Это он организовал первую халтуру Филиппу Киркорову. Вытащил на свет Божий Владимира Кузьмина и сделал из него популярного музыканта. Большие звезды платили Михаилу Плоткину участием за его вклад в развитие шоу-бизнеса. За его семью в сложный момент жизни вступался Иосиф Кобзон. Михаилу Плоткину никогда не отказывал в помощи Валерий Леонтьев. С ним дружили Александра Пахмутова и Николай Добронравов. До последнего рядом был его друг композитор Владимир Евзеров. Михаил Плоткин ушел из жизни не в одиночестве, до последней минуты его поддерживал, пытаясь отбить у смерти, его старый друг, директор Ирины Аллегровой Хизри Байтазиев.
Михаил Плоткин умер от последствий ковида. Он заболел в марте, врачи сделали все, что было возможно. Михаил Плоткин находился в реанимации, затем в палате интенсивной терапии. Но все-таки к его дню рождения – 20 апреля он, как и мечтал, оказался дома. Ему исполнилось 77 лет. Он успел принять последние поздравления от друзей. Пригласить их в ресторан погулять, как всегда водилось на его днях рождениях, от души. Вот и журналиста «МК» тоже – мы долгие годы были друзьями.
Михаил Плоткин много рассказывал мне про свою жизнь. Вот фрагменты его воспоминаний.
Про себя:
Михаил Плоткин родился в Марьиной Роще, тогда это был бандитский район, в проулке, где они жили, обитала одна шпана, но семью Плоткиных уважали. Семья была музыкальная, отец играл на барабане и на ксилофоне. Старший брат известен по фильму “Ах, водевиль, водевиль!”, он придумал всю эту историю с картами. Работал он балетмейстером Большого театра. Третий брат, по рассказам Плоткина потрясающе пел, его называли “ночной директор Северного ресторана”, Он ушел в криминальную среду.
— Мамочку мою очень уважали, в шутку звали “преподаватель матерного русского”. — вот вся эта история в фильме с картами была придумала им. Отец одно время работал в ансамбле ВЦСПС, они были под крылом Василия Сталина, я ездил в закрытые пионерские лагеря. Потом ансамбль закончил свое существование, и отца тоже пригласили в Большой театр… А потом он умер, а меня устроили работать в престижный обувной магазин. Но я же хотел на сцену! Вот я и пристроился рабочим сцены к Горовцу.
Эмиль ко мне отнесся очень по-доброму. Он меня выпускал на сцену. Я выходил с маракасами, танцевал… А потом на него обрушился шквал злобной прессы, его клеймили за чуждый нам твист. И он мне тогда сказал: “Чтобы на тебе не было клейма, надо, чтобы ты пристроился на какую-то другую работу”. И он меня устроил в ансамбль Игоря Моисеева завхозом.
Эмиль Горовец упринял решение уехать в Америку. Он не ладил с властью и однажды даже пошел на конфликт со всесильной Фурцевой. Та потребовала, чтобы к ней на отдых в Ялте потребовала приехали выступать артисты, в том числе Магомаев с Горовцом. А Горовец сказал: “Если я откажусь, мне за это ничего не будет, а если я соглашусь и ей не понравлюсь, у меня будут большие неприятности”. Он взял больничный, отменил концерты и выступать не приехал. Михаил Плоткин же занимался у него административными делами от добычи разного дефицитного по тем временам товара, до организации заселений в гостиницу или статей в прессе.
— Я у него занимался разными важными вещами: достать, организовать. И вот он захотел ревербератор — это прибор, который делает голос объемным и позволяет ему звучать как бы удаленно. Сегодня эти эффекты делают на компьютере. В СССР его было достать невозможно. И я договорился с Димитровым, что он продаст Эмилю этот прибор. Тот был счастлив! Пригласил Димитрова в Ялте в ресторан, ну и меня тоже... И там, кстати, Димитров спел «Арлекино». Горовцу так понравилась песня, что он взял ее в свой репертуар, а оттуда она уже попала к Слободкину. Но он создал для Аллы другую, просто блестящую аранжировку, сделал ей номер, вложился, конечно, в нее по полной.
