«Я веду самую что ни на есть активную жизнь, в том числе творческую и общественную. На сносях пара больших, очень серьезных постановок», — сказал Борис Краснов в интервью «МК» в канун своего 60-летия в январе этого года. Тогда знаменитый художник-постановщик восстанавливался после коронавируса и довольно бодро смотрел в будущее.
Конечно, родные и друзья Бориса понимали, что после перенесенного в 2011 году инсульта Краснов далеко не космонавт по состоянию здоровья, однако все надеялись на его жизнелюбие, невероятную энергию в преодолении всех трудностей и, конечно, немного на чудо. К сожалению, чуда не произошло, и теперь Бориса Краснова можно лишь вспоминать.
А воспоминаний о Краснове осталось в избытке, потому что к своим 60 он успел очень много. Свой первый спектакль («Ромео и Джульетта» в Киевском театре пантомимы) Краснов поставил в 1979 году, то есть когда ему не было еще и двадцати. В 1987 году, уже в статусе главного художника Театра им. Леси Украинки, Краснов приезжает Москву на стажировку в Ленком и наряду со многими молодыми представителями творческих профессий попадает в бурлящий котел перестройки.
В интервью Краснов признавался, что ни о каком шоу-бизнесе раньше и не думал, однако ситуация менялась очень быстро, новые профессии и области для их применения возникали, словно ниоткуда, и молодой, амбициозный, легкий на подъем художник оказался явно в нужном месте и в нужное время. Эра Краснова стартовала в начале девяностых, когда наша молодая музиндустрия, поднакопив на корпоративных концертах, перешла на новый уровень и возникла потребность делать красиво и даже недешево.
Невероятная красновская коммуникабельность творила чудеса, а театральный опыт в сочетании с быстрой адаптацией под новые запросы обеспечил устойчивый спрос на Краснова как на художника-постановщика больших концертных программ. Декорации от Краснова были в те времена сценическим воплощением статуса и престижа, и нужно отметить, что свои комплименты Борис чаще всего получал вполне заслуженно.
Его наиболее известные работы визуально ассоциируются с хитами и звездами почти двух десятилетий. Город будущего, построенный для «Рождественских встреч» Аллы Пугачевой, большой круг на сцене юбилейного концерта Примадонны, огромная кабина летчика как декорация шоу Валерия Сюткина «7000 над землей», яркие театральные декорации программ кабаре-дуэта «Академия» и, конечно, шик и блеск в постановках Филиппа Киркорова.
Кстати, «МК» тоже активно сотрудничал с художником и несколько раз наш холдинг проводил свои праздники в пространстве «Форум-холл», где Краснов выстроил концертный зал, оснащенный самыми новыми шоу-технологиями.
Сам Борис в последнем интервью «МК» заметил, что музыкальные шоу всегда оставались пусть очень яркой и обсуждаемой, но все же лишь частью его работы. Театр же он считал чем-то вроде дома, и ни на что не соглашался его менять. И в театре художнику тоже везло на проекты. За постановку «Доходное место» в Театре оперетты Краснов получил премию Москвы в области культуры. «Красный Моцарт» во МХАТе стал одной из сенсаций сезона, как и «Американские горки» в Ленкоме.
Наверное, лучше всего масштаб творческой фантазии Бориса был виден в мероприятиях с использованием так называемых крупных форм. Чего стоит «Цирк на Красной площади», церемония открытия чемпионата мира по легкой атлетике в Греции или презентация сочинской Олимпиады на сессии МОК в Гватемале.
Краснов трижды строил павильон «Россия» на ЭКСПО и три раза занимал со своими проектами призовые места (в Китае — второе, в Милане — третье, в Астане — Гран-при). Предметом особой гордости и «самой крутой истории в жизни» Краснов считает поставленную им поминальную церемонию в честь шестидесятилетия освобождения Освенцима, где присутствовали лидеры сорока четырех государств.
На свое шестидесятилетие Борис не без иронии заметил, что если к его возрасту прибавить сорок лет творческой карьеры, то получится век Краснова. Очень жаль, что этот век оказался таким коротким.
