Те архаичные кондовые депутаты в топорно колом не мнущихся костюмах (разительный контраст с элегантно наряженными нынешними народными избранниками) занимались законотворчеством, что называется, без отрыва от производства — где-то работали (или числились работающими), значились передовиками, оклады получали по месту службы, а не за кастовую принадлежность к элитарному сословию. Из привилегий имели (насколько мне известно) продуктовые пайки и оплату проезда (раз в год на курорт и на сзываемые сессии).
«Экономика должна быть экономной!» — возгласил дорогой Леонид Ильич, и призыв неукоснительно блюли в силу госплановского понимания, т.е. практиковался экономный вариант совмещения трудовой практики и интеллектуального воспарения. Но с первых шагов молодого пролетарского государства было ясно: декоративные фигуры с мозолистыми руками, не блещущие в сфере «чистого разума», вряд ли смогут дельно управлять необозримой страной (они и своими-то судьбами распоряжались не шибко самостоятельно, за них решали: кто враг отечества, а кто друг, с кем миловаться, с кем воевать, какую ценовую и территориальную политику проводить). Однако правящей партии требовались послушные имитаторы брейнстормингов, а не светочи, которые могли высказать конструктивные, но противоречащие генеральной линии мысли касательно путей развития небезразличной им родины, такие умники были спешно ликвидированы или (счастливый для них исход!) посажены на знаменитый «философский пароход» и отправлены подальше. Чтоб не сбивали монолит-гегемон-вектор-навигатор с заданного курса. У оставшихся лояльных подкаблучников державности хватило мозгов сообразить, чего от них хотят.
Валерий Брюсов писал о человеке будущего: «Попашет, попашет, попишет стихи». Николай Гоголь фантазировал: если к носу А.А. присовокупить губы Д.Д. и сдобрить улыбчивостью Г.Г., получится завидный жених, кавалер на выданье. Приблизительно в соответствии с этими алхимическими рецептами был смоделирован среднестатистический манекен: коли навесить на него кучу орденов и званий, он покажется не чучелом, а и впрямь значащей фигурой и примером для подражания. Принцип грубо-косметического приукрашивания неказистых исходников и возгонки их в верха укоренялся и совершенствовался, плакатный гибрид физической сноровки и сымитированной мыслительной функции примирял в себе нестыкуемые противоречия, хотя не только детям, но и родителям бросалось в глаза андерсеновское озарение о голизне королей под скрывающими наготу цацками.
Да, в советском парламенте заседали в большинстве своем на загляденье известные, знаменитые повсеместно, а не только в своем узком кругу, узнаваемые при помощи телеэкрана люди — ударники соцсоревнования, видные общественные деятели, спортсмены-рекордсмены (пардон за сплошное вопиющее англоязычие), но ни производственные показатели, ни олимпийские медали, ни даже гениальное исполнение арий на оперных сценах не являются синонимом ума. Конгломерат витринных кукольных персонажей — свадебных генералов и космических принцесс, инженеров человеческих душ и королев бензоколонок — лишь механически визировал подготовленные указы и постановления, а предварительные решения принимал закулисный рутинный аппарат — согласно инструкции, спущенной из еще более заоблачных инстанций.
Те, прежние законотворцы, прямо надо сказать, были ширмой для власти, независимых честняг (вроде неподминаемого Казаника, не убоявшегося пойти наперекор Ельцину) не существовало. Что удручало немногочисленных диссидентов, их всегда маниакально страшат неповоротливые инерционные массы, отщепенцев приходится принудительно лечить от снедающих комплексов, монолит же продолжает победоносное шествие. И все же прежние мастодонты, сдается мне, были (в силу объективных причин?) честнее, человечнее нынешних всегораздых всеумельцев, превосходили теперешних нелицемерной прямолинейностью (не знаю, плюс это или минус), неумением утверждать обратное тому, что изрекали накануне (потому что не было нужды учиться лавировать?). Может, причина в том, что жили скромнее, проще (примитивнее?), запредельных требований не выдвигали, а знали (догадывались о ней) себе реальную цену, выше шестка (будь хоть Валерием Брумелем) не скакали, сверчково вели заунывную единую песнь. В наставшей реальности позорно числиться нищим, безмерседесным, некоммерческим. Вокруг увенчанные коронами красоты мисс (опять треклятое заимствование!) Москва и Минусинск, соблазны коррупции и офшоров… Как удержаться царедворцам от задирания цен на свои услуги, если обязаны выглядеть представительно, вальяжно, горлохватисто (иначе перестанут уважать). Изменения в финансовой сфере: инфляции, деноминации, дефолты не могли не повлиять на критерии и параметры материальной заинтересованности. Деньги девальвировались? Ставки повысились. Раньше, при тоталитаризме-социализме, под дулом пистолета, можно было вообще никому ничего не платить, проголосовали бы и задаром. Сейчас — шалишь: не подмажешь — далеко не уедешь. (Это отлично понимает Лукашенко, силовики обеспечены им до полного удовольствия, поэтому на сторону митингующих не переметнутся).
