«Черные лесорубы» и незаконные рубки, нищета и разруха лесопромышленного комплекса, дремучие инстинкты и предрассудки в человеческих отношениях — вот далеко не полный список проблем, с которыми так или иначе приходится иметь дело любому, кто затевает революцию в лесной епархии.
«МК» решил рассказать о том, с каким трудом ростки нового пробивают себе дорогу в хакасской тайге.
Санитары леса
Два года назад в Хакасии разгорелся крупный скандал: стало известно, что под предлогом санитарных рубок там уже несколько лет варварским способом уничтожают ценнейшую породу деревьев — сибирский кедр.
«Эта древесина идет только на самые дорогие отделочные работы, многие резчики по дереву ее используют», — рассказывает местный художник, предприниматель и депутат районного Таштыпского совета Александр Исаков.
Его силами в районе был организован народный музей, где собраны уникальные работы из кедра, выполненные местными мастерами.
Когда он вместе с другими депутатами из экологической комиссии приехал на лесосеку, то увидел, что ценнейшие вековые кедры ложатся под топор дровосека, как самые заурядные пихты и ели.
«Увиденное там не поддавалось никакому здравому объяснению. Наши же земляки уничтожили сотни гектаров кедрача. Все, что осталось от зеленого моря тайги, — это бесчисленные пеньки да изуродованная земля…» — вспоминает Исаков.
Первыми бить во все колокола начали шорцы — так называют представителей малой народности Южной Сибири. В России их осталось всего 13 тысяч человек. Уклад этого малого народа не менялся веками. Их основные занятия — традиционные промыслы, среди которых охота, рыбалка и собирательство.
Но, к сожалению, в поисках соболя или другой дичи охотникам теперь приходится уходить все дальше и дальше от дома, потому что кедрач, где обитает пушной зверь, беспощадно вырубается, его практически не осталось в окрестностях небольшого поселения Матур, где проживает небольшая община шорцев.
Федеральный закон закрепил за ними эту территорию как традиционно промысловую, там запрещено рубить лес, за исключением особых случаев — например, деревья больны или заражены вредителями, тогда лесники обязаны проводить санитарные рубки, выборочные или сплошные. Иначе болезнь будет распространяться дальше. Вот эту лазейку в законодательстве и решили использовать «черные лесорубы».
На основании липовых лесопатологических актов, в которых говорилось о высокой степени зараженности леса черным пихтовым усачом, очень опасным вредителем, они добились разрешения на рубки абсолютно здорового леса. Кроме того, по документам выходило, что на участке растет в основном береза и пихта и лишь изредка попадается кедр. На самом деле все было как раз наоборот. Береза не росла совсем, пихта — лишь единичные экземпляры, а в основном — вековой кедрач.
В Таштыпском лесничестве орудовала целая преступная группа. Разрешения на санитарные рубки выдавались министерством природных ресурсов и экологии Республики Хакасия, лесопатологические заключения составлял эксперт из Красноярска. Госзаказ на санитарные рубки вместе с бюджетными деньгами получало автономное учреждение «Таштыплес», а непосредственно рубили здоровый лес местные предприниматели-лесозаготовители по договору купли-продажи, и потом они же реализовывали древесину.
Как позже выяснила прокуратура, совокупный ущерб от деятельности этих «санитаров леса» составил более 100 млн руб. Сейчас два участника «кедрового дела» — директор «Таштыплеса» Алексей Сипкин и житель села Матур Алексей Ильясов — находятся под следствием, причем последний уже успел получить срок по одному из восьми инкриминируемых ему эпизодов. Министру природных ресурсов республики Сергею Арехову пришлось подать в отставку. Вне поля зрения правоохранительных органов остался почему-то только лесопатолог А.М.Охримов, который выдал не соответствующую действительности экспертизу, — хотя именно он помог реализовать этот преступный замысел.
Древо жизни
«Кедр — кормилец, — с гордостью говорят шорцы. — Его все любят: и мышки, и белки, и соболь, даже косули и маралы едят орешки, а мишка спать не ляжет на зиму, пока вволю не полакомится».