Про Аллу Пугачеву:
С Пугачевой Плоткина связывает многое. Он в частности делал ей первые гастроли, вернее, не лично ей, а студентам циркового училища, это был курс Юрия Павловича Белова. Пугачева у Белова не училась, она окончила музыкальное училище им. Ипполитова-Иванова. В бригаде она работала аккомпаниатором. Зато твм были впоследствии администратор Пугачевой и первый директор Киркорова Олег Непомнящий, Миколас Орбакас, который потом стал первым мужем Аллы. Популярный сегодня актер Юра Чернов, иллюзионист Сос Петросян, один из номеров которого внесен в Книгу рекордов Гиннесса, Толя Марчевский, впоследствии возглавлявший екатеринбургский цирк.
— Это был 1969 год. Мы создали программу, которая называлась «Бумажный кораблик». И нужен был аккомпаниатор. Привели девочку вот такую, Аллочку Пугачеву, чтобы она работала пианисткой. Она мне безумно понравилась и я пошел хлопотать, чтобы ей дали побольше денег.
Дело в том, что студентам тогда ничего не платили, потому что считалось, что они отрабатывают практику. Более того, даже дорогу назад студенты должны были оплачивать за свой счет.
Поэтому Белов и попросил помочь Плоткина, чтобы вчерашние школяры могли хоть бы немного заработать себе на жизнь. И Плоткин организовал те гастроли, добился, что студенты поехали выступать на море. Сделал для них официальное через «Росконцерт»!
— А еще пришел к начальнику планово-финансового отдела и сказал: «Лилия Георгиевна, помогите одной девочке! Очень хорошо играет, поет, бесставочница. Как бы ей сделать побольше?» А меня все любили в «Росконцерте», я же никогда без цветов, конфет не приходил. И Лилия Георгиевна сказала: «Мишечка, мы ей сделаем ставку как вокалистке, плюс накинем четвертушку от аккомпанемента». А вокалистка — это целых 5 рублей! И четвертушка — 1 рубль, 25! Поэтому Алла получала у меня 6 рублей 25 копеек за концерт! Впрочем, они все получали хорошо.
На этих гастролях начался роман Аллы Пугачевой и Миколаса Орбакаса, уже беременной Кристиной Пугачеве Плоткин позже делал «елки», которые оплачивались так: если три в день, то одна по полной цене, а две — по половине.
— Я им нашел четвертую елку! И они получали за две полных и еще по половине. Миколас тогда сказал мне: «Мы на тех первых гастролях у вас заработали с Аллой на свою свадьбу!» — «На которую вы меня и не пригласили!» — ехидно ответил я ему.
Но если на свою первую свадьбу Пугачева своего первого продюсера и не пригласила, то своего третьего супруга, не менее легендарную в шоу-бизнесе личность Евгения Болдина, Алла Борисовна встретила на дне рождении Плоткина.
— Я всегда ее приглашал на дни рождения, и она приходила. А один раз пришла без приглашения и встретила на моем дне рождения своего третьего мужа — Евгения Болдина. .) Женя Болдин тогда вернулся из армии: молодой, красивый! Я его устроил работать в «Росконцерт». Вот на моем вечере они с Аллой и познакомились, а когда я их встретил в следующий раз, они были уже вместе.
Володю Кузьмина я для нее откопал. Он же у меня начинал работать. Я в первый же вечер забыл озвучить его имя на концерте. А Вовка тогда ко мне только пришел, и я объявил со сцены: “Ну, что поем? Поем “Не уезжай”! В исполнении нашего нового мальчика, который круче, чем прежний — Игорь Иванов”, а про имя-то и забыл. А еще я учил Володьку бриться, говорил, что просто надо очень тщательно это делать. Я ведь был воспитан у Горовца, а он всегда выглядел холеным, всегда одет с иголочки, гладко выбрит, не просто причесан, а уложен. И я прививал это правило в свой группе, что раз артист — всегда должен следить за своим внешним видом. А Кузьмин был из Днепропетровска, папа — военный… Он не был приучен ходить щеголем. Я, кстати, разрешил тогда Володе взять на гастроли отца, брата. Все, кто у меня работал, могут подтвердить: я относился к своим музыкантам как к детям. Кузьмин говорил потом, когда уже ушел, раскрутился, что “всегда будет помнить меня как человека, у которого он заработал на свои первые ботинки”. Потом-то у него уже было много ботинок.
