Царские золотые запасы, часть которых досталась большевикам, быстро улетучились. Основная их часть пошла на выплаты контрибуций и репараций немцам, полякам по Брестскому, Рижскому международным договорам, помощь «дружественной» Турции. А вот с пополнением ресурсов «желтого металла» возникли серьезные проблемы. Добыча золота в стране по сравнению с дореволюционными годами уменьшилась в несколько раз.
Для сравнения: золотой запас России в 1917 году составлял 1100 тонн, а к 1928 году «усох» до 150 тонн.
С валютой тоже была напряженка. В 1920-е-30-е гг. в молодой Советской республике существовали, конечно, классические варианты экспорта. Из России за рубеж вывозили зерно, лес, уголь. Однако всех этих запасов в разоренной войнами и революционной смутой стране было не так много. Поэтому пришедшие к власти большевики пытались расширить список. В него попадали порой весьма экзотические по нынешним представлениям товары. О некоторых можно узнать, например, из старых публикаций нашей газеты.
«Наркомат торговли СССР для увеличения экспортных ресурсов намечает организовать в широком масштабе стрижку конского волоса. В СССР имеется 24 млн. лошадей рабочего возраста. Конский волос может дать миллионы рублей золотом, на которые можно купить тысячи новых тракторов» («Московский комсомолец» 3 января 1930 г.).
Существовал и другой весьма выгодный объект для торговли с Западом: утиль. Мы сообщали своим читателям, что тряпки (для нужд текстильной и бумажной промышленности), кости (из них делали муку - очень ценное по тем временам удобрение), даже изношенные галоши, не говоря уж про металлолом, у России охотно покупают Англия, Германия, Франция, Америка. Молодежная газета писала, что улицы столицы украсили лозунгами «Превратим отбросы в золото и машины!»
Тайна «Принца»
Подспорьем для пополнения золотовалютных запасов СССР могли стать сокровища, сохранившиеся в потаенных местах. Уже вскоре после революции с подачи кремлевского руководства была развернута целенаправленная работа в этом направлении. Организовывать и контролировать поиск драгоценностей, скрытых в подземельях и схронах, было поручено органам госбезопасности.
Под приглядом чекистов обнаружением спрятанных сокровищ занялась специальная группа, во главе которой поставили известного специалиста по изучению подземелий Игнатия Стеллецкого. В 1920-е гг. экспедиции, организованные этим энтузиастом, поработали в самых разных уголках страны – исследовали подземные ходы, пещерные монастыри…
В Подмосковье особый интерес Стеллецкого вызвали Сьяновские пещеры на Пахре. Согласно преданиям, в глубине их лабиринтов прежде разбойники прятали награбленные ценности. Что конкретно удалось здесь найти экспедиции, не известно. Однако по прошествии еще нескольких лет, в 1935-м, сотрудники НКВД организовали подрыв всех входов в Сьяновскую подземную систему. Очень вероятно, это было сделано для того, чтобы никто посторонний не смог добраться до не извлеченных еще из-под земли сокровищ.
Большой золотой куш можно было бы получить, если бы удалось найти на дне Черного моря английский пароход «Принц», затонувший в Балаклавской бухте в 1854 году во время Крымской войны. Еще с тех времен существовала твердая уверенность, что на борту судна находится груз золотых монет, - деньги, отправленные из Англии для выплаты жалования войскам. «Принца» искали еще в дореволюционные годы. В основном этим занимались иностранные фирмы. Но успеха добиться не удалось.
В 1923 году группа инженеров обратилась в ОГПУ с предложением возобновить поиски сокровищ. Руководство органов отнеслось к идее с энтузиазмом. Вскоре появилось специальное предприятие - Экспедиция подводных работ особого назначения (ЭПРОН), действующее под эгидой ОГПУ.
На протяжении нескольких месяцев подводные кладоискатели вели активные работы в Балаклавской бухте, для чего было даже изготовлено специальное оборудование. Однако результаты этой эпопеи разочаровали. Согласно официальной версии «Принца» вовсе не нашли, по неофициальным же сведениям обломки затонувшего парохода смогли обнаружить, но на месте кораблекрушения отыскали только несколько золотых монет. Как бы то ни было, результаты работы ЭПРОНа в Балаклавской бухте тщательно засекретили.
И все-таки на «Принце» советскому руководству удалось неплохо заработать. Оказалось, что не зря на всю эту историю с поисками напустили тумана. В результате у некоторых заграничных искателей сокровищ ничуть не уменьшилась уверенность, что золото «Принца» все-таки существует, просто бестолковые большевики не сумели до него добраться.
