«Добрый день. Вас беспокоит Ложникова Ольга. Извините меня, что вам написала, но мы с дочерью находимся в безвыходном положении, и я не знаю, куда обратиться», — это письмо пришло из Байконура, республика Казахстан, накануне Дня космонавтики.
Наша газета не раз поднимала проблемы знаменитого города-космодрома. Удалось помочь сотням российских семей, работающих в этом легендарном месте, добиться включения в программу получения жилищных сертификатов, перебраться из Казахстана в Россию, получить квартиры.
Но далеко не все до сих пор могут добиться жилплощади. Педагоги, медики, работники социальной сферы оказались вне списков нуждающихся... «МК» недавно писал о них.
На днях уполномоченная по правам человека в РФ Татьяна Москалькова встретилась с Путиным и попросила помочь именно этим категориям граждан. Президент обещал разобраться.
Ане Дюк повезло гораздо больше врачей и учителей. Она в списке на переселение состояла до сентября прошлого года. Потому что родилась на Байконуре. И потому что ее отец много лет стоял в этой очереди.
Пока не отказался... от дочери.
Увы, иногда водораздел между «можно» и «нельзя» пролегает не через чиновничье равнодушие, больнее всего подчас делают самые близкие.
«Заводили собак, чтобы стеречь квартиры»
По телефону голос Ольги кажется невероятно уставшим. Как будто бы ей тысяча лет. Видно, что она измучилась повторять свою историю снова и снова, перед очередными инстанциями, но другого способа достучаться до небес, судя по всему, у нее нет.
С первым мужем «работать на космос» они приехали еще в начале 90-х годов. Супруг служил в ракетной части, сдувал с Оли пылинки, и когда он умер внезапно от инфаркта в 35 лет, она осталась беспомощная, с трехмесячной беременностью.
Ольга тогда работала в Музее истории космодрома «Байконур», который существует и поныне. «Люди рядом оказались очень хорошие, командир части устроил временно к ним на работу. Потому что близкой родни у меня не было. Тогда такие наступили времена, что иначе не выжить, только держась друг за друга, — то свет отключали, то приготовить еду было не на чем, новорожденный сын постоянно требовал внимания. Это был 97-й».
Казалось, никакого космоса больше не будет. Выжить бы на земле. Ольга вспоминает, как страшно было по вечерам выходить на улицу. Байконурцы специально заводили больших собак, чтобы те стерегли квартиры. Идеальный, образцово-показательный город превратился в город-призрак.
Когда жить стало получше, люди снова обратили свой взор на звезды. «А я по своей глупости подумала, что могу создать еще один брак и быть счастлива», — горько улыбается Ольга.
Родилась девочка. Аня. С синдромом Дауна. «В тот год у нас на Байконуре появились на свет четыре таких ребенка. Мне было сорок лет, вроде бы опасный возраст, но малыши с подобными отклонениями рождались и у восемнадцатилетних. Родители потом даже организовали свой коррекционный класс для детей с особенностями, чтобы они все вместе в нем учились. Но именно нам с Аней не повезло, потому что мы около двух лет пробыли в больнице в Москве и от своих отстали».
В четыре года малышка заболела лейкозом. Анализы показали, что 96% клеток поражено. Жили только на донорских вливаниях, показатели крови резко падали, и гемоглобин, и тромбоциты. Ничего не помогало. «Пункцию делать в нашей больнице я не дала. Вы даже не представляете, что нам пришлось пройти, чтобы выбить квоту в Россию. Отправляли нас на чартерном рейсе с иностранцами, которые прилетали на какой-то свой пуск, так как других билетов не было, те смотрели на нас с Аней с такой жалостью, как будто бы не понимали, как вообще можно так жить».
Годы с 2015-го по 2017-й пролетели как страшный сон. После химии девочка перестала ходить. Она же еще маленькая, ей не объяснишь, что организм слабый и нужно быть осторожнее. Хотела играть, бегать, прыгать. Быть как все. Упала, получила перелом позвоночника. Зато именно в Москве среди обычных ровесников Аня наконец заговорила.
Ольга говорит, что не может точно вспомнить, когда их отношениям с мужем пришел конец — в Москве или потом, когда они вернулись на Байконур. Конечно, мало кто выдержит этот бесконечный кошмар — тяжелый ребенок с двойным диагнозом, все время в ожидании, в нервах, в бессонных ночах...
На такую самоотверженность обычно способны только женщины. Нет, Ольга не может сказать, что Сергей ей не помогал, — за два года им несколько раз приходилось чередоваться, пока один зарабатывал на жизнь на Байконуре, другой оставался с дочерью в Москве.
Отпуская их, врачи сказали, что дети в этом возрасте нередко «перерастают» свои лейкозы, что ремиссия у Ани может быть очень долгой. Но, конечно, нужно проверяться и приезжать каждый год на консультацию.
