Она рассмеялась своим ландышевым мелодичным смехом:
— Дурачок! Эпидермис — это верхний слой кожи.
Тогда я осмелел и прижался щекой к ее щеке.
— О! — она провела пальчиком по моему виску и показала этот пальчик мне. — Да у вас себорея, кажется, начинается?
Я замотал головой:
— С какой стати? Я давно-давно ни с кем не встречался и не целовался.
Она захлопала в ладоши:
— Не знает! Не знает! Себорея — это повышенная жирность ко…
Я не дал ей договорить и поцеловал в губы. Она в поцелуе, глядя на мое лицо, свела глаза в одну точку, а оторвавшись от моих губ, заявила:
— Да, точно — хорошо видно. На носу еще жирнее. И кожные поры эвон какие расширенные — бывает, что в них микроклещи живут.
Я вздрогнул.
— Да, что вы, котенок! Микроклещи у всех, и прочее такое. Микрофлора кожного покрова… А вот глаза у вас… В белках набухшие сосу…
— Помолчи, а? — напористо потребовал я, на правах поцеловавшего перейдя на ты. — И глаза зажмурь, не подсматривай за моим носом!
Она послушалась. Я снова приник к ее губам, надолго. Когда поцелуй наконец-то был совершен, она открыла глаза:
— Надо было еще подольше, я пульс твой слушала. Частота в норме, а вот экстрасистолы желудочковые… — опережая мою реакцию, она поспешила уточнить, — ну, перебои как бы… Это есть. Надо обратить внимание…
Я заскрипел зубами.
— Ага! — она уткнула мне пальчик в грудь. — Или нервы, или глисты!
Я застонал:
— Ч-черт! Это кошмар какой-то, я больше так не могу!
— Ясно, — сказала она. — Не можешь? Еще и недержание… Сколько у тебя разного! С этим не шутят. Давай раздевайся, надо тебя всего обследовать.
И я разделся на обследование. До утра. В конце концов, нет ничего важнее здоровья. Ведь, правильно я говорю, да?..
В рифму
Забил я на рутину, не осуждайте, братья,
Повесить я картину решился над кроватью,
Гвоздем повесить прочным, с крючком в стене бетонной,
Чтоб не свалилась ночью, скосив мой облик сонный.
Я в лестницу-стремянку вцепился пяткой крепко,
К обновке будет пьянка, хоть пью я крайне редко.
В зубах держу шурупы и молоток под боком,
По жизни я не глупый, хоть дважды било током...
Семью поставил рядом, прервав покой субботы,
Пусть смотрят мудрым взглядом на качество работы,
Пусть восхитятся дети ударам самоучки,
Как много дел на свете я не довел до ручки.
Сгораю в нетерпении и целюсь глазом метко,
Мне в карму вдохновенье, два пальца, гвоздь, розетка,
А на картине осень да пожелтевший ясень,
Повешу ровно в восемь, мой помысел прекрасен.
Ударил левой смело, левша я от рожденья,
От боли взвыло тело и перенапряженья.
Качнулся и свалился, и всё за мною следом,
Зуб после обломился в мой завтрак с ортопедом.
Осталось лишь смеяться над болью горьким матом,
Не расходитесь братцы, здесь крайне жутковато.
Проткнул я головою пейзаж листвы опавшей,
Но снова планы строю, вспотевший и уставший.
Не рассчитал в эллипсе я линию паденья,
Два перелома в гипсе всего — почти везенье,
Теперь точу скульптуры для вас из травертина,
Как человек культуры, такая вот картина…
Ведущий рубрики Джангули Гвилава, e-mail: satira@mk.ru