В советское время Михаила Плоткина чудом не посадили. Он доверился подруге, та рассказала в органах об индивидуальных особенностях человека и, используя эту информацию, его склоняли стать стукачем. Угрожали тюремным сроком.
— Ну откуда я мог знать, что моя подруга, которой я полностью доверял, на меня донесет? Но я не способен стучать по своей природе, я же абсолютно честный, открытый человек! И они это быстро поняли. А не посадили, потому что за меня вступился судмедэксперт, который сделал честное заключение.
Михаил Плоткин был очень независимым человеком, никогда никого ни о чем не просил. И всегда высоко ценил людей, которые готовы помочь, не требуя за это ни унизительных просьб, ни громкой благодарности. Он очень дорожил отношениями с Валерием Леонтьевым, который сам ничем ему обязан не был, но всегда участвовал в его судьбе. Даже брал его коллектив в свои концерты и выплачивал гонорар, хотя сам Плоткин признавался, что они-то сами были Леонтьеву всего лишь обузой.
Про Валерия Леонтьева:
— У Леонтьева не приходится просить! Скажем, когда я несколько лет назад заболел, мой друг, композитор Владимир Евзеров, поднял на ноги всю Москву. И Валера тут же откликнулся, хотя был в Испании. Володя ему сказал тогда: “Надо Мишке помочь, может, вы, Валерий Яковлевич, позвоните кому? А он говорит: “Кому звонить? Надо деньги нести!” И на следующий же день ко мне пришел его директор Николай Кара (ныне покойный- авт.) — мощнейший, кстати, мужик в шоу-бизнесе — и привез сумки с продуктами и очень серьезную сумму, которой хватило и на лечение, и на отдельную палату, и на реабилитацию. Хотя я совершенно этого не ожидал и никогда не решился бы просить.
Когда у Валерия Яковлевича были юбилейные концерты — а билетов ведь не достать! — он всегда распоряжался, чтобы мне оставляли хороший билет. А когда у меня был творческий вечер, Валера сразу зачеркнул этот день в календаре.
Леонтьев, скажем, очень любит делать людям неожиданные подарки. Вот этот медальон он мне привез из Израиля, я его до сих пор ношу.
Иосифу Кобзону я никогда не присылал приглашений, один раз он пришел ко мне на концерт с самолета, второй — из больницы. А много лет назад, когда арестовали моего брата, Кобзон приходил к нам домой, а потом ходил в прокуратуру хлопотал, очень помог. Игоря Крутого я не ожидал в прошлый раз, что он придет на мой творческий вечер но он пришел; Пахмутова приходит обязательно. Пугачевой позвоню, скажу: “Слушай, родная, можно перед кладбищем тебя хоть раз еще увидеть?”
У Пугачевой Плоткин один раз просил об одолжении и Алла Борисовна не отказала. Когда Плоткин делал свой творческий вечерЮ его кинули с рекламой. Ситуация была патовая и все стали ему тогда советовать: «Позвони Алле!». А у Пугачевой тогда было свое радио.
— И я решился. Достал телефон, позвонил. «Кто спрашивает?» — «Миша Плоткин...» — «Позвоните тогда-то!». И я звонил потом с разных номеров, но как-то неудачно. А потом Алла позвонила сама: «Мишка, а чего ты меняешь телефоны?» Я объяснил ей ситуацию, она говорит: «Позвони завтра в двенадцать!». А я человек ночной, думаю, как бы не проспать... Вдруг в одиннадцать она сама звонит: «Миш! Пугачева! Запиши телефон!». Я прихожу в итоге к названному мне по цепочке человеку, он вынимает письмо, а там 5 миллионов 600 тысяч! Я чуть не умер, нет же таких денег! Думаю: «Господи! Зачем я ей только позвонил?!» А тот выдержал длинную театральную паузу и вынимает второе письмо — 90 процентов скидка! А в итоге — ни копейки! Ну вот... Спасибо за это!