А дома Ольга узнала, что их семьи больше нет. «Он сказал, что у него другая жизнь и другие планы. Но самое страшное, что напоследок он исключил Аню из состава членов своей семьи, в которую входили он и дочка, и из-за этого Аня потеряла возможность на получение жилья в России».
Больше не дочка
Еще в 2006 году, то есть задолго до рождения Ани, как вдове военнослужащего Ольге Ложниковой дали с сыном жилье. От Москвы это примерно 150 километров. Полная глушь, однокомнатная квартирка в маленьком городке, где только природа красивая, но работать негде, лечиться негде.
«Брали что дают. Потому что каждый раз чиновники предупреждали, что, возможно, это жилье в России последнее», — вспоминает женщина.
У второго мужа квартиры не было никакой. Но право когда-нибудь ее получить по долгу службы у него оставалось. Поэтому официально свои отношения супруги оформлять не стали. Когда ждали Аню, мечтали о том, что вот родится девочка, рано или поздно они покинут Байконур, осядут в России в новой большой квартире, и все у них будет хорошо.
Но родился ребенок-инвалид. «Естественно, так как я уже реализовала право на квартиру, то получить свои законные квадратные метры от государства дочка могла только через отца», — объясняет Ольга.
Дюк Анна Сергеевна, 2010 года рождения, решением Городской жилищной комиссии комплекса «Байконур» от 26 мая 2011 года была принята на учет в качестве нуждающейся в жилом помещении на территории Российской Федерации и подлежащей отселению «в составе семьи своего отца».
Кстати, переселенцам выдают не квартиры, а жилищные сертификаты на определенную сумму. В зависимости от выбранного региона проживания и от количества членов семьи.
В качестве нуждающейся Аня Дюк вместе с папой состояла в списке переселенцев на момент выхода Указа Президента №219 в мае 2018 года, в котором государство все-таки взяло на себя полные обязательства обеспечить жилищными субсидиями всех, кто на момент подписания Указа имел на это право.
Аня в списках очередников простояла до осени 2020-го.
Чем могли стать эти дополнительные метры для Ани? Они могли означать денежную выплату, чтобы переселиться поближе к большому городу, где можно было бы спокойно лечиться и жить вместе с мамой и братом.
Эти метры не накладывали на основного переселенца каких-то дополнительных обязательств по отношению к бывшей семье. Их не нужно было делить. Так как до покупки жилья они существовали только на бумаге.
Но ее отец написал заявление в комиссию и попросил исключить Аню из состава его семьи, семьи — как юридического понятия. Несмотря на то что девочка являлась с рождения инвалидом и имела законное право на дополнительную жилую площадь. Он объяснил свое решение просто: Аня со мной больше не проживает.
Это высказывание чем-то напомнило мне мультфильм про Маугли: «Маленький человек, ты больше не член моей стаи!»
— Я спрашивала у него: но почему, почему ты так поступил, тебе же ничего не будет это стоить? Ты просто получишь право на стоимость лишних пятнадцати квадратов, которые отойдут нашей дочери. Но он пошел на принцип: нет и все, — разводит руками Ольга.
— И неужели ничего уже нельзя сделать? — спрашиваю я у нее.
— Как мне сказали, я сама своими руками совершила роковую ошибку, ведь Аня до этого была прописана у отца, но ей нужно было продлевать инвалидность, и по документам, справке МЭС, Аня должна была проживать по фактическому месту прописки. Она жила со мной и рядом с больницей. Я подумала, что перепрописка не окажет никакой роли для переселения, не перестанет же она являться дочерью своего отца?
Ольга не знала, что в тот момент у них на Байконуре (мне тоже рассказывали о десятках таких случаев) пошла повальная мода — разведенные мужчины специально через суды вычеркивали своих родных детей, проживавших с матерями, из членов семей, чтобы только не делиться с ними квадратными метрами, положенными по Указу президента. Эти сертификаты стали камнем преткновения, методом мщения бывшим. Ждали жилья в России и дождались. Квартирный вопрос испортил не только москвичей.
«Моя дочь ничем не хуже других и в полном объеме соответствовала критериям по состоянию на 18 мая 2018 г., предусмотренным Положением о порядке учета граждан, подлежащих отселению с комплекса «Байконур», утвержденным постановлением главы администрации г. Байконур от 11 февраля 2009 г. номер 08, — утверждает Ольга. — Право Ани возникло задолго до вступления в силу Указа и было подтверждено Указом. Одновременно с этим Указ не содержит положений, запрещающих самостоятельную постановку несовершеннолетнего ребенка на учет в качестве гражданина, подлежащего переселению с комплекса «Байконур». Также Указом не предусмотрено произвольное снятие граждан с учета только на основании волеизъявления главы семьи, тем более в этом случае имеет место прямое нарушение прав ребенка-инвалида».
Кстати, некоторые товарищи отца Ани, как оказалось, и знать не знают, что у него есть дочь, от которой он отказался. Не хотел объяснять, что у него есть особенный ребенок?