Назрело давать больше привилегий. (За народный счет — не жалко). Назрело: ради имитации привлекательного имиджа позволять толику конфликтности и фрондерства. При этом трутни ходят-ползают по той же струночке, что их предшественники, выполняют и отбывают те же повинности, ту же барщину угождения, декоративности, марионеточности, за ниточки тянет и дергает вполне по-вчерашнему та же администрация. Опекаемые и одариваемые на крючке в большей степени, чем бесхитростные, безлошадные, не имевшие, кроме шести соток, никакой недвижимости крепостные пролы.
Назрело освобождать от необязательных обременений: зачем нести вахту на нефтяной вышке, горбатиться на заводе или пахать в колхозе, тратить себя и драгоценное время — для чего формальности, если достаточно наведаться на встречу с избирателями и явить себя небожителем, мессией? Для чего показуха, если всем всё ясно (а кому не ясно, кто дурак, с тем можно не церемониться)?
Есть, конечно, и поведенческие отличия. Депутаты давней канувшей поры редко могли связно изложить то, что надлежало изречь: поддержать и оправдать военную помощь Афганистану и Чехословакии, осудить «литературного власовца» или агрессию Израиля. Свои куцые и чужие чуть более просторные мнения ораторы формулировали (даже читая по бумажке), мучительно шевеля губами и бровями, у нынешних язык подвешен — помелу на зависть.
Благосостояние лоцманской верхушки растет. Соответственно аппетитам корректируются прейскуранты (будь неладны и прокляты иностранные словечки и агенты!) — сообразно конъюнктуре (русскоязычного аналога нет) валютного рынка. Но, может, стоит вернуться к варианту рачительного совмещенного (как санузел) двуглаво-триединого рабоче-крестьянски-интеллигентского номинально демократического правления? Произойдет облегчение для налогоплательщиков, высвободятся предоставленные в долговременное пользование служебные квартиры, ослабнет транспортная нагрузка по линии эксплуатации персональных автомобилей. А дело — то, которым занимаются выдающиеся умы, надо надеяться, не пострадает.
Колосс на глиняных ногах
Как вообразить шаткую, рассыпающуюся на ходу, с подламывающимися коленями — доковылявшую из библейского фольклора до сегодняшнего дня фигуру? Оказывается, просто. Надо взглянуть по сторонам и в зеркало.
Впервые за всю историю России правящие дальновидцы обеспечили себе гарантию стремительного перемещения — в случае войны с потенциальными недругами, которые спят и видят, изжаждались нас укусить или откусить пядь нашей суши и акватории, — на просторы напавшей страны-агрессора, ибо обзавелись тамошним гражданством. Ситуация уникальна. Такую не смог бы вообразить даже ернический талант создателя сатирического эпоса о бравом солдате Швейке. По сигналу о начале милитаристских действий белая половина шахматной доски (точнее, второй, не пешечный армейский ряд — король, ферзь, офицеры) сломя голову мчит через границу и смешивается с черной гвардией. Чтобы союзничать? Или партизански разлагать ее изнутри?
Головоломка почище оруэлловских видений! Как такое возможно? Ведь солдаты и пастыри нашего отечества словесно настроены злее, непримиримее — против «кусачих» стран, — чем брежневские классово чуждые буржуазному разложенчеству сатрапы, которые, наращивая ракетный потенциал, призывали всеми силами бороться за мир во всем мире.
Времена изменились. Большой брат уже не столь пристально следит за соблюдением линии конфронтации. Всё труднее балансировать между смычкой с прошлым и полемикой с будущим, причудливо переплелись заповедные реликты сталинской эпохи и гибридная всеядность горбачевски-ельцинского сухозаконного розлива.