Про конфликт из-за коллектива «Надежда»:
Одной из самых болезненных ситуаций в жизни для Плоткина стала история с его группой «Надежда». Сначала у него была группа “Лейся, песня!”. Но произошел конфликт и Миша ушел, забрав с собой часть коллектива. Была создана новая группа «Надежда». А потом Плоткин уехал в Америку, а когда вернулся все силы бросил на уход за заболевшей матерью, дотянул до 93 лет… Тогда нашлись люди, которые воспользовались ситуацией и оформили “Надежду” на себя.
— Но историю-то не переделаешь, без меня этот коллектив никогда бы не состоялся… — говорил он потом.
У Михаила Плоткина никогда не было званий. Он рассказывал, что к 65-летию один значимый человек при должности и вхожий во властные круги сам позвонил и сказал: «Собирай документы!». «Я, как дурак, бегал, собирал... Ничего не дали», — рассказывал Миша.
— Я один из немногих, кто никогда ни о чем не попросил, и счастлив этим. Мог бы о чем угодно попросить Махмуда Эсамбаева, он меня обожал! Уникальный был человек. Но я не обращался. Унижение? Никогда! Я нахожусь в своем возрасте, и я не нищий: что еще нужно человеку?
Про Филиппа Киркорова:
— Я многих видел великих на сцене. Делал первый концерт в России Димитрову, и он тогда спел прекрасную песню, смысл которой сводился к тому, что ты знаменит, а потом проходит время, и ты сидишь и ждешь: кто бы тебя пригласил! Я видел, каким бешено популярным был Горовец, Игорь Крутой хотел устроиться ко мне на работу, вспоминал недавно, как я встретил его в халате, а он тогда был аккомпаниатором у Валентины Толкуновой. Но потом он не пришел ко мне — случилась перестройка, и ему поперло не только в творчестве, но и в бизнесе. И слава богу! Видел нищую студентку Пугачеву, которая стала звездой. Владимир Кузьмин у меня в коллективе заработал на свои первые ботинки. Филиппу Киркорову я организовал первую халтуру. Киркоров навсегда останется для меня ребенком, которого я впервые увидел с красавицей мамой на Киевском вокзале. Они садились в поезд Москва—София. Так и стоит перед глазами: настоящая красотка держит на руках удивительно миловидного мальчика. До этого я знал его отца, он работал с моим братом. А потом я Филю уже увидел, когда его не взяли в ГИТИС, и он пошел в Гнесинку. А сам он говорит, что я — первый, кто пригласил его в Олимпийскую деревню на халтуру. Я его еще помню на концерте в 1985 году. Он пел — а это был Дом комсомольцев и школьников — в ослепительно-белом костюме, очень был красив. А когда я вернулся из Америки, куда уезжал работать, Филипп был уже с Аллой.
Про Александру Пахмутову и Николая Добронравова:
Я дружу с Александрой Пахмутовой и Николаем Добронравовым, очень трепетно и нежно к ним отношусь. Им просто нет цены, тому, что они сделали в музыке, в песне! А некоторые сегодня не знают этих имен. Говоришь: «Надежда!» Нет, не слышали... «Ласковый Миша!» Снова нет... Очень она проходяща, земная слава... И я помню, как мы были у них дома однажды очень узким кругом. И Юлиан, который тогда исполнял их песни, разлегся у них на диване в гостиной... Мне было так стыдно за него! Но он счел возможным так выпендриться... Но когда живешь долго, видишь взлеты и падения, ко многому начинаешь относиться по-другому.
Он был на удивление солнечным человеком. Очень внимательным, очень заботливым. Никогда не забывал поздравить с днем рождения, всегда приглашал, когда праздновал свои праздники. Был человеком нараспашку: откровенным, хлебосольным и хотел от людей только одного – каплю душевного тепла, минуту внимания, доброго слова или просто улыбки. Друзья звали его «Мишаня». На одном из своих творческих вечеров перед отъездом в США он поставил номер, как улетает и звучит песня «До свиданья, наш ласковый Миша…» Он боготворил Александру Пахмутову.
Сегодня эта песня крутится в голове снова. Увы, в самой печальной тональности.