В 90-е годы в моей трудовой книжке красовалась запись «демонстратор одежды», и работала я в Доме моды самого главного в России кутюрье. А в нынешнем году тряхнула — но не сколько стариной, а подолом очередного произведения дизайнерского искусства Маэстро. И вновь вышла на подиум.
Произошло это на закрытом торжестве по случаю дня рождения Вячеслава Зайцева. В этот день я прыгнула в такси в середине рабочего дня и поспешила к месту проведения мероприятия. Ведь подготовка к показу мод требует много времени! Машина мчалась к точке назначения, а для меня — еще и в далекое прошлое.
Внешний лоск профессии манекенщицы или модели, как принято говорить сейчас, скрывает ее изнанку: изнурительные многочасовые примерки, молниеносное переодевание с армейской скоростью в непригодных для этого условиях, испорченные постоянными укладками волосы и отсутствие возможности «нормально» поесть. Хотя мне всегда казалось, что по сравнению с ежедневной нагрузкой балерин наша работа — не бей лежачего. Но мне, я считаю, еще повезло — за годы ходьбы по подиуму мне удалось избежать различных неприятностей, в которые попадали подруги по работе: мне никто ни разу не наступал на длинный шлейф платья, никогда не подворачивался и не застревал в щелях пола каблук, не лопалась застежка или пуговица костюма на глазах у всех. А сегодня — мой выход номер 1, то есть я открываю показ. На мне черная струящаяся по фигуре блуза, вся расшитая пайетками, и расшитая же золотыми шнурами пышная, тяжелая юбка с огромным бантом спереди. У других моделей платья всех оттенков золотого цвета, головы наши украшают роскошные цветы и короны — фирменный зайцевский лук. Все действо очень органично выглядит в интерьерах отеля в стиле сталинский ампир, где располагаются залы ресторана.
Я успеваю всего лишь спуститься к гостям по лестнице со сцены, и тут... началось! Молния, плотно удерживающая на мне юбку, с треском расходится. По счастью, этот звук слышу только я, в зале громко звучит французский шансон: la bohème, la bohème, nous ne mangions qu’un jour sur deux. Шарль Азнавур поет о том, что богема питается через день, и я злюсь на себя, что не села неделю назад на диету. Но профессиональные навыки дают о себе знать, и, меняя на ходу сценарий прохода, я перехватываю юбку у пояса и изо всех сил стараюсь удержать тяжелую скользящую ткань.
Дальше — хуже: каблуки вязнут в высоком и густом ворсе ковра, колышущаяся юбка, которая теперь существует слегка отдельно от меня, так и пытается пошатнуть мое равновесие… В финале я наконец поднимаюсь на несколько крутых и темных ступенек по сцене вверх и остаюсь здесь стоять еще на протяжении 30 минут до полного окончания действа. …Интересно, если я буду падать, удастся ли сделать это поизящнее, чтобы не совсем опозориться? И вот показ подходит к концу. Уф! То еще испытание!!!
Но это ничто по сравнению с полученным удовольствием и нахлынувшими приятными воспоминаниями. А вспомнить есть что. Это сейчас сильный духом модельер борется с тяжелой болезнью, и то и дело спекулятивные слухи и домыслы о его состоянии просачиваются к широкой аудитории. А тогда, в начале легендарных 90-х, когда я переступила порог Дома моды, творческая энергия Вячеслава Михайловича (все звали его только «шеф») била через край, и нам то и дело приходилось «уворачиваться» от всплесков его мощного темперамента.
Я пришла в Дом моды в то время, когда модельер готовил выход своей первой коллекции из серии исторических ретроспектив — «Воспоминание о будущем». В ней он обратился к истории костюма ХIХ века, эпохе Пушкина и Толстого, и для демонстрации ее были нужны классические русские лица вне времени. Под эти требования четко подходила я, что и сыграло в мою пользу, когда я пришла на отбор. После первого же прохода по подиуму Вячеслав Михайлович пригласил меня остаться. Так я оказалась в Театре моды.
Интересно, что я всегда относилась к профессии без энтузиазма и особой любви. Размышляла я так: раз есть все данные, то, как говорится, грех не использовать то, что дано от природы. Такой прагматичный подход не давал в полной мере проявить себя, и я лишь наблюдала и впитывала то, что видела вокруг: богатые палитры красок, причудливые линии кроя, череду образов, которые нужно было раскрыть, используя основы актерского мастерства. Да, и этому нас тоже учили: к нам приглашали специальных педагогов для постановки шоу-показов! Сам Зайцев ежедневно присутствовал практически на каждой репетиции, острым глазомером художника с ходу вычислял тех, кто выходил за пределы размерных параметров. И, поверьте, после его критических замечаний («куклы, опять жрали булки и мороженое!») насчет нашего питания аппетит пропадал как-то сам собой! Хотя на моей памяти, несмотря на все угрозы увольнения из-за лишних сантиметров и килограммов, шеф ни с кем не расстался на этой почве.
Благодаря такой закалке все девочки, с кем я работала, по прошествии многих лет сохраняют прекрасную форму. Именно Маэстро моды заложил в нас на всю жизнь желание выглядеть так, как будто всегда идешь по подиуму — царственно расправив плечи и гордо вытянув шею. «Всегда во всех ситуациях держите спину!» — учил он, родоначальник российской моды, и эта наука выручала нас всю жизнь в любых ситуациях. Он воспитал из нас настоящих женщин, относясь к нам одновременно и как к моделям, и как к дочерям. И в то же время он вдохновлялся нашими образами.
Сын уборщицы, в начале 60-х годов прошлого века он совершил прорыв в сером однообразии отечественной индустрии одежды своей коллекцией расписных телогреек для рабочих фабрики. Информация просочилась в зарубежную прессу и произвела на Западе фурор. В 1965 году Пьер Карден, Марк Боан («Кристиан Диор») и Ги Лярош специально приезжают в Москву, чтобы познакомиться со смелым талантливым русским. С той поры модели одежды Зайцева неизменно участвовали в выставках и показах за рубежом, но, как это водилось в то время, без участия автора. Попросту говоря, модельера не выпускали за границу. Существовала лишь официальная мода, и Зайцев был слишком яркой птицей для нее. Он находит применение своему таланту как театральный художник, сотрудничая с театрами «Современник», МХАТ, Вахтангова, Моссовета, Театром сатиры, Малым театром. В костюмах Зайцева одерживали свои блистательные победы знаменитые советские чемпионы мира по фигурному катанию. Большинство звезд советской эстрады были его клиентами. Чего стоит один его балахон, созданный для Аллы Пугачевой.
Я бережно храню альбом стихов и графики, который Вячеслав Михайлович подписал и подарил мне на прощание, когда я покидала Дом моды. Стихи он начал писать, когда неизлечимо заболела его мать. Вот строчки из этого альбома: «Борюсь с собой, в себе и за себя борюсь./ Хочу, чтоб то, что даровал мне Бог,/ мог людям я отдать. /Все, без остатка. /И смысл жизни вижу в этом». В этом весь он, народный художник России, почетный гражданин городов Иванова и Парижа — Слава Зайцев. Но главное — чуткий, нежный, трогательный человек.