женщинам со злокачественной опухолью желудка вообще некуда пойти. Для них ничего нет.
— Все-таки болезнь, особенно тяжелая, — дело интимное. Что именно вас подтолкнуло показать женщин в самый драматичный момент их жизни?
— За двадцать лет работы фотографом я делала много разных важных тем, но меня ни в одной из них не устраивал размах, очень мало людей об этом узнавало. А потом на одном мероприятии я услышала жуткие истории женщин, заболевших раком: про ушедших мужей, принуждение к сексу, увольнения. Мы знаем, мужья часто уходят от больных детей, но фраза, что вот жена стала лысая и страшная и потому жить с ней нельзя, меня просто разозлила. Злость — очень продуктивное чувство. Мне захотелось, чтобы красоту женщин, прошедших через тяжелое лечение, увидела вся страна.
— Кто они — женщины, решившиеся не только открыто говорить о своей болезни, но и сниматься?
— Они жизнелюбивые, очень открытые, азартные. Мне хотелось снять тех, кто выздоровел, чтобы показать: рак не приговор. Нас много — живых, здоровых, родивших детей, влюбленных, успешных. А потом вдруг пришли те, кто сейчас на поздних стадиях болезни, и сказали, что им обидно: они ведь продолжают лечиться. Самые жизнерадостные люди с четвертой стадией. Одна женщина мне написала: «Завтра у меня операция, хочу сфотографировать свои сиськи на прощанье!»
— А звезды готовы открыться?
— С ними огромная проблема, потому что они все молчат. Говорят единицы. Я всегда привожу в пример звезд Голливуда. Там болел раком каждый третий, никто не делал из этого секрета.
Юлия Ш. актриса, знакомая многим по популярным сериалам. Ей 37 лет, рак груди.
…Ее история ей самой казалась киносюжетом. Плохим, приземленным, тягостным. Потому что с самого начала это было как в кино. Врач, который торопился и отводил глаза. Он сказал: «У меня две новости, плохая и хорошая. У вас рак. Стадия ранняя. Вот список анализов на операцию. Следующий». Юлия была для него очередной пациенткой. Одной из многих женщин, что с опрокинутыми лицами и взглядами, обращенными внутрь, ждали своей очереди в кабинет с табличкой «врач-онколог».
Ей сразу захотелось переснять это кино, сыграть свою роль. «Сейчас понимаю, что это была самозащита. Как актриса, ушла в термины, которые люблю и понимаю, — Юлия рассказывает свою историю. — Пост еще в соцсетях написала, мол, утвердили на главную роль. Запутала всех. Но мне тогда так было нужно. Эта «игра в кино» давала дистанцию для наблюдения и сопереживания. Если рак с тобой, то сразу страшно и тяжело. Если с персонажем — страшно и интересно. Я же делом занята, все внимание там: что Она сейчас чувствует, что новое в себе открывает (спойлер — ничего), как Она справляется, чем Ей можно помочь. Разговоры в очередях и советы «профессиональных пациентов» не помогают. Подробности чужих операций, протоколов, ИГХ не помогают. Сообщения «как ты?» и «держись!» не помогают. Снотворные и успокоительные — без толку. Зато помогают шутки про рак и разговоры с любимыми. Можно еще объявлять cancer-free завтрак. Это когда хотя бы 20 минут в день хотя бы один раз в неделю нельзя говорить про рак. Невероятно трудно, но можно».
— У нас мужчины в этом плане смелее. Мы знали о болезни Дмитрия Хворостовского, Михаила Задорнова, Иосифа Кобзона.
— Знаменитости всегда в центре внимания, к ним прикован интерес общества, они всегда на виду. Им очень трудно что-то скрыть. Вспоминается история с одним известным бизнесменом. Когда он молчал, у него стали падать акции — слухи-то ходили. Но стоило ему публично озвучить свой диагноз, как акции пошли вверх.
— Все-таки для участия в фотосессии необходим определенный внутренний ресурс, не только желание, но и силы. Приходили женщины, которые очень плохо себя чувствовали?
— Приходили. Одна практически лежачая больная пишет: «Я так хочу сняться, но мне надо встать! Мне подбирают новую терапию!» Вскоре получаю от нее сообщение: «Я встала и неделю буду себя нормально чувствовать. Давай скорее планировать съемку!» Приехала Мария Л. из Зеленограда со словами: «Утром думала не встану!» Она сидеть не может, ей либо лежать, либо ходить. Я спросила, как она добиралась? На такси? Нет, приехала на электричке! Потом она снова стала хуже себя чувствовать, и я подумала: «Как здорово, что мы успели!» Была героиня, которая принесла с собой туфли на очень высоком каблуке. Рассказывает: «У меня побочка была после химии, ноги отнялись. Только что начала ходить, поэтому в туфлях просто посижу!» Она пришла в очень красивой юбке, и я ей предложила просто тихонечко взмахнуть этой юбкой. Через полчаса мы танцевали. Это не чудо из разряда «встала и пошла», просто во время съемки так увлекаешься, что забываешь о боли.
— Рак не лечится одним уколом, но именно он вызывает настоящий ужас. Диагноз до сих пор как стигма, как клеймо. Хотя есть болезни, на мой взгляд, ничуть не легче, даже тяжелее, с травмирующими последствиями. Инсульт, рассеянный склероз…
— Деменция тоже хуже рака. Проблема в том, что рак по-прежнему считается приговором, а лечение от этого заболевания очень тяжелое. Даже врачи говорят «страшный диагноз». Он не страшный, а сложный. Можно вылечиться, если человек не запустил свою болезнь до 4-й стадии. Но сегодня и это не приговор.
— У вас уже десятки историй с фотографиями. Какая произвела самое сильное впечатление?
