Майя слетела в овраг и наткнулась на елку
Напомним некоторые моменты, без которых сложно понять происходящее. 30 июня 2016 года в Можайском районе, вблизи деревни Мокрое, Юлия везла на квадроцикле с речки домой троих детей от 5 до 8 лет. Ни на ком не было шлемов, плюс ко всему у женщины не было прав на управление квадроциклом. До дачного поселка оставалось метров триста, когда ее начали преследовать гаишники. По словам Дмитриевой, они вплотную сзади «подкрались» к квадроциклу и неожиданно врубили мигалки и «крякалки». Она боялась тормозить — дети могли упасть под колеса, а гаишники ей не давали безопасной дистанции. Не прошло и минуты, как на крутом изгибе дороги Дмитриева почувствовала толчок в правое заднее колесо. Руль выбило из рук, квадроцикл слетел в овраг и врезался в дерево.
Двое соседских детей отделались синяками и шишками. Пятилетняя дочь Дмитриевой Майя при падении налетела на елку. Девочка умерла в больнице через 2,5 часа.
«У полицейских не было прав подвергать дочь опасности»
В обвинительном заключении Дмитриевой написано, что она «сама себя поставила в такие условия, в результате которых не справилась с управлением транспортного средства». И то, что «между дорожно-транспортным происшествием, произошедшим в результате нарушения Дмитриевой Правил дорожного движения, и смертью Дмитриевой М.Д. имеется прямая причинно-следственная связь».
Но отец погибшей девочки уверен, что его жену судят несправедливо. И вот почему.
— В ОГИБДД Можайска, куда я обратился после похорон дочери, мне заявили, что записи с видеорегистратора экипажа ДПС «пропали», — говорит Дмитрий Дмитриев. — А инспекторы Андрей Трусов и Анатолий Ситников стали отрицать даже то, что преследовали квадроцикл.
Однако в дачном поселке многие видели и саму погоню, и то, насколько жестким было это преследование.
— Даже если бы на месте жены был бен Ладен и угонял квадроцикл с моим ребенком, у полицейских не было права подвергать мою дочь смертельной опасности, — говорит Дмитриев. — Когда мне говорят, что Майя погибла из-за нарушения правил ДТП женой, мне хочется кричать: услышьте! Жена восемь лет ездила без аварий. Она почти доехала до дома. И если бы гаишники, которые в это время находились за 50 км от своего маршрута патрулирования, хотя бы предупредили ее заранее о том, что ей следует остановиться, а не подкрадывались, не врубали сигналы и не гнали женщину с детьми, как зверей, не давая остановиться, дочь была бы жива!
Конечно, в такой ситуации, скорее всего, самым логичным и правильным было бы остановиться. Но все люди разные и по-разному ведут себя во время стресса, а настойчивое преследование полицейских — это как раз и есть такая стрессовая ситуация. Стоит ли упрекать в этом женщину?
Следователь быстро нашел «доказательства» невиновности гаишников
В полиции быстро поняли, что отец девочки не отступится. И возбудили уголовное дело против Юлии Дмитриевой.
Старший следователь СО МВД России по Можайскому району Святов Н.Н., к которому оно попало, «незамедлительно» провел допрос Трусова и Ситникова, «которые отрицали факт преследования и столкновения» (это следует из допроса Святова в Следственном комитете. — Авт.). Святов «тут же выехал в ОГИБДД ОМВД по Можайскому району, где встретился с замначальника отдела Локшиным А.М., тот подтвердил, что видеорегистратор был неисправен». А еще Локшин сообщил, что «в соцсети, где обсуждалось ДТП с квадроциклом, отписался некий свидетель». Этого «свидетеля» Святов сразу нашел и допросил. Тот дал показания, что гаишники «не стали преследовать квадроцикл».
Как покажет потом анализ телефонных переговоров, Святов созванивался со «свидетелем» еще до возбуждения дела.