Филипп Киркоров: «Боря воплощал в своем искусстве мое безумство»
- День начался с ужасной новости. Меня сегодня просто нет, честно говоря. Руки опустились. Почти 30 лет дружбы с Борей Красновым…
Мое первое шоу «Атлантида» в 1992 году. Боря с Валей Юдашкиным первыми поверили в меня, в молодого артиста, который только что благополучно ушел из театра Пугачевой, точнее – которого ушли… Я был амбициозный, молодой. Они тоже. И они поверили в меня, когда я дерзнул замахнуться на сольное шоу. Боря сделал декорации бесплатно, а Валя – костюмы, тоже бесплатно. Потом по жизни мы так и шли рядом.
Потом были шоу «Я не Рафаэль» в 1994-м, когда мы с Аллой поженились, и он сделал эту свадебную программу – с Аллой на балкончике под песню «Я поднимаю свой бокал». Это придумал Боря. В 1998-м он сделал мне грандиозную программу «Лучшее, любимое, только для вас» с легендарными 30 концертами, с самолетным туром по стране. Тогда такого никто не делал.
Боря всегда был в авангарде. Мне повезло, что жизнь меня свела в таким художником-постановщиком, с таким талантом, потому что все мои безумные мысли, идеи он воплощал в своих декорациях, в своем искусстве. Он понимал меня с полуслова.
И даже если Боря не делал шоу, то обязательно должен быть хотя бы один номер от него, потому что он для меня как талисман. Такая у него была легкая рука, легкая энергетика. Его искрометный юмор! Даже когда что-то не получалось, он умел находить правильные слова, которые разряжали ситуацию и ставили все как бы на свои места.
Постановка шоу – это же очень нервный процесс, а я артист импульсивный. И всегда поражался, как он умел даже самую сложную ситуацию перевести в шутку и юмор. И всегда находил выход, причем не только быстро, но и профессионально. Такого постановщика у нас не было, нет и уже не будет никогда. Он не поточный, а абсолютно штучный редкий экземпляр, уникальный.
Лолита: «На Борю артисты стояли в очереди»
- Боря для меня – начало начал, огромный пласт моей жизни, он неразрывно связан со всей деятельностью кабаре-дуэта «Академия». Начнем с того, что мы оба – киевляне, и это киевское братство, перенесенное в Москву, было очень важным для нас.
Боря приехал раньше, уже состоялся, и то, что он не отказывался от вновь понаехавших к Останкинской башне, не только очень помогало, но и говорило о его человеческих качествах.
Все концертные и телевизионные проекты «Академии» сделаны Борей. Мы работали сообща, иногда Борю приходилось останавливать, поскольку он человек неукротимой фантазии. Иногда мы могли, конечно, и поспорить, но все выливалось не в обиды, а в конструктив и решения. Боря ведь был прежде всего театральным режиссером, и этим качеством отмечены все его работы. Он старался заполнять все сегменты сцены.
Случались и казусы. Помню, на вечерах Игоря Крутого Боря настроил столько красоты, что забыл сделать выходы для артистов. Только входы на сцену, а выходы не укладывались в его художественную концепцию. Полет фантазии у него был неиссякаем. На логичное замечание: «Артист вышел на сцену, а как ему уходить?», - Боря кипятился, он был очень темпераментным, эмоциональным, но никогда злым. Быстро отходил, исправлял ошибки и тут же рассказывал какой-нибудь анекдот.
Анекдоты были его второй натурой. Даже когда он уже ездил в инвалидной коляске, первое, что он делал, если кому-то звонил по телефону, включая меня, тут же рассказывал новые анекдоты. Как они все помещались в его голове, совершенно непонятно.
Причем не было двух разных Борь – до болезни и после того, как он перенес инсульт. Один и тот же человек, который был с нами в 90-е, двухтысячные… Не давал возможности даже подумать, что инвалидное кресло означает «ограниченное действие» или «ограниченные возможности». Не позволял себя жалеть. Наоборот, если что-то было нужно, он оказывался в строю одним из первых: я уже там договорился, я тут позвонил, иди туда, делай то... По-прежнему и как всегда феноменально рулил процессом.
А теперь, кстати, наступило время, когда возврат к старой школе, которую олицетворял Боря, неизбежен. Трендами опять стали девяностые – я имею в виду хорошую и грамотную стилистику. Возврат к этому не случаен и в музыке, и в сценографии. Все подустали от ярких электронных красок и экранов. К сожалению, нет сослагательного наклонения в жизни, но если бы Боря сейчас не ушел, то он несомненно был бы востребован. Изначально он театральный художник, сценограф и поэтому с ним было легко в нашем шоу-бизнесе. В 90-е люди были «отравлены» театром и даже работавшие в легком жанре стояли в очереди на Борю.