У шорцев особое отношение к кедру. Его считают священным деревом жизни. Ведь для местных это подчас единственный источник их семейного благосостояния. Вот только богатый урожай кедровых орехов выдается нечасто — примерно раз в четыре года, зато тогда сборщики орехов могут решить многие свои материальные проблемы. Для одних это возможность собрать ребенка в школу, для других — купить новую мебель в дом, а самые трудолюбивые в особо удачный год умудрялись даже заработать на машину.
Говорят, что 40–50 лет назад, в советские времена, тут местный леспромхоз заготавливал тысячи кубометров леса. Тогда все сопки были покрыты кедром. Но в 1989 году, когда кедра стало уже мало, его промышленную заготовку по всей стране запретили. Однако преступников это не останавливает. Они вырубают на корню вековую тайгу, в том числе в водоохранных зонах, от этого мелеют реки, уходят звери.
«Вы там, в Москве, не представляете, как тяжело здесь живут люди! — говорит депутат Таштыпского района Александр Миягашев. — Работы у нас нет, и лес многим дает единственную возможность прокормить семью. А теперь представьте, что должны думать наши люди, когда у них отнимают и это последнее. Они выходят на трассу, мимо несутся лесовозы, груженные нашим кедром, а им-то что остается?»
Шорцы оказались настоящими патриотами и бойцами! Пригласили в свой медвежий угол центральное телевидение, и после выхода в эфир шокирующего репортажа о варварской вырубке кедрача в республике будто бомба взорвалась, зашевелились министерские чиновники, приехала прокуратура с проверкой, и псевдосанитарные рубки остановили.
«Кедр сейчас практически не рубят, — продолжает рассказ депутат. — Но осталась еще одна лазейка. Под предлогом геологоразведки рассыпного золота можно рубить любые деревья, даже кедр, причем не в малых объемах. Закон о недрах это позволяет».
Александр Миягашев недавно вместе с другими членами депутатской комиссии по экологии выезжал в абазинскую тайгу — это соседнее лесничество, там жители жаловались, что лесовозы разбивают им дороги.
«Видим, возле речки Мишиха несколько человек бурят шурфы, спрашиваем: вы откуда, ребята, лицензия у вас есть? А они: нас наняли бурить, а кто нанял, мы и сами не знаем», — рассказывает депутат.
По его словам, закон позволяет в уведомительном порядке получить лицензию, стоит она всего 8000 рублей. Получай и бури где хочешь, хоть в водоохранной зоне, хоть в лесу. Нужно — можешь лес рубить, даже кедр. Закон о недрах и это позволяет. Вот только местных жителей такое самоуправство на их земле очень сильно возмущает. Ведь не факт, что вообще что-то найдут, а лес вырубят и речку испоганят, это факт!
«Мы сделали депутатский запрос в «Хакаснедра»: почему на нашей земле хозяйничают чужие? А нам отвечают: мы исполняем закон. Но не должно же так быть, что если Москва (за тысячи от нас километров) что-то разрешила, то наши республиканские чиновники должны это беспрекословно исполнять. Должен быть механизм у региональной власти, позволяющий влиять на происходящие события в лесной отрасли. Это наша территория, тут наши предки лежат, и здесь нашим детям дальше жить. Какое наследство им достанется при таких хозяевах?!»
Не все золото
Имея такие колоссальные природные ресурсы, как золото, лес, уголь — все полезные ископаемые Хакасии и не перечислишь, — республика тем не менее остается дотационным регионом. Казалось бы, как такое вообще возможно?
«Мы всю жизнь идем с протянутой рукой, — с горечью говорит Александр Миягашев. — Из 800 млн руб. районного бюджета только 90 мы зарабатываем сами, остальные 710 — дотации из центра. Вот недавно кое-как выкроили на школьное питание для малообеспеченных и многодетных семей».