А вот разговора с отцом погибшей девочки он избегал, хоть Дмитриев просил хотя бы признать его потерпевшим. Отец уже сделал за следователя половину его работы — сфотографировал поврежденный бампер машины ДПС, которую следователь даже не поставил на штрафстоянку. А еще записал показания очевидцев погони. Но Святов по телефону предложил Дмитриеву дождаться заключения судмедэкспертов.
На судмедэкспертизу труп Майи Святов направил еще 1 августа — якобы в рамках доследственной проверки по сообщению о ДТП. В СК потом выяснят, что такой проверки не было, а к Святову дело попало только 8 августа. И только тогда он имел право выносить постановление по делу. На допросе он признает: «проверку материала по сообщению о ДТП ему никто не поручал».
Что же заставило его бежать впереди паровоза?
«Скорую» не вызывали, обеспечивали себе алиби
В овраге, куда после ДТП спустился гаишник Трусов, «женщина сидела на земле и держала в руках девочку. У девочки шла кровь, она захлебывалась». Это слова самого Трусова из его объяснения, оно есть в обвинительном заключении Дмитриевой.
Поэтому Трусов и Ситников — два капитана полиции, между прочим, — обязаны были вызвать следственно-оперативную группу. Так диктует закон, если в ДТП есть пострадавшие, тем более несовершеннолетние. Не знать этого инспекторы не могли. Но группу не вызвали.
— Они и «скорую помощь» не вызвали, — говорит отец Майи. — А начали названивать коллегам и начальству.
Анализ переговоров сотрудников полиции покажет: Ситников позвонил дежурному по отделу. Тут же Ситникову перезвонил дознаватель. Командир взвода, где служили Ситников и Трусов, набрал замначальника отдела (Локшина. — Авт.). И только после этого — а уже прошло 11 минут — дежурный набрал «скорую». Но не сообщил, насколько тяжелое у девочки состояние.
Вернемся в овраг. Трусов, посоветовав женщине «перевернуть девочку на бок, чтобы она не захлебнулась кровью», поспешил в служебную машину. Там вместе с Ситниковым они выпытывали у детей, что ехали на квадроцикле, «выпивала ли тетенька».
Юлия набрала мужа, тот приехал сразу. Гаишники побросали детей, взялись за мужа: «Она пила? А ты пил?»
Понятно, почему этот вопрос интересовал инспекторов куда больше, чем жизнь ребенка, — окажись Дмитриева подшофе, ее бы без труда объявили виновницей ДТП. Но супруги оказались трезвенниками.
Что именно произошло, Дмитриев тогда еще не знал. Было не до выяснений — «скорая» долго не ехала, он решил везти дочь навстречу на своей машине. Гаишники тоже запрыгнули в свой «Форд» и держались всю дорогу впереди Дмитриева (прятали поврежденный бампер?). Потом будут говорить, что «оказывали сопровождение».
«Скорая» оказалось обычной «буханкой», а не реанимобилем. В реанимацию Майя попала через 52 минуты после аварии. Помочь ей уже не смогли.
Даже для взрослого здорового человека потеря 15% крови означает верную смерть. Сколько крови потеряла маленькая девочка почти за час?
Волокита или фальсификация?
В экспертизе, которую так поспешил назначить следователь Святов, утверждается, что Майя получила перелом основания черепа, что привело к моментальному отеку головного мозга.
— Но голова у Майи была целой, ни царапины на ней не было, — делает шокирующее заявление Дмитриев. — Пенящаяся кровь изо рта, как мне объяснил врач-реаниматолог с 16-летним стажем, означает, что у дочери было повреждено легкое.
Сейчас ведь никому не нужно объяснять, что жизнь человека можно долго поддерживать, даже если его легкие совсем не работают. Если бы в «скорой» оказался аппарат искусственного дыхания, у девочки был бы шанс. Ей его не дали.
Отец Майи в официальную причину смерти дочери не верит. А как верить, если медицинские документы Майи исчезли из дела? А следователь написал задним числом, что передал их в какую-то больницу. В какую, зачем — ни слова.
А вывод, который был сделан на основании заключения патологоанатомов, такой: Майя умерла бы в любом случае, независимо от оказанной ей помощи.
