Девочку, девушку, женщину зовут Алина Загитова. Ей 18 лет. Она — почетный пенсионер или пенсионер союзного значения. У нее все в прошлом. К этим своим небольшим годам она выиграла в фигурном катании все, что могла и должна… Она бы еще каталась и выигрывала, как все великие чемпионки; но у Этери Тутберидзе подросли уже пятнадцатилетние тоненькие, маленькие птенчики, которые прыгают выше, а оборотов могут делать больше, чем Загитова. Алина поборолась, поборолась и ушла. Она теперь ветеран спорта.
Вместе с другой легендой, Алексеем Ягудиным, Алина ведет «Ледниковый период». Она по-прежнему прекрасно скользит по льду, но как ведущая… Вот Ягудин уже поднаторел, расслабился, он абсолютно телевизионный человек: прост, естественен, мил и всем хорош. А Алина такая зажатая, скованная, так видно, как она заучивает эти короткие фразы-реплики…
Почему-то у Этери, у великой Этери, все ее воспитанницы так зажаты по жизни. Помню, как сразу после своей блистательной олимпийской победы к Ване Урганту пришла Юлия Липницкая. Девушка не могла связать двух слов. Любимица всего мира, Юля просто сломалась и ушла из фигурного катания в никуда, насовсем.
Теперь я смотрю на Алину, и так хочется ей сказать: девочка, ничего не бойся. Это сначала страшно, потом пройдет. Ты уже все доказала, всех победила. Будь такой же легкой, яркой и непосредственной, какой ты была в большом спорте при свете юпитеров, когда вот так лихо запрыгивала на самый высокий первый пьедестал… Как ты слушала гимн, гимн России, как гордо поднимала головку. Как мы восхищались тобой!
Теперь, в восемнадцать лет, у тебя новая жизнь. Так иди по ней так же лихо, гордо, с высоко поднятой головой. Не зажимайся, пожалуйста. Ты — лучшая!
Как в кино
Великий режиссер земли русской. Нет, я без дураков, на самом деле великий режиссер. Карен Шахназаров снял множество замечательных фильмов, прекрасных фильмов, ну просто лучших, и вы их знаете. Но сейчас… А что с ним сейчас?
Мы видим седого благородного человека каждый вечер у Владимира Соловьева. Он вообще не уходит оттуда. Породистый, красивый человек в темных очках — это политолог. И это Карен Шахназаров, великий режиссер. Вот он сменил профессию и хорошо проводит время в обществе приятных ему людей. Он нашел себе прекрасное хобби, переключился. Он глубок, интересен, его мнения ждешь. Он топит за Кремль… Но он так думает! Он очень советский человек во всех смыслах этого слова.
У него был прекрасный папа, прошедший войну, ставший затем советником Горбачева. И папа был советским человеком. Он в папу. Ему просто в кайф анализировать события, давать прогнозы, быть имперцем. Он объективен и, кажется, не ангажирован. Но Путин должен сказать ему спасибо… К тому же сейчас, во время армяно-азербайджанской резни, мнение Карена, бакинского армянина по папе, особенно важно.
Но я не об этом. Потому что художник — это прежде всего то, что он создал, его творчество. Он сам может говорить все что угодно, и пусть говорит! Но снятое им — это навсегда.
Сейчас среди множества замечательных картин Шахназарова мне вспоминается одна — «Яды, или Всемирная история отравлений». Фильм-гротеск, буффонада, абсурд, там Олег Басилашвили просто великолепен. Но речь о смысле. Что бы сейчас режиссер ни говорил, он уже все сказал, на самом деле. Предсказал. Вся нынешняя наша суета вокруг Литвиненко, Скрипалей, Навального — она там, в этих «Ядах».
…Стоит красивый человек в черных очках, высказывает глубокие умные мысли. А зачем? Он уже все снял, все сказал. Смотрите кино Шахназарова.
Ни слова о музыке
Зачем говорить о музыке, если можно ее слушать! Если можно восхищаться, чувствовать, взлетать — и все это будет музыка.
Но если разговор о музыке станет музыкой? Если ты точно так же кайфуешь, отрываешься, когда сидят друг напротив друга два человека, говорят о музыке, а тебе хорошо.
Ирина Никитина в программе «Энигма» («Культура») делает это. Да, получается не всегда, ведь собеседники бывают разные. Бывают закрытые, интроверты, отделывающиеся парой фраз. Они не любят говорить о музыке, они ее просто играют, и тогда к чему слова. Но если камертон совпадает, резонирует и великие музыканты мира попадаются Никитиной на удочку, заглатывают наживку, то тогда музыка предстает во всей своей красе, во всех возможных смыслах. Тогда музыка кажется большей, чем жизнь, лучшей ее частью. Эту музыку не задушишь, не убьешь, она есть в тебе и во мне, надо только ее суметь достать, пробудиться к ней. И вот тогда ты станешь богатым миллиардами новых ощущений, знаний, почувствуешь такие оттенки любви, такие глубины, прорвы небесные. Вот так говоря о музыке, вернее, слушая этот разговор, ты будешь восхищаться и страдать, и не будет этому конца. Ровно таким стал разговор Никитиной с великим дирижером и пианистом Даниелем Баренбоймом.
Это была песня, симфония, соната! Разговор — как отдельное музыкальное произведение, разговор по душам и для души. Я за такое телевидение!