При этом, по словам депутата, в прошлом году совокупный объем лесозаготовок в Таштыпском районе составил 212 тысяч кубометров древесины, а это, по самым скромным прикидкам, — почти миллиард рублей. Но налогов в районный бюджет фирмачи заплатили всего... 1,8 млн рублей. Прямо как в сказке: по усам текло, да в рот не попало.
Эксперты называют несколько основных причин такого печального экономического положения региона. Большинство крупных компаний, которые добывают или перерабатывают природные богатства Хакасии, зарегистрированы совсем в другом месте, и там они платят основные налоги. А местные компании маленькие, маломощные, и обороты у них совсем небольшие, и в штате у них числится один-два человека.
Поэтому в местный бюджет попадают налоговые крохи, опять же все коммерсанты стараются сэкономить на НДФЛ. Если речь идет о крупной лесозаготовительной компании, то у них чаще всего работают вахтовики. Они приезжают из других регионов, там они и подоходный налог платят. Местные же предприниматели стараются черным налом расплачиваться.
В лесной отрасли вообще много темных пятен. Взять, например, «черный» лес — продукт незаконных рубок. Ежегодно казна России недополучает около 11–12 млрд руб. Причем разобраться, где какой лес, «белый» или «черный», непросто даже искушенным налоговикам и таможенникам. В Хакасии, по данным ОНФ, только 10% заготовляемого леса попадает в базу данных ЛесЕГАИС. Если взять в расчет, что в год здесь рубят около 500 тысяч «кубов» леса, то «мимо кассы» проходят колоссальные деньги, с них не платятся никакие налоги.
Существует много теневых схем, по которым реализуется «черный» лес. Допустим, есть фирма, легально занимающаяся внешнеэкономической деятельностью, она закупает кругляк у множества различных лесозаготовителей, среди них есть те, кто легально работает, и те, кто рубит по-черному. Перед тем как отправить лес на экспорт через таможню, его перемешивают, и, используя легальные документы, пытаются провезти всю партию.
Эксперты считают, что бороться с такими серыми схемами в лесной отрасли нужно прежде всего с помощью повсеместной цифровизации, ставить на учет каждый квартал, выдел, делянку леса, да что там — каждое дерево и каждый пенек! Вот тогда срубить и продать что-нибудь «левое» будет намного сложнее.
Еще одна больная тема — лесоустройство. Например, в Таштыпском лесничестве последний раз его проводили 20 лет назад. А все потому, что денег нет. Нужно примерно 20 миллионов, для лесхоза это огромные деньги, в республиканском бюджете таких средств тоже нет, тем более что лесхоз на территории Хакасии не один.
Но из-за ошибок в лесоустройстве порой доходит до смешного: по документам лес числится, а на самом деле его уже давно вырубили. То же самое касается плотности леса и его породного состава. Без свежих данных заключать договоры аренды с лесозаготовителями вообще нельзя: ведь от того, какие деревья растут на участке и какова их плотность, возраст, зависит стоимость аренды. Иногда коммерсанты сами заказывают лесоустройство, стараясь при этом естественно занизить характеристики участка и, соответственно, уменьшить арендную плату.
На дрова
Многие эксперты считают, что у местного бизнеса должны быть существенные преференции перед «чужаками», но пока все с точностью наоборот. Распределение лесных участков в аренду происходит через торги. Министерству природных ресурсов выгоднее, проще найти несколько крупных арендаторов, отдать им большие объемы леса и сразу получить арендную плату. А дальше хотите — рубите, не хотите — не рубите.
На местном рынке таких крупных игроков нет, а малым и средним предпринимателям негде взять денег на аренду большого участка, кредиты дорогие, своих средств нет. Поэтому все крупные подряды, как правило, уходят к «варягам». Но чужакам все равно, что будет с лесом, который они сейчас рубят под корешок, после того как закончится срок их аренды. Для них важно как можно быстрее «отбить бабки». Они не заинтересованы вести социально ответственный бизнес, развивать производство, открывать для местных жителей новые рабочие места. Многие не делают даже то, что обязаны, не занимаются лесовосстановлением. Вместо того чтобы сажать лес, они покупают саженцы, часть из них кое-как воткнут в землю, а остальное просто выбросят. По документам посажены сотни тысяч кедрачей, а в реале засохшие саженцы находят под какой-нибудь елкой.
«У крупных лесозаготовителей отношение к нам, местным жителям, как к аборигенам с бусами, — жалуются люди. — Пока лес возят, они наши дороги разобьют в хлам. Покосы испоганят. Просим — восстановите, это же вы натворили. Еще чего! — отвечают. Мы налоги платим, пусть вам государство восстанавливает».
Умные люди прямо говорят: хватит уже разбазаривать природные богатства, нужно искать инвесторов, которые придут в Хакасию надолго и захотят вкладывать средства в развитие края. Мысль хорошая, вот только где таких инвесторов найти? Богатых, щедрых, справедливых… Да и кто будет искать?
Наверное, все эти конфликтные ситуации в процессе лесозаготовок должны регулировать если не власти, то хотя бы лесники. Только мало их, не хватает на такую огромную территорию. Необходимо вернуть численность сотрудников лесного надзора и охраны, как это было в советское время. Потому что сейчас в лесу хозяин — арендатор, а должен быть лесник.
Когда принимали Лесной кодекс, то думали, что арендатор будет сам следить за порядком на участке, но большинство коммерсантов хотят получить побыстрее прибыль и смыться. Их не волнует, что будет в далекой перспективе. Да и развивать производство, глубокую переработку, о которой недавно говорил Путин, заготовители не хотят. Это длинные деньги, а они привыкли по-быстрому «срубить бабло».
О системных, хронических проблемах лесной отрасли в Хакасии региональные власти хорошо знают. Во многом этому как раз способствовал скандал с санитарными рубками. Он произошел буквально через несколько месяцев после избрания молодого губернатора Валентина Коновалова. Но с тех пор прошло уже два года, а заметных перемен так и не видно.
Конечно, определенная победа на лесном фронте наблюдается. Пресловутые санитарные рубки в Таштыпском районе после консолидированного выступления шорцев и местных депутатов прекратились. Но парадокс в том, что остальным жителям стало не лучше, а даже хуже. Пока работали «черные лесорубы», всем понемногу на жизнь перепадало. Кто-то работал у них вальщиком, разнорабочим. Работала местная лесопилка, куда поступал «черный» лес. А сейчас все встало, жизнь замерла. Таштыпский лесхоз на грани банкротства, его директор под домашним арестом. И налоги в районный бюджет не поступают. Дело дошло до того, что в районе сейчас с трудом можно купить пиломатериалы, за каждой доской нужно ехать за тридевять земель.
Кроме этого, региональное начальство, обжегшись на молоке, теперь на воду дует. И, по-видимому, опасаясь новых обвинений в незаконных рубках, пыталось лишить даже льготников законного права на дрова, перестали выделять 100 «кубов» леса для индивидуального жилого строительства. А в местной газете появилась статья, в которой автор защищает арестованных Алексея Ильясова и Алексея Сипкина, а депутатов и шорцев, вскрывших аферу с санитарными рубками, обвиняет во всех усугубившихся проблемах.
Людей можно понять, время сейчас тяжелое: работы нет, нищета, «корона» замучила. На таком депрессивном фоне любая несправедливость воспринимается острее.
Поэтому одни жалуются, что вся тайга поделена между арендаторами, что день и ночь лесовозы везут лес в сторону границы. Кругляк сотнями тысяч кубометров продают в Китай, а для нужд простых людей не могут найти 100 «кубов» леса на дом или на дрова. Ну а другие возражают: давайте начнем с себя. Попробуем жить честно, платить «белую» зарплату, налоги — может, и жизнь наладится.
Что тут скажешь? Проблемы все названы. Надо пробовать. Авось получится...
Русский лес пока держится изо всех сил. В ожидании Хозяина.