И получается, что, как бы себя ни повели после ДТП гаишники, приехала или нет нормальная «скорая помощь», причинно-следственной связи между смертью девочки и их действиями нет.
Конечно, в том случае, если не удастся доказать, что они и есть виновники ДТП. А уж об этом следователь Святов позаботился. Оказывается, когда он осматривал полицейский «Форд», «фактически на момент осмотра на нем присутствовали повреждения лакокрасочного покрытия и смещения бампера с креплений» — это слова следователя СК, который допрашивал Святова.
«Почему в протоколе осмотра вы указали, что на переднем бампере отсутствуют повреждения?» — спросил его следователь. Святов заявил: «Учитывая доводы Дмитриева, он ожидал увидеть более явные повреждения». А эти — он сразу понял — «образовались при эксплуатации машины». Вот он и не посчитал нужным их указать.
А больше за два месяца он, по его словам, никаких следственных действий провести «не успел».
После жалобы Дмитриева руководству ГУ МВД по Московской области Святову объявили выговор за волокиту, забрали дело и передали областному следователю. «Форд» был арестован, а бампер и видеорегистратор направлены на экспертизу. Да что толку? Бампер, как потом установит автоэкспертиза, оказался подкрашенным. А с видеорегистратором вообще произошла мутная история. Помните, Локшин, а за ним и Святов объявили его неисправным? А потом Святова отстранили. И сразу Трусов взял, можно сказать, первый попавшийся регистратор — у другого экипажа — и сдал его в ремонт. Зачем? Чтобы подтвердить его неисправность?
Поэтому новый следователь изъял из сервиса и отдал на экспертизу совсем не тот прибор. Но ведь экспертиза — дело долгое. А находчивые люди всегда что-нибудь придумают.
Тем более следователь очень быстро сменился. 26 октября 2016 года зампрокурора Московской области Карапетян Ю.Л. передал уголовное дело, возбужденное против Дмитриевой по статье «Нарушение правил дорожного движения и эксплуатации транспортных средств, повлекшее смерть человека», для проведения предварительного расследования в ГСУ СК России по Московской области. Основанием для передачи послужило то что «имелись достаточные основания полагать, что к совершению данного преступления причастны сотрудники полиции Трусов А.В. и Ситников А.И.».
С точностью до сантиметра
Следователь Грибанова, к которой дело попало, наконец допросила свидетелей погони. Потом пришла автоэкспертиза, которую проводили специалисты Минюста. Оказалось, что повреждения на бампере «Форда» находятся на высоте 32 см. И наиболее выступающая часть колеса квадроцикла тоже находится на высоте 32 см. Может ли быть случайным совпадение до сантиметра?
Но это были очень ответственные эксперты. По тем данным, что им были переданы, они не стали однозначно утверждать, что повреждения получены именно при столкновении, о котором заявляет Дмитриева. Бампер подкрашивали. Но когда — установить уже невозможно: не существует таких методик, сказали эксперты Минюста. Поэтому вывод они сделали предположительный — что это могло быть то самое ДТП.
А еще в Минюсте определили, на какой дистанции Дмитриева могла безопасно затормозить — если бы расстояние от полицейской машины до квадроцикла составляло хотя бы пять метров. А «Форд», по показаниям Дмитриевой и свидетелей, был метрах в двух-трех.
Инспектор оказался алкоголиком
Дмитрий Дмитриев считает, что следователь Грибанова работала на совесть. Она не отказала ему ни в одном ходатайстве. Поэтому Трусов и Ситников, а также якобы свидетель Власов были допрошены с использованием детектора лжи.
И тогда же в деле появился шокирующий документ. Сейчас уже никто не пояснит, почему Ситников вообще решился его предоставить. Возможно, хотел объяснить некоторые свои реакции, что зафиксировал «полиграф».
В справке, что принес инспектор ОГИБДД ОМВД России по Можайскому району Анатолий Ситников, написано: 12 апреля 2016 года Ситникову Анатолию Ивановичу было «произведено лечение алкогольной зависимости по программе, предусматривающей, что в течение года ему необходимо являться к врачу каждый раз при проявлении алкогольной тяги, но не реже одного раза в два месяца».