— Я не снимала еще эту героиню, но ее история меня потрясла. Это Ана Мелия, она журналист и писатель, сейчас живет в Мюнхене. Она напечатала книжку про свой рак «Стучитесь, открыто! Как я боролась с раком, потеряла надежду и нашла себя». Она написала мне, что хочет разместить у нас свою историю, потому что считает очень важным не делать культ победителей — тех, кто расстался с химией. Огромное количество людей живут с 3-й и 4-й стадиями и продолжают борьбу за жизнь.
…Ане сейчас 37. В 29 лет ей поставили диагноз рак груди. Она прошла более 200 курсов химиотерапии, десятки операций, облучение. Испробовала все методики и лекарства, которые сегодня доступны. Сейчас участвует в клиническом исследовании нового препарата. «Признаться честно, даже спустя столько лет мне больно осознавать, что не повезло — не повезло проскочить, вылечиться, оставить эту историю позади, но я поняла, что, видимо, это и есть мой путь — стать поддержкой для тех, кто оказался в похожей ситуации. Я много пишу на эту тему. Мой манифест — это безусловная поддержка женщин, которые оказались втянуты в эту борьбу. Я искренне считаю, что это требует особого мужества и стойкости — отвечать на вопросы «ты же уже лечилась, почему опять химия?», «может, тебе стоит сменить врача?» или (мое любимое!) «а может, дело в психосоматике?» Я ценю каждый прожитый день, я благодарна лечению, что смогла увидеть, как мои дети подросли, и быть с ними, я и дальше хочу жить несмотря ни на что».
— Ваши героини выглядят победно, от них свет идет. А какие они в жизни?
— Я не приукрашиваю, не обрабатываю в фотошопе — они такие и в жизни. Меня упрекали, что, мол, у богатых женщин другие возможности, они могут получить помощь в лучших западных клиниках. Большинство моих героинь лечились по ОМС в России. У всех этих женщин общая черта — они любят жизнь, не ноют, не стонут. Были такие, приходили с претензиями: «Почему вы не говорите про взятки, молчите про плохую медицину, про очереди?» Это люди, которые всем недовольны, и они ко мне не приходят, отваливаются. А пример моих героинь, которые принимают жизнь во всех ее красках, очень вдохновляет других. Мне писали: «Где ж вы были, когда я только собиралась лечиться? Мне тогда хотелось умереть от ужаса…» Конечно, в одиночку бороться тяжело. Важна поддержка семьи, друзей, общества.
— Не у всех есть эта поддержка. И с работы под разными предлогами увольняют, и мужья бросают. Или от жизнелюбивых и сильных женщин не уходят?
— Многие разводятся. Уходят слабаки. Мужчины вообще тяжело переносят болезни. А это такая сильная душевная боль, когда не знаешь, как помочь, не умеешь поддержать. Психологическая помощь онкологическим больным не включена в ОМС, в отличие от тех, у кого туберкулез или ВИЧ. Подавляющему большинству женщин в период болезни просто необходима психологическая поддержка, которая должна быть неотъемлемой частью лечения онкопациента. Фототерапия — конкретный способ психологической поддержки.
— Мне кажется, все эти женщины несут важную миссию — они доказывают, что после диагноза рак жизнь продолжается. Причем не только в молодом возрасте!
— Меня очень радует, когда приходят возрастные героини. Жизнь делает такой вираж, что весь предыдущий опыт не помогает, потому что он про другое. Но они принимают этот вызов достойно.
…Зое Петровне 63 года. Диагноз рак челюсти. Она заболела зимой 2017 года. Все началось с удаления зуба-восьмерки. Когда ранка не зажила к осени, а мази, полоскания, витамины не помогали, стоматолог направил женщину в онкодиспансер. Очередь к онкологу особая. Тихая, молчаливая, полная отчаяния и страха. «Биопсия подтвердила рак слизистой альвеолярного отростка справа. Паники не было, — рассказывает Зоя Петровна свою историю. — Да, внутри стало холодно, но я не психовала. Нет, я не та женщина, которая в ответственный момент не может взять себя в руки. Ужас, скорее, был в голове, а снаружи ничего такого. Первое, что я подумала: ну что ж, значит, буду принимать меры. Второе: значит, вот сколько мне отмерено… А потом — интересно, а смогу ли я что-то изменить? Зависит ли что-то от нас в нашей судьбе?»
Она буквально заставляла себя двигаться, выгуливала собаку старшей дочери, английского сеттера. Иногда удавалось даже пробежаться, пусть всего несколько шагов. И случилось чудо — силы стали возвращаться. Тогда Зоя Петровна, ни с кем не советуясь, даже с мужем, решила взять собаку из приюта. Она чувствовала, что для нее это очень важно. Свою Грушу она полюбила безмерно, с первых минут знакомства. В ней крепло желание перемен, хотелось действовать. И Зоя Петровна поняла, что впервые в жизни хочет сесть за руль, водить свою собственную машину. Права она получила еще в молодости, в 20 лет, но почему-то практически не ездила, опасалась. Теперь прыгает в свою «Ниву», усаживает рядом Грушу и отправляется на дачу. У человека словно второе дыхание открылось, будто крылья выросли за спиной. Хотелось жить не останавливаясь. Потом она приняла решение о переезде с мужем в другой город.
— Были героини, для которых эта съемка стала последней, кто ушел навсегда?
— Я не люблю слово «ушел», предпочитаю говорить «умер». Одна девушка умерла, я не успела ее снять, но не от рака, а от ковида. Мы не можем повлиять на смерть, но в наших силах сделать жизнь этих женщин чуточку лучше. Внешность для женщин очень важна. Они болезненно переживают потерю волос, последствия операций. Им кажется, что они потеряли себя. Но это не так. Некрасивых людей не бывает. Важно увидеть и передать эту красоту.