«Мы слышали, что у мужика были проблемы в семье, что с женой разошелся и вскоре уехал, — подтвердили бывшие коллеги Аниного папы. — Ну как-то не верится, что он мог так поступить с больной дочерью. Вы точно ничего не путаете?»
А что тут путать, когда все документы лежат передо мной.
Выписка из протокола 10-го заседания комиссии по переселению с территории комплекса «Байконур» от 16 сентября 2020 года. В состав комиссии входит 9 человек, присутствовали 8 человек. В том числе, по требованию матери, представители прокуратуры и опеки, которые однозначно встали на сторону отца, а не ребенка. Очевидно, так всем было выгоднее. Лишний рот, лишние квадратные метры? А может, кто-то вообще решил: зачем ей метры, ведь она с такими диагнозами не жилец?
«Снять с учета в составе семьи... несовершеннолетнюю дочь Дюк Анну Сергеевну на основании подпункта «В» пункта 2.12 Положения по переселению и в соответствии с Пунктом 6 Положения о предоставлении социальных выплат и Пунктом 2.3 Положения по отселению».
Проголосовали за исключение единогласно.
Дорогая моя столица
«Куда я только не пыталась обращаться по восстановлению дочки в очереди нуждающихся — все бесполезно, — говорит Ольга. — Глава администрации города Байконур и комиссия написали в суд возражения и решили мой иск в суде не удовлетворять. Отправляла я по электронной почте и обращение уполномоченному при Президенте РФ по правам ребенка. Ответа не последовало. Получается, все вокруг — чиновники, бывший отец — отнеслись к ней так, будто ее не существует вовсе и никаких прав у маленького человечка-инвалида нет, что она пустое место для них».
Беда не приходит одна. Вот уже год мама с девочкой не могут вырваться и на обязательную медицинскую консультацию в Россию. В прошлом году границы Казахстана с Россией были закрыты из-за коронавируса, а в этом прямого поезда до Москвы по-прежнему нет. А на самолете надо лететь с несколькими пересадками. И это все тоже очень сложно и дорого.
«Огромное количество денег уходит на лекарства, платные образовательные услуги и на проезд на такси, так как Аня у меня «не ходок» на большие расстояния. А кроме меня и старшего брата, помочь ей некому. Так как алименты Анин отец практически не платит и найти его возможности нет. Знаю, что он уехал к родственникам в Санкт-Петербург. И что сертификат еще не получил, но вот-вот уже должен. Как только он у него будет, Аня потеряет свой шанс навсегда».
Я позвонила Оле и Ане 12 апреля. Поздравила с Днем космонавтики.
Ольга была расстроена, пришли анализы Ани. У нее ухудшение. Возможно, временно, но чтобы понять точно, девочку должны в самое ближайшее время осмотреть специалисты. Что теперь делать, мать не знает. Нужно выбивать квоту. Нужно пытаться прорываться в Москву любой ценой...
«Если ребенок не нужен своему отцу, это же не означает, что он никому больше не нужен?» — вопрос Ольги виснет в пустоте и уносится эхом в космос...
Марина СИЛКИНА, кандидат юридических наук:
— Суды высшей инстанции уже указали, что несовершеннолетние дети не могут быть признаны бывшими членами семьи. И почему на Байконуре вдруг действуют совершенно другие законы, лично мне совершенно непонятно.
Снятие несовершеннолетней дочери нанимателя с учета по его заявлению в связи с разводом родителей существенно ущемляет права на улучшение жилищных условий, притом, что девочка недееспособна и больна онкологией и может просто не успеть реализовать при жизни свое право на улучшение жилищных условий.
На международном уровне правовое положение ребенка урегулировано ст. 25 Всеобщей декларации прав человека. В акте указано, что главным условием нормального проживания несовершеннолетнего является обеспечение его жильем.
Верховный суд высказал собственное мнение по этому поводу, полагаясь на положение ст. 57 ЖК РФ, в котором закреплена обязанность по содержанию детей родителями, обеспечению в частности им комфортных условий проживания, благоприятного психологического климата. Эти обязанности за опекунами сохраняются и после развода родителей.
В связи с этим суд считает, что дети не могут признаваться бывшим членами семьи, и лишить их права на жилую площадь тоже нельзя.
В прошлом году были также приняты изменения в статью 86 Семейного кодекса РФ, позволяющие в случае развода одному из родителей дополнительно предъявить требование ко второму родителю (отцу ребенка, например) об обеспечении ребенка жильем, это может быть оплата ипотеки в равных долях или аренда жилья.
Полагаю, что в рассматриваемом случае имеется значительный пробел в законодательстве при обеспечении прав несовершеннолетних детей на улучшение жилищных условий, когда эти права ставятся в прямой зависимости от воли второго родителя и без учета физического и психического здоровья ребенка. Однозначно следует рассматривать судебный порядок восстановления ребенка в очереди на улучшение жилищных условий с обязательным привлечением прокуратуры и уполномоченного по правам ребенка.