Вину Ефремов признал сразу, по горячим следам. Уже утром 9 июня, когда актер узнал о смерти пострадавшего в ДТП Сергея Захарова, он записал видеообращение к родным погибшего. Он сказал: «Я не собираюсь отмазываться». Заспанный, помятый, с похмелья народный артист на этих кадрах предстает сильным духом человеком, для которого постулат «виноват — отвечу» непререкаемая норма. И все вроде бы с облегчением выдохнули: ну ладно, допился, бывает. Зато честь и достоинство не пропьешь, талантище ведь, простим Мишу!
Но затем — поворот на 180 градусов и неподдельный шок у общественности: Ефремов взял свои слова назад и наотрез отказался признавать вину.
В обществе повис немой вопрос: Михаил Олегович, с вами все в порядке? Кто вас на такое надоумил? Кто второпях переписал для актера уже утвержденный и вроде бы единственно возможный в ситуации очевидного преступления сценарий?
Адвокат артиста Эльман Пашаев даже не потрудился скрыть, что кукловодом в этом по меньшей мере странном спектакле был он. «Я ему сказал: вину мы всегда признать успеем. Пусть сначала покажут, какие у них доказательства», — заявил защитник в прениях.
Линия защиты Пашаева моментально превратилась в мем. Интернет облетело фото выходящих из суда Ефремова с адвокатом и подписью внизу: «Пускай сначала докажут, что ты Ефремов». Эту тактику — ужа на сковородке — не поняли ни простые зрители, которыми по воле защитников, не вылезавших из телевизора, стала вся страна, ни их же, адвокатов, коллеги.
У 264-й статьи УК есть годами отработанная тактика защиты. В ней всего три пункта: кайся, возмещай, признавай вину. Такое вот «ешь, молись, люби» на уголовно-правовой лад. Главное, это работает. Причем настолько хорошо, что адвокатам удается выбивать для своих подзащитных наказание меньше минимума.
— Минимальный срок по 4-й части 264-й статьи, по которой обвиняется Ефремов, — пять лет лишения свободы, — поясняет адвокат Оксана Михалкина. — Это особо тяжкий состав, колония-поселение по нему не предусмотрена, только общий режим. Но с учетом смягчающих обстоятельств, таких как маленькие дети, состояние здоровья, госнаграды плюс обязательное признание вины, искреннее раскаяние и возмещение вреда потерпевшим, у судьи имелись бы основания назначить наказание ниже низшего предела, то есть меньше пяти лет. Эта тактика отработана годами и единодушно принимается судами. Но эта возможность адвокатами была упущена.
Процесс по делу Ефремова стал зоной сплошных упущенных возможностей. Кроме шанса получить меньше минимума актер чаяниями адвокатов упустил еще один: выйти на особый порядок. Он мог бы в прямом смысле успеть запрыгнуть в последний вагон уходящего поезда. Особый порядок, предполагающий упрощенную процедуру рассмотрения дела в суде без исследования доказательств при условии признания вины подсудимым и отсутствии возражений со стороны прокурора и потерпевшего, для тяжких преступлений был отменен с 1 августа.
То есть если бы стороны договорились и не точили бы друг на друга ножи в эфире ток-шоу на федеральных каналах, Ефремов мог бы до 31 июля заявить ходатайство об особом порядке и одним этим снизить себе верхнюю планку наказания на треть. И есть максимум, сколько мог бы запросить в таком случае гособвинитель — восемь лет общего режима. Открываем базу Пресненского суда и видим: первое заседание по делу назначено на 29 июля. Но оно не состоялось… из-за неявки защитника. Следующее прошло 30 июля, и опять тишина, никакого признания вины и ходатайств. В итоге прокурор запросила для Ефремова 11 лет общего режима.
Удивительное дело: Ефремов, привыкший к главным ролям и, безусловно, их достойный, в собственном уголовном деле — даже не в мужской роли второго плана. Адвокаты с обеих сторон отвели ему лишь скромный, почти бессловесный эпизод. Все, кто воочию наблюдал происходящее в суде, невольно провели параллели с расхожей поговоркой об Америке, которая будет воевать с Россией до последнего сирийца. Точно так же господин Пашаев в стенах суда воюет с командой своих оппонентов до последнего Ефремова. Личные взаимоотношения адвокатов, похоже, интересуют их куда больше, чем судьба подсудимого и семьи погибшего.
В ходе перепалки, в которую превратились судебные прения, Пашаев вдруг заявил о некой ложной беременности адвоката Анны Бутыриной, припомнил ей историю многолетней давности о том, как она якобы «вылетела» из его конторы за неуставные отношения не то с коллегой, не то с доверителем. А заодно поинтересовался, на какие доходы куплен «Порш Кайен», на котором ездит госпожа Бутырина. Обычно строгая судья Елена Абрамова даже не стала делать адвокатам замечание — устала. Ефремов тихонько что-то листал на экране смартфона, беспомощно вжавшись в стул, и будто бы даже потерял сантиметров десять в росте.
Будь у Ефремова право выйти посреди заседания из зала, никто бы его ухода и не заметил. Адвокаты так и продолжили бы между собой собачиться и выяснять, кто кого переплюнет в искусстве хайпа и работы на публику. Их неутолимый голод славы превратился в трагедию для самого Ефремова. Как он сам сказал в последнем слове: «Что бы я сейчас ни сделал, вы скажете, что я работаю на публику». На деле выходит, что как раз актер в этом перформансе играл меньше всех. Не он эпатажно появлялся перед зданием суда то на самокате в костюме с бабочкой, то на «Роллс-Ройсе». Не он раздавал налево и направо интервью, поворачиваясь к камерам исключительно «рабочей» стороной лица.
Как раз Ефремов-то всякий раз после заседания надвигал медицинскую маску на нос повыше, бейсболку на лоб пониже и в гробовой тишине покидал здание суда, не отвечая ни на один вопрос прессы. Но кто сейчас об этом вспомнит? Имя Михаила Ефремова усилиями адвокатов навсегда вписано в историю самых громких медийных скандалов.
При этом адвокаты с обеих сторон настолько увлеклись самолюбованием, что схлопотали предупреждение от Федеральной палаты адвокатов за нарушение кодекса профессиональной этики. Желтую карточку от ФПА они получили еще на старте тяжбы. К финалу с избытком набралось на красную. Чего стоят одни только колкости Эльмана Пашаева в адрес свидетеля обвинения Ильи Бабикова, когда тот не смог вспомнить, какая обувь была на его приятеле, когда они вытаскивали Ефремова с водительского сиденья джипа после ДТП: «Это у вас память такая избирательная? А как же ты врачом работаешь? Что ты за врач?» Если вдруг этот эпизод решит разобрать ФПА, отметим: Илья Бабиков работает врачом-реаниматологом в московской ГКБ № 52. В мае-июне эта больница была сплошь «красной зоной». Полагаем, уточнять, чем занимаются реаниматологи в «красной зоне», излишне.
Но самое, пожалуй, страшное в этом деле то, что сам Михаил Ефремов, похоже, поверил в собственную невиновность. Об этом говорят его же слова в суде: «Я признаю вину, если это сделал я. Конечно, по всему, это сделал я, раз такие шикарные доказательства. А если это сделал я, то вообще непонятно, как мне с этим жить дальше». Все эти «если» и «по всему» — яркие маркеры того, что вину Михаил Олегович признал, до конца не понимая, что же на самом деле произошло и какова в этом его роль. Для психиатров в таком поведении, кстати, нет ничего удивительного.
Это совершенно нормальная защитная реакция психики — блокировать воспоминания о травмирующем событии. Будь то война, насилие или что-то еще из ряда вон выходящее. Человеческая память запросто может стереть страшные кадры. Не исключено, что именно так было и с Ефремовым. Можно назвать это красиво — диссоциативной амнезией. Можно по-простому: напился до беспамятства. Но против хронологии не попрешь: сначала — осознание очевидного и видеозапись с признанием вины. Затем — базовый человеческий страх за собственное будущее. Страх настолько сильный, что мозг уже отказывается верить в произошедшее и предпочитает начисто стереть даже воспоминание об ударе машины об автомобиль Захарова, лишь бы не переживать кошмар снова и снова. Как объясняют психиатры, именно в таком состоянии нервная система человека максимально подвержена манипуляциям. Мозг что пластилин, вылепить из него можно что угодно.
А если учесть, что Михаил Ефремов — актер с большой буквы, то его мозг пластичен вдвойне. Вложить человеку в голову ложные воспоминания и заставить его верить в то, что он не виноват, — дело техники. Он и сам будет обманываться рад и перестанет узнавать себя даже на видео с дорожных камер.
Мы не беремся утверждать, что именно так и было и кто-то (умышленно или нет) вложил в голову актеру ложные воспоминания и тем самым его утопил, заставив биться головой об лед и отказываться от признания очевидного. Но то, что на психологическом состоянии Михаила Ефремова его же защитники не сделали весомого акцента, — это факт. В суде звучала фантастика всех мастей: от каскадера за рулем джипа до влияния на Ефремова в момент ДТП энергетических волн и перехвата управления автомобилем вездесущими хакерами. Простую и логичную версию: Ефремов не признает вину, потому что не помнит обстоятельства ДТП, — защита почему-то не отработала.
А для этого, возможно, и нужно-то было лишь позвать в суд эксперта-психиатра вместо эксперта-автотехника Юрия Фиалко с его сумасшедшей версией о «темной энергии». Не в том ли причина, что эпизодическая потеря памяти на фоне опьянения и тяжелой психологической травмы — это скучно и обыденно? Такая версия никогда не привлечет внимания и не сделает из юриста, пусть и опытного, телезвезду. А вот хакеры и захват несуществующего в машине маячка ГЛОНАСС вкупе с самокатами и выкидыванием венков с кладбища — настоящий магнит для десятков телекамер.
В портфолио каждого судебного журналиста есть страшные процессы. Кровавые убийства, теракты, взятки на суммы, с которыми не сразу разберешься: сколько там вообще нулей? Но такого острого ощущения горечи и беспомощности от осознания полной и безоговорочной победы зла, как в деле Михаила Ефремова, не оставлял еще ни один процесс.
Следите за нашим онлайном из зала суда.