Одна из групп таких оптимистов – японская кампания, возглавляемая предпринимателем Катаока, в 1927 году обратилась к советским властям с просьбой разрешить поиск «золотого парохода». Руководство ОГПУ с нарочитой неохотой откликнулось на подобное предложение (а ведь знали, что вся эта история - пустышка). После некоторого торга с японцами им уступили концессию за весьма приличную сумму. Само собой, потомки самураев ничего найти на дне моря под Балаклавой так и не смогли, и, потратив впустую несколько месяцев, не солоно хлебавши, покинули Крым. Наши в результате не только получили от Катаока более 300 тысяч рублей валютой за концессию, но еще и переняли навыки самых передовых методов проведения подводно-поисковых работ, а также купили за бесценок ставшее ненужным японцам импортное оборудование.
Сколько стоит дочь буржуя
«Люди – наша главная ценность!» Такой лозунг Советская власть одно время трактовала в буквальном смысле. Руководство страны одобрило специальную государственную программу по продаже граждан республики за валюту. Нет, это, конечно, не была работорговля, но…
Членам семей «эксплуататоров» - состоятельных купцов, дворян, чиновников, военных, - которые по тем или иным причинам не смогли выехать из совдепии в первые послереволюционные годы, потом, когда государство рабочих и крестьян отгородилось от остального мира «железным занавесом» сделать это стало практически невозможно. Одной из немногих предоставленных большевиками лазеек стала выдача разрешения на отъезд за границу к родственникам-эмигрантам в обмен на внушительную сумму.
Официально об этом нигде в СССР не сообщалось. Система работала в условиях строгой конспирации, под прикрытием. Но у нас все-таки есть возможность проследить схему действий на конкретном примере семьи Прове.
Глава этого семейства - солидный московский предприниматель, обрусевший немец Роман (Рудольф) Иванович Прове. В 1917-м, когда к власти пришли большевики, он поспешил уехать в Германию. Но в Советской России осталась его дочь Евгения, которая была замужем за дворянином Николаем Редлихом. Несколько лет спустя супруг Евгении Романовны был арестован, как «социально чуждый элемент». Возможно для Редлихов-старших и их семерых детей дело закончилось бы совсем печально, если бы в 1933 году герр Прове не обратился через посольство СССР в Берлине к Советским властям с официальной просьбой разрешить его дочери и ее близким выехать в Германию.
Данное заявление не вызвало негативных эмоций у тех, кто работал в советских наркоматах иностранных и внутренних дел. Состоятельному эмигранту была предложена коммерческая сделка.
В семейцном архиве сохранились документы, оформленные в 1930-е гг. при организации выезда Редлихов из совдепии. Для пущей засекреченности эта операция организовывалась через берлинское представительство «Интуриста». В бумаге, датированной 7 июня 1933 года, скрупулезно расписаны все накладные расходы, связанные с отправкой семьи. Вот, к примеру, за каждого из старших детей следовало заплатить по 1479 рейхсмарок, из которых 151 марка шла на оплату проезда в вагоне 3-го класса поезда Москва-Берлин, еще 134 марки предназначались в качестве компенсации посреднику – «Интуристу», ну а основная часть - 1194 рейхсмарки, - являлась фактически выкупом. (Впрочем формально советская сторона должна была получить эту очень внушительную по тем временам сумму за «оформление загранпаспорта».)
Любопытно, что советские чиновники подошли к оценке фактически продаваемых на запад граждан страны дифференцировано. По сравнению с взрослыми членами семьи за малолетних Андреаса и Наталью запросили вдвое меньшую цену!
В итоге забота о спасении семейства дочери обошлась Рудольфу Прове в 12000 рейхсмарок (эквивалентно почти 20 миллионам современных российских рублей). Впрочем, следует отметить, что Москва честно «отработала» полученную валюту. Вскоре после оформления сделки герр Прове обнял свою любимую дочку, ее мужа и детей на берлинском вокзале.
Лишний Тициан из Эрмитажа
Еще одним ликвидным активом Советской России были хранившиеся в ее музеях шедевры живописи, скульптуры и прикладного искусства. Масштабно, на уровне общегосударственной акции использовать этот ресурс начали с 1928 года. 23 января было подписано секретное постановление «О мерах к усилению экспорта и реализации за границей предметов старины и искусства».
Дела шли бойко. Лишь за период 1930-1932 гг. только из коллекции Эрмитажа за границу были проданы 48 шедевров мировой живописи, среди которых картины таких знаменитых мастеров, как Рембрандт, Рафаэль, Тициан, Ян ван Эйк… Всего же из коллекций этой главной художественной сокровищницы страны отобрали для продажи за границу 250 полотен. Как сообщалось в отчетной документации, направленной в Москву, стоимость каждого из них в среднем не менее 5 тысяч рублей золотом.
Одной из самых крупных тогда стала сделка, заключенная с американским миллионером министром финансов США Эндрю Меллоном. Из числа хранившихся в Эрмитаже ему продали 21 картину лучших западных мастеров. На этом Москва заработала около 13 миллионов золотых рублей – цену приблизительно 10 тонн золота по курсу (золотой рублевый эквивалент тогда составлял 1,29 руб. за 1 грамм золота).
Среди музейщиков, искусствоведов нашлись смелые люди, патриоты, которые не побоялись выступить против такого варварского растранжиривания национальных художественных сокровищ. От них были направлены наверх несколько писем, в том числе на имя самого Сталина с просьбой остановить разорение коллекций Эрмитажа. В итоге вождь поднял этот вопрос на заседании Политбюро осенью 1933 года. Тогда было принято решение прекратить продажи произведений искусства за рубеж.
В тот же период времени из Советской России в больших количествах уходили в обмен на валюту великолепнейшие творения ювелиров – среди них ценности из коллекции бриллиантовой комнаты Зимнего дворца. Первые торговые операции такого рода были произведены по распоряжению Кремля еще в начале 1920-х. Поначалу большевистские власти стеснялись особо афишировать эту кампанию. Однако с 1927 года творения Фаберже и других мастеров, которые принадлежали прежде царской семье, знатнейшим российским фамилиям, по решению, принятому Совнаркомом, потоком хлынули из СССР на западные аукционы. Оценить потери национального художественного достояния, понесенные нашей страной при этом, можно хотя бы исходя из таких цифр: еще в 1925 году в Гохране находилось 717 царских ювелирных раритетов, а к началу войны их оставалось уже менее 130.
Еще одной «золотой жилой» для получения вожделенной валюты были ценности, экспроприированные большевиками у Русской Православной Церкви. Кампания по массовому изъятию из храмов золотых, серебряных изделий, драгоценных камней активно проводилась еще с начала 1920-х.
Значительная часть полученных при этом драгметаллов и камушков к концу десятилетия уже перекочевала на Запад, а новых поступлений от церковников становилось все меньше: практически все богатые храмы и монастыри были уже «зачищены». Однако оставались еще кое-какие ресурсы, хотя и не столь высокодоходные. Например, был налажен массовый вывоз парадных, расшитых золотом, церковных тканей и облачений священнослужителей за границу. Там западные коммерсанты, приобретшие такие раритеты, распоряжались ими весьма оригинально. Поскольку процесс вытягивания тончайших драгоценных нитей из золотого шитья оказался очень трудоемким, от добычи из тканей чистого золота быстро отказались. Зато креативные капиталисты придумали иной вариант использования. С подачи известных «ценителей древнего искусства» промышленников Хаммеров было организовано производство эксклюзивных дамских сумочек и туфель из бывших церковных тканей.
Среди библиофилов-коллекционеров был также спрос (хотя и не столь большой) на древние богослужебные книги, изъятые в православных русских храмах. Щедрые большевики через структуры наркомата внешней торговли продавали за границу такой специфический товар, не мелочась, - не поштучно, а на вес.
Страна Торгсиния
Хотя бы отчасти пополнить скудеющие государственные запасы решено было за счет проведения кампании по масштабному изъятию валюты, золота и драгоценностей у населения. Заняться этим поручили чекистам. Те принялись за дело со всей революционной энергией… И явно перестарались. Особенно по части золотишка.
Уже вскоре наверх стали поступать сообщения с мест о превышении сотрудниками разумных мер принуждения при конфискации.
Не желавших добровольно выдавать свои припрятанные ценности валютчиков сотрудники ОГПУ зачастую арестовывали и помещали в тюремные камеры – так называемые «долларовые парилки». Там несговорчивых граждан держали подолгу, пока родственники все-таки не отдадут припрятанные деньги, а для ускорения процесса порой использовали сокамерников-уголовников. По уговору с надзирателями те прессовали упрямцев, - всячески мучили их, пока не выдадут места, где спрятали золото и ценности.
Были проведены чекистами также несколько показательных расстрелов «злостных укрывателей золота». Эти казни санкционировались высшими партийными инстанциями страны.
Летом 1931 года на стол Сталина легло донесение из Белорусского военного округа о перегибах, допущенных сотрудниками ОГПУ, проводящими изъятие золота и драгоценностей. Пытаясь добиться выдачи буржуями припрятанных сокровищ, их избивали, сажали почти полностью раздетыми в холодные помещения, по нескольку дней морили голодом, в нескольких случаях даже инсценировали приговор к расстрелу. Другие конфискаторы проводили сплошную зачистку населения в селах и городках, заставляя граждан сдавать даже мелочевку - обручальные кольца, серьги, золотые нательные крестики…
Кончился этот разгул беспредела тем, что в начале осени 1932 года был разослан циркуляр, в котором указывалось, что лишать людей ценных предметов бытового обихода – золотых колечек, сережек, часов, крестиков, портсигаров – допустимо, только если «их количество имеет товарный спекулятивный характер».
Однако и оставлять гражданам их бытовые золотые ресурсы власти очень не хотели. Ведь даже если в семье сохранилась лишь пара золотых колечек, пара крестиков да единственные сережки, а таких семей по стране несколько десятков миллионов, - это какое же огромное богатство, годное для покупок за границей, получается! Отобрать его решили «по-хорошему»: пусть граждане расстанутся со своими ценностями добровольно.
Для этой цели использовали магазины Торгсина - «Всесоюзного объединения по торговле с иностранцами на территории СССР». Первые такие специфические торговые точки появились летом 1930-го в Москве и нескольких крупных портовых городах Советского Союза. Поначалу они обслуживали только заграничных гостей – интуристов и моряков зарубежных судов, пришедших в российские порты. Но уже вскоре доступ в торговые залы был официально открыт и простым советским гражданам.
В обмен на золотые царские червонцы, бытовое золото, ювелирные украшения можно было приобрести дефицитный по тогдашнему времени товар – хорошую одежду, обувь… Но самым большим спросом пользовались продукты. В стране по-прежнему остро стоял вопрос с нехваткой продовольствия. В обычных магазинах можно был получить – по карточкам, в крайне ограниченных количествах, - лишь самые примитивные съестные товары: хлеб низкого качества, селедку, соль, растительное масло. А на витринах Торгсина красовались колбасы, сливочное масло, шоколад…
Были здесь продовольственные товары и попроще, более популярные в обиходе, однако тоже ставшие дефицитом в обнищавшей, голодающей стране, - мука, крупы, сахар. Покупай, сколько хочешь, но не за советские рубли, а за золото или за валюту.
При этом торгсиновские цены для своих граждан государство назначало в несколько раз более высокие, чем при продаже тех же товаров за границей. Например, в Торгсине на углу Арбата москвич мог за 1 доллар купить лишь 400 граммов сливочного масла, а в буржуазной Польше за такую же сумму продавали около полутора килограммов аналогичного продукта. Сахар в Торгсине стоил в переводе на рубли 300 «целковых» за килограмм, а государство экспортировало его на запад по цене около 90 рублей.
Расчет оказался верным. Граждане, страдающие от тотального дефицита продуктов и товаров, потянулись в спецмагазины, снимая с себя последние колечки, расставаясь с еще дедовскими портсигарами, а то и вовсе вырывая изо рта поставленные когда-то, до революции золотые коронки. Деваться-то некуда: голод не тетка! Количество магазинов Торгсина стало быстро расти. Только в столичном регионе таких торговых точек открыли почти семь десятков, а всего по стране их насчитывалось на пике популярности более полутора тысяч.
Помимо сохранившихся в семьях счастливчиков небольших запасов бытовых драгоценностей была и еще одна разновидность платежных средств, принимаемых в спец-магазинах, - так называемые товарные ордера Торгсина (ТОТы). Это талоны, на которые Госбанк обменивал по установленному им курсу валюту – доллары, марки, франки, поступившие из-за границы гражданину или гражданке в виде почтового перевода от родственников-эмигрантов.
Как подсчитали потом, в самый доходный для системы Торгсинов 1933 год эта торговая система пополнила казну государства почти 45 тоннами золота. Причем львиная доля торгсиновских покупок советских граждан приходилась на самые дешевые товары – ржаную муку, крупы и сахар.
Магазины Торгсина просуществовала вплоть до начала 1936 года, когда оказалось, что количество покупателей уже совсем незначительное: у людей попросту закончились все драгоценные заначки. Отныне существование в стране системы по «отъему ценностей у граждан на добровольных началах» стало нецелесообразным. Но итоги предыдущих нескольких лет работы Торгсинов впечатляют. За это время с помощью такой хитро устроенной «доилки» удалось получить от жителей СССР сумму, эквивалентную почти 290 миллионам золотых рублей. Столько же стоили тогда 220 тонн чистого золота.