— Анастасия Ивановна, кем вы работали до войны и как узнали о ее начале?
— Мои родители были колхозниками, а жили мы в Саратовской области. Семья была большая: 8 детей. В 16 лет я уехала в Коломну и поступила там в медтехникум. А когда его окончила, меня распределили на работу в здравпункт Зарайского района. Там я и услышала по радио, что началась война. Это было для всех нас огромным потрясением — многие плакали.
— Вы сразу решили идти на фронт?
— Сначала месяца на три я попала на рытье окопов под Каширой. Там была крупная электростанция, к которой рвались немцы, и наша задача была помочь обустроить оборону. Тем временем большинство мужчин ушли на фронт. А так как враг продолжал наступать, возник клич, обращенный и к нам, девушкам: комсомольцы-добровольцы, на фронт! Откликнулись очень многие, причем все с хорошим образованием, минимум средним — учителя, медработники. В нашем здравпункте, например, работали двое — мужчина в возрасте за 65 лет и я. Он остался работать дальше, а я пошла защищать Москву.
— В какую часть вы попали?
— 176-й зенитно-артиллерийский полк, где я была прожектористом. Сначала нас отправили в Лихоборы, чтобы подучить навыкам обращения с техникой (например, наведению прожекторов), с оружием, обеспечить строевую подготовку. Я, например, умею ползать по-пластунски. Обучили нас быстро, всего за пару месяцев, ведь наши девчонки, как я говорила, были с образованием и все премудрости схватывали на лету. А с весны 1942 года нас распределили по точкам, и все мы заступили на боевые посты, охраняя подходы к Москве.
— В какой точке нашей воздушной обороны был ваш пост?
— Мы не стояли на месте, а постоянно перемещались. Так что побывала и у города Пушкино, и на Водоканале. А в самый День Победы я была на прожекторе, который доставал аж до самой Красной площади! Это был необыкновенный день!
— Команда, как я понимаю, у вас была сплошь девичья?
— Да, мужчин практически не было — они все были на передовой. Наш комдив чуть не плакал по этому поводу, говорил: «Ну как я ими буду командовать, как с ними буду воевать?!» Но ничего, мы свое дело знали! Помню, как-то зашла на нашу точку пара немецких самолетов. Один девочки сбили, а второй сразу удрал. У нас хорошие девчонки были: три приехали из Иванова и Галя Рощина из Дмитрова. Хорошо мы жили, дружно! Да и вообще тогда, мне кажется, народ был дружнее, чем теперь...
— Трудно было? Вообще, каково это — быть женщиной на войне?
— Помню, когда нас только привезли, нас всех одели в мужские штаны. Правда, потом все же переодели в женское, в юбки. А трудности, конечно, были: сколько раз мы переезжали, например, с точки на точку, столько раз сами копали себе землянки. Да и вообще, когда где-то рядом мужчины, женщине толком и не переодеться, и не помыться. Но, знаете, практически никто из наших девочек никогда не встречался во время службы ни с кем из ребят — с этим было строго. Только одна, отслужив около года, уехала домой рожать.
— Страшно было? Ведь зенитчик или прожекторист не имеет права спрятаться от вражеского самолета и все время остается на виду?
— Конечно, страшно. В начале 1942 года немцев хотя и отогнали от Москвы, но они все еще летали буквально над самыми нашими головами и очень сильно нас бомбили. Чуть начнет темнеть, а они уже тут как тут. У нас была специальная служба наблюдения и оповещения, которая предупреждала о приближающемся налете, и мы по звуку моторов еще издали научились распознавать все самолеты — и наши, и немецкие: сколько их, какие (истребители, штурмовики или бомбардировщики) и пустые ли летят, или с бомбами — тогда они и гудят по-другому. На слух знали все марки самолетов! Или стоишь с винтовкой в карауле положенные два часа и так и смотришь, чтобы никто посторонний из-за угла не вынырнул. И страху же за это время натерпишься! Я вообще страшная трусиха!
— Ни за что не поверю!
— Так и есть! Как-то раз шофер из нашей части поймал головастика и сунул его мне за шиворот. Так я упала в обморок, представляете? А ему, бедняге, дали за это наряд вне очереди — отправили чистить картошку. Вот так я прослужила до 21 июля 1945 года. Причем, как позже выяснилось, мы служили с моим будущим мужем в одном полку, только он был на передовой. Но тогда мы не знали друг друга — познакомились лишь после демобилизации. Он мне потом рассказывал, как его однажды сильно ранило в шею. Он был без сознания, весь в крови, и санитары, думая, что он погиб, отнесли его в морг, на лед. А он вдруг взял и поднял голову. Тогда его подхватили и сразу на стол — к хирургам. И те его спасли.
— А как сложилась ваша послевоенная жизнь?
— Я снова стала медработником и сейчас — лейтенант медицинской службы запаса, хотя с войны вернулась ефрейтором. Вначале работала в Зарайске, а потом переехала в Мытищи, где работала в здравпункте городского УВД (Анастасия Ивановна — почетный сотрудник УВД г. Мытищи, ее имя значится на мемориальной доске ветеранов УВД, и в День Победы ее обязательно поздравляет руководство. — «МК»). Очень прошу: напишите, пожалуйста, как я благодарна бывшему начальнику УВД Мытищ и главе ветеранской организации Мытищинского района Вячеславу Ивановичу Тарабрину за все, что он сделал для наших ветеранов и лично для меня! Он так всем нам помог!
— Какой опыт вы вынесли с войны?
— Что ее никогда больше не должно быть — это самое главное. Война — это очень страшно! Столько людей погибло, столько горя хлебнули выжившие, ведь пока мужчины воевали, женщины пахали на себе! А сколько мужчин вообще не вернулось с фронта или осталось инвалидами и сколько женщин из-за этого так и остались одинокими! Это никогда не должно повториться!