— 35 лет по человеческим меркам —это долго, а по историческим — один миг, — заметил создатель и научный руководитель Института проблем безопасного развития атомной энергетики РАН (ИБРАЭ) Леонид Большов.
Академик подчеркнул, что процесс формирования национальной памяти о чернобыльской аварии все еще продолжается. И важно, чтобы этот процесс опирался на знания, научные аргументы, а не только на эмоциональный отклик населения на действия государства.
Было сказано, что это уже 6 по счету национальный доклад, в котором рассмотрен весь комплекс последствий аварии на Чернобыльской АЭС. Самый большой раздел в нем посвящен влиянию аварийного облучения на людей.
Академик Леонид Большов напомнил о первой группе ранних ликвидаторов, пожарных и членах персонала станции, которые находились рядом с разрушенным реактором после взрыва. Таких было порядка 600 человек.
— У большинства из них были те или иные признаки острого радиационного поражения, которые требовали медицинской помощи, — говорит академик. — 237 из них с предварительным диагнозом «острая лучевая болезнь» (ОЛБ) были доставлены вертолетами в специализированные клиники Москвы и Киева. После обследования диагноз ОБЛ был подтвержден у 134 человек. 28 человек с очень высокими дозами облучения спасти врачам не удалось. Остальные 106 человек были вылечены и теперь пожизненно наблюдаются у врачей. Помимо чисто возрастных проблем со здоровьем, у некоторых из них есть заболевания, которые можно было бы отнести к отдаленным последствиям облучения.
Академик напомнил, что через 30 лет после аварии, более 80 человек, кто перенес острую лучевую болезнь, были живы. Умерло 26 человек. Что касается населения, то под наблюдением медиков находится 375 тысяч человек, все они занесены в Российский медицинский национальный регистр, регулярно проходят обследования. Случаи рака щитовидной железы у лиц, бывших детьми до 18 лет на момент аварии — от 7 до 50% из 1838 случаев, все они могут быть связаны с облучением. Такой большой разброс академик объяснил нехваткой дозиметров в то время. Какие дозы радиации были получены населением и даже ликвидаторами — не известно до сих пор.
— Есть еще длительные психологические стрессы, тревожность. А иных последствий, кроме выше перечисленных, ни для ликвидаторов, ни для жителей загрязненных территорий, не установлено, это подтверждено на мировом уровне, в том числе, экспедициями, организованными МАГАТЭ, — подчеркнул Леонид Большов.
И если медицинские последствия аварии на Чернобыльской АЭС, по мнению академика, были достаточно ограничены, то гуманитарные последствия были колоссальными. В результате расчета, техногенную аварию средней тяжести стали называть катастрофой, академик считает, что — в том числе и, благодаря ошибочным решениям. Авария нарушила жизнь на обширных территориях, потребовала героических усилий по преодолению последствий аварии, оставила глубокий след в жизни ликвидаторов, их семей и потомков. Вызвала недоверие общества к атомной энергетики.
Заместитель директора ИБРАЭ по информационно-аналитической поддержке комплексных проблем ядерной и радиационной безопасности Игорь Линге коснулся вопросов защитных мер, которые были предприняты после аварии.
— Йодная профилактика, употребление препаратов йода, была проведена только в районе Чернобыля. На территории России она была проведена с большим опозданием, когда ее эффективность была уже существенно снижена, — говорит Игорь Линге. — Не был подан сигнал на ограничения употребления местных продуктов питания. В последние числа апреля и в первых числах мая детям продолжали давать свежее молоко, которое содержало достаточно приличное концентрацию радиоактивного йода. Зато в конце 80-х годов эти меры стали осуществляться в избыточном объеме.
Леонид Большов, в свою очередь, напоминает, что у нас до сих пор разрешенный уровень цезия в молоке — 100 беккерелей на литр молока, а в Норвегии, например, 370 беккерелей на 1 молока, почти в 4 раза больше.
Далее академик рассказал о срочных корректирующих мерах в атомной отрасли, которые были проведены в первые пять лет после аварии. В частности, была проведена ревизия состояния всех реакторов РБМК и ВМ, были внесены изменения в конструкцию и в режим эксплуатации реактора РБМК-1000. Ускоренными темпами стали развиваться методы анализа биологической опасности в условиях аварии. Эти срочные меры были завершены в 1993-94 годах проведением международной экспертизы углубленного анализа безопасности первого блока Курской АЭС, где были установлены самые старые, еще первого поколения реакторы РБМК. Специалисты пришли к выводу, что безопасность первого блока Курской АЭС соответствует безопасности западных энергоблоков того же поколения.
Главным уроком Чернобыля для мировой и российской атомной энергетики стал переход к новой концепции безопасности.
— Принципы управления начинаются с культуры безопасности, — объясняет Леонид Большов. — Это касается и проектирования, и конструирования, и эксплуатации. Если конкурирует между собой экономика, время и безопасность, приоритет безопасности — абсолютный. Важен принцип «глубокоэшелонированной защиты», многочисленные барьеры безопасности на всех элементах конструкции, развития современных систем аварийного реагирования.
Академик рассказал, что на каждой атомной станции сейчас стоят полномасштабные тренажеры, на которых постоянно занимаются операторы, что очень важно для поддержания уровня безопасности.
Говоря об уроках, которое должно было извлечь общество, Леонид Большов, замечает, что существует существенный разрыв между общественным восприятием тяжести медицинских последствий и фактическими данными.
— В обществе присутствует боязнь радиации, и самый главный урок пока не извлечен, — считает академик. — Мы проводили исследования в загрязненных регионах, где на два-три порядка химические риски больше радиационных. Но в обществе радиационные риски превалируют, люди больше боятся радиации.
В то время как безопасность российской атомной энергетики обеспечивается на принципиально ином качественном уровне, включая инженерно-технические, организационные, кадровые и другие аспекты.
У Леонида Большова поинтересовались, как он относится к сериалу от американского телеканала HBO, посвященному техногенной катастрофе на Чернобыльской АЭС, который вышел в 2019 году.
— Многие детали в нем достаточно точно отражают реальность, но, в то же время, сериал оставил у меня гадкое впечатление. Это — один из выстрелов в гибридной войне, — заявил академик. — Показали полупьяный народ, а в зоне был сухой закон. Там многое что переврали. В первую очередь, это касается мотивации советских людей. Якобы, все действовали из-под палки. Я сам ликвидатор, имею орден Мужества за это. Мы спасали Отечество, мировую цивилизацию. Все мысли были только о деле, как быстрее ликвидировать последствия аварии. «Бюрократия сидела в углу». Ученые предлагали решения, тут же все исполнялось. Задействованы были колоссальные ресурсы. Поэтому и победили.