На «России 1» прошли «Оптимисты-2», или «Оптимисты. Карибский кризис». Режиссер — Алексей Попогребский. Этим все сказано.
Первые «Оптимисты» — про оттепельный МИД, Министерство иностранных дел. Где все были веселы, счастливы, талантливы, да, оптимистами на самом деле. Эти «Оптимисты» другие, совсем другие. Поэтому и пришлось поменять главного героя: в команде «оптимистов» замена, вместо Владимира Вдовиченкова на поле выходит Сергей Безруков.
Про Безрукова речь впереди. А теперь про Попогребского. Если возьмем его фильмы — «Коктебель», «Как я провел этим летом», «Простые вещи», — станет понятно, какой это чудесный режиссер. Как он никогда не подстраивается под своего зрителя, наоборот, ведет его за собой и очень хорошо умеет это делать. Он мастер, настоящий мастер.
Но сериал — совершенно отдельный жанр. Только Попогребский все тот же — и совсем себе не изменил. Точно так же относится к своему зрителю, как к взрослому, все понимающему человеку. Он зрителю доверяет, знает, что тот все поймет.
А что тут понимать? Ну, хотя бы какое нынче время на дворе. Ведь «Оптимисты» — великолепное название, точное, двусмысленное. Можно ли в принципе оставаться оптимистом, работая в МИДе, пусть уже и в шестидесятые годы. Здесь Попогребский сместил акценты, и вместо радужных надежд хрущевского освобождения, пусть и относительной, но свободы, он должен показать, как в 62-м году ломается, меняется то самое время, уходит в небытие, как песок. И это порой совсем еще незаметно даже: вроде бы жизнь продолжается, прекрасная жизнь, молодые дипломаты, разведчики — «мы будем жить теперь по-новому», но начинается Карибский кризис, а это уже война, ядерная война, самая страшная.
Здесь лихо все накручено: и американская шпионка с русским происхождением по имени Алекс, фотографиня, а по совместительству агент ЦРУ, конечно (Елизавета Боярская), и замминистра иностранных дел Рута Карловна в великолепном исполнении Северии Янушаускайте, вывезенная в свое время из тех же Штатов, а у нее еще сын служит в американской армии. Фантастика? Ну да, конечно, ведь в реальной жизни при любых режимах разве могла быть допущена женщина с такой биографией на самый верх МИДа? Нет, само собой, не могла.
Но фильм, художественное произведение, как известно, строится по законам творца, им самим для себя созданным. Поэтому если Попогребский сказал «к маме», значит, к маме, а мы лишь можем поверить в это чудо либо выключить телевизор с криком: «Бред, ерунда!». Я не выключил, поверил.
Там показаны время и место, и отношения. Там бьется жизнь, в этой мидовской пробирке, и все закручено до умопомрачения, до неузнаваемости. Но ты веришь и идешь за сюжетом, и всматриваешься. Ты ждешь это кино, каждую серию.
И вот это соединение фэнтези с реальностью никак не коробит, не мешает, наоборот, вдохновляет. Там есть великолепные работы артистов, и даже Лиза Боярская, совсем не моя героиня, вдруг оказалась к месту в своей этой двух-трехсмысленности положения. И еще очень хороша другая Елизавета, Янковская, внучка Олега Ивановича. Она тут такая молодая, хищная мидовская женщина-вамп, необыкновенно сильная и красивая. Да, эта актриса далеко пойдет, я надеюсь.
Но лучший здесь и сейчас — Сергей Безруков. Если взять все его многочисленные предыдущие роли — вот вам Пушкин, вот Есенин, вот Высоцкий, а вот и Иешуа Га-Ноцри, Иисус Христос, — он там играет двумя-тремя красками, не больше. Он там даже примелькался до степени самопародии, вот так. Все понимали, что это хороший, эмоциональный и истинный артист, но недо… Чего-то, казалось, не хватало.
И вот мальчик вырос. Здесь, в «Оптимистах», он так лихо играет эту многомерность, многозначность… нет, не играет даже, он в ней существует, живет. И это все в глазах его, где-то испуганных, где-то жестоких, а взгляд то беззащитный, то циничный необычайно. Он попал тут и в своем личном и интимном, поделился надвое и вдруг неожиданно из дипломата превратился то ли в шпиона, то ли в разведчика. И это все Безруков играет превосходно.
А хеппи-энд, конечно, будет. Они все — и Безруков, и Боярская, кагэбэшники, цэрэушники, патриоты обеих своих родин, — пройдя через такие крутейшие повороты, предотвратят, конечно, ядерную войну и Карибский кризис. И только благодаря им, рядовым бойцам невидимого фронта, а совсем не Хрущеву и Кеннеди, удастся восстановить этот хрупкий, безумный, безумный, безумный мир. Так не бывает, но это законы жанра, настоящего, детективного, сериального жанра под названием кино. Получилась настоящая премьера.
31 декабря
Сразу после Нового года мне позвонили с одной радиостанции: «По нашим данным, люди стали смотреть «Иронию судьбы» гораздо меньше, чем раньше, теперь в Новый год они предпочитают другие комедии». Меня попросили это прокомментировать.
Я сказал, что люди стали проще, они перестали понимать сложное. А «Ирония судьбы» — сложное кино. Его надо не только лишь чувствовать, ощущать, как это делали зрители всего Советского Союза, но еще и думать. Там много смыслов, а один из них, быть может, главный: как существовала интеллигенция в то самое застойное, брежневское время, как шла на компромиссы, как все-все понимала, как изъяснялась на своем птичьем эзоповом языке, только намеками, только стихами полузапрещенных Цветаевой и Пастернака…
Вот все это (а еще и блистательную эксцентрику, что даже дух захватывает, как это можно было сделать!) и сыграл нам Андрей Васильевич Мягков. Так сыграл, что, когда его не стало, абсолютное ощущение, что мы потеряли лучшего друга, родного человека.
Вот он и был таким ярким, необыкновенно талантливым артистом, очень закрытым человеком и истинно интеллигентным, по-настоящему, по гамбургскому счету.
Это так невыносимо горько, что он ушел от нас. Но нет, не ушел. Ведь мы же знаем: 31 декабря у нас с друзьями традиция. Да, мы смотрим «Иронию судьбы». Пусть уже нас меньше, тех, кто понимает, но я точно знаю: в тот самый день, в тот самый час он опять придет к нам. Потому что он очень верный друг.
Мы будем ждать…