Не верить этому оснований нет, не будет же действующий сотрудник полиции сам на себя наговаривать?
Но позвольте, как инспектор ДПС умудрялся проходить медкомиссии? На приказ МВД № 523 от 14.07.2010 все наплевали? А в нем четко сказано, что даже «начальные проявления хронического алкоголизма при отсутствии личностных расстройств, явлений измененной реактивности и физической зависимости» — однозначно означает непригодность к службе в органах внутренних дел. Ну как можно доверить алкоголику оружие? А Ситникову — доверяли. Его руководители, конечно, возразят: он не такой уж хронический, а проявления алкоголизма еще не в той степени, когда алкоголика можно визуализировать.
После этого, по логике вещей, для Ситникова должны были бы наступить необратимые последствия для его службы в полиции. Но логикой в этом деле и не пахнет. Видимо, инспектор окончательно и бесповоротно вылечился от пагубной алкогольной зависимости. А что его начальники? Они, похоже, решили не выносить сор из избы, а то еще и «честь мундира» пострадает.
«Еще раз пожалуешься — снова возбудим дело против жены»
Этой справке следователь Грибанова, возможно, дала бы ход. Но ее отодвинули от дела, назначив руководителя — следователя по расследованию особо важных дел ГСУ СК по Московской области полковника Пережогина Г.А.
Хоть это и выглядело как усиление, рвения «следственная группа» больше не проявляла. Напротив, потерпевшему стали намекать, чтобы «отстал от сотрудников». Доводы были такие: факт их участия в ДТП уже не доказать — улики не зафиксированы и утрачены безвозвратно; трагедия произошла непреднамеренно; начальники гаишников ничего не знали.
А вскоре Пережогин и вовсе остался с делом один на один. И тогда Дмитриев решил поговорить с ним откровенно.
— Я дал понять, что надеюсь на объективное расследование, и поэтому предложил: «Может, откажетесь от расследования и передадите дело в Центральный аппарат?» Но он заявил: «А вот этого не дождетесь никогда!»
Дмитриев и без того являлся главным «толкачом» расследования — постоянно писал ходатайства, направлял жалобы в прокуратуру, руководителям следствия. А после такого ответа решил, что пора писать на самый верх.
В Администрации Президента, по его словам, «отреагировали быстро, в приемной депутата Поклонской — чуть позже».
4 февраля 2018 года Пережогин закрыл дело против Юлии Дмитриевой за отсутствием состава преступления. Одновременно он составил рапорт об обнаружении признаков преступления в действиях Трусова, Ситникова и Власова — «свидетеля», которого еще Грибанова вывела на чистую воду.
— Меня «важняк» предупредил: еще раз пожалуешься — снова возбудим дело против жены, — рассказывает Дмитриев.
А через месяц следователь прекратил и проверку по материалам, в которых сам же «обнаружил признаки преступления» — теперь они уже «отсутствовали».
Следы экипажа ДПС из дела пропали
Пока шло расследование, Дмитриева в подробности не посвящали. Но ознакомиться с материалами дела ему запретить не могли. И тут открылось такое, что у Дмитрия, по его признанию, отвисла челюсть.
— Читаю показания полицейских: Трусова и Ситникова на месте аварии, оказывается, вообще не было, — рассказывает Дмитриев. — А ДТП якобы оформил другой экипаж. И всё это подтверждают с десяток разных сотрудников, которые волшебным образом «побывали» на месте происшествия.
Смотрю протокол ДТП: он оформлен якобы в 16.40 инспектором Гавриленковым. Но я запомнил, что Майю мы с Трусовым и Ситниковым передали «скорой» в 16.38 и сразу же вернулись на место аварии. Там все это время находился мой старший сын, а больше никто не приезжал.
Я сел в машину к инспекторам, мы стали заполнять документы. В машине я видел работающий монитор видеокамеры, на котором отражалось все, что происходило на дороге. Почему я и ходил потом к замначальника ГИБДД — хотел найти эту видеозапись.
До 17.40 Дмитриев, по его словам, был на месте аварии. Потом туда приехали понятые, Трусов сказал: «Езжай в больницу, у тебя дочь в плохом состоянии, без тебя обойдемся». Он уехал, так как был уверен, что инспекторы ждут следственно-оперативную группу.
Также потерпевший своими глазами видел раньше в материалах дела фотографию, на которой Трусов стоял с табличкой, а на ней стрелка, указывающая на овраг, где лежал квадроцикл, — этот снимок был сделан во время оформления ДТП. Он стал искать эту фотографию, но обнаружил, что в деле осталось только четыре других. На них — лишь место происшествия. А фото с Трусовым исчезло. Хотя в описи указано, что фотографий приобщено пять.
Дальше — больше. Еще следователю Грибановой Дмитриев подавал ходатайство об истребования детализации телефонных переговоров полицейских. Получал их уже Пережогин. В офис сотового оператора следователь приезжал с USB-флешкой, куда и скопировал информацию, и это было отражено в протоколе выемки от 30 августа 2017 года, который Дмитриев видел и даже отснял.
— Но в списке доказательств я обнаружил совсем другой протокол, а в нем написано, что Пережогин получил детализации на CD-диске, — рассказывает Дмитриев. — Когда я стал изучать распечатку с этого диска, увидел, что там нет информации о базовых станциях, по которым понятно, где находился в конкретный момент времени каждый полицейский. А в свойствах этого файла значится, что последние изменения вносились 27 сентября 2017 года. И под всем этим — подпись Пережогина.
Отменить отмену
Потрясенный, Дмитрий 14 мая 2018 года пришел на прием к руководителю 1-го управления по расследованию особо важных дел областного главка СК Данилову. И заявил о несогласии с прекращением дела.
— Данилов пригласил Пережогина и спрашивает у него: «Неужели это правда?» — рассказывает Дмитриев. — Я возмутился: имея на руках такие доказательства, следователь не смог привлечь инспекторов? И потребовал возбудить дело и против гаишников, и против следователей, что их покрывали. Мне дали понять: а вы готовы к тому, что дело, возможно, будет снова возбуждено и против вашей жены?
Чтобы не перегружать текст фамилиями — а следователей за все время было двенадцать, — просто расскажем, что после этого происходило с делом.
В июле 2018 года очередной следователь возбуждает уголовное дело в отношении одного Трусова и только по статье «Превышение должностных полномочий». Дмитриева заверяют: главное — начать, ведь превышение полномочий связано с ДТП, значит, выйдем и на ДТП.
Прокуратура области отменяет дело против Трусова и требует возбудить дело против Дмитриевой. Через месяц дело Дмитриевой снова закрывают. Тут же постановление о прекращении дела отменяет руководитель следователя.
Сейчас Дмитриев уверен, что вся эта чехарда была связана не с «противоборством», о котором ему говорили, а с его же жалобами, которые он написал раньше. К декабрю отреагировали из приемной одного депутата — тут же отреагировало следствие. Потом по-тихому вернуло все обратно. Пришел новый запрос из другого высокого кабинета — следствию снова пришлось отменять отмены.
Хочется спросить: а вы, господа следователи, сами что-то расследуете? Или всегда ждете, на какую педаль нажмут?
«Нас закон не ограничивает»
Возня, иначе это не назвать, длилась до ноября 2018 года. За это время в деле появилась новая автоэкспертиза, которую заказал очередной следователь. И новые эксперты уж так постарались для него, что перестарались.
Помните, в экспертизе Минюста указывалась безопасная для торможения дистанция в 5 метров? Так вот, частные эксперты «установили» свою безопасную дистанцию длиной... минус 3,7 метра.
— Мне тут же позвонил следователь и заявил: вот видите, ваша жена спокойно могла остановиться, — говорит Дмитриев.
Объяснить, что такое отрицательная дистанция безопасности, следователь не смог. И взял пояснение у тех, кто проводил экспертизу. Суть его такова: для исследования брали машину, аналогичную той, что была у гаишников, и мотоцикл (не квадроцикл, где четыре колеса, а не два. — Авт.). Предложили водителям разогнаться и резко затормозить. «Форд» затормозил на 3,7 метра раньше мотоцикла. Вот и получилась дистанция -3,7 м. А значит, если бы транспортные средства находились одно за другим, то любая дистанция более 0 см (!) была бы безопасной, поскольку тормозные характеристики у «Форда» куда выше.
Нужно объяснять, что это полный бред? Как можно игнорировать, например, такой фактор, как реакция водителя и конкретная ситуация? Неужели в рамках этого эксперимента на двуколесный мотоцикл кроме водителя посадили и троих детей?
Но и это еще не все. Частные эксперты без всяких химических исследований, что проводили в Минюсте, на глаз установили, что бампер «Форда» перекрашивали задолго до того, как произошло ДТП.
В распоряжении «МК» есть рецензия специалистов Московского автомобильно-дорожного государственного технического университета, которые наряду с экспертами Минюста входят в тройку авторитетных экспертных организаций в России. Вот что они сказали по поводу новой «экспертизы»: «Заключение... выполненное экспертами Лисичкиной О.Н. и Коненковым И.Ю., по структуре и содержанию не соответствует требованиям ст. 25 ФЗ-73 «О государственной судебно-экспертной деятельности в Российской Федерации» и ст. 204 УПК РФ, исследование по поставленным вопросам проведено с нарушением существующих методик, некорректно, что не позволяет считать сделанные в заключении выводы объективными и обоснованными».
— Но в Следственном комитете мне заявили: сколько угодно опровергай наши экспертизы, мы на каждую твою сделаем свою. Нас закон в этом не ограничивает, — утверждает Дмитриев. — Я считаю, что следствие на тот момент искало, как бы обвинить в ДТП мою жену и скрыть фактические обстоятельства, приведшие к тому, что квадроцикл свалился в овраг.
Одно такое «доказательство» просто нельзя не упомянуть, потому что это какое-то фантастически новое слово в криминалистике. Очередной следователь, чтобы доказать, что Юлия Дмитриева (которая уже восемь лет управляла транспортным средством), не умела совершать повороты, в качестве эксперта привлек... продавца квадроциклов. Тот сообщил, что Дмитриева должна была при входе в правый поворот замедлить скорость и повернуть руль в сторону поворота (вот прямо откровение для всех водителей! — Авт.). А еще ей следовало наклониться в сторону поворота и поддерживать равномерную скорость. Как решил этот «эксперт», плавному вхождению в поворот могла помешать «неправильная развесовка» — то, что «пассажиры могли отклоняться в сторону от поворота».
К этой консультации специалиста продавец приложил руководство по пользованию снегоболотоходом. И сообщил, что больше ему сказать нечего. Следователь приложил к этому пояснению целую «схему»: нарисованную от руки дорогу, в стороне — прямоугольник, изображающий перевернутый квадроцикл. На него с четырех сторон устремлены крохотные, едва различимые стрелочки. Что хотел этим сказать? Может, и ничего. Или, например: «дурак не поймет, а умный не спросит».
Проверка снова прекращена
Набрав таких вот «доказательств», Дмитриевых вызвали в СК и, как сказал отец Майи, «додавили».
— К тому времени Юля пережила две неудачные беременности, следователи дважды угрожали положить ее в психиатрический стационар, — рассказывает он. — Я понял, что тягаться с ними бесполезно, а страдает при этом моя семья. И мы сдались. Я пообещал никуда не писать после того, как оба дела будут закрыты. А в итоге нас просто обманули.
12 ноября 2018 года уголовное дело против Дмитриевой прекратили в третий раз. Материалы проверки в отношении сотрудников ДПС и лжесвидетеля выделили в отдельное производство. После чего тоже закрыли.
Дмитриев не жаловался, но в ситуацию вмешалась прокуратура, надзирающая за следствием. И на этот раз следователям четко, буквально по пунктам, расписали, какие именно действия они при проверке так и не выполнили. Не запросили данные ГЛОНАСС на служебный автомобиль в период, предшествующий ДТП. Не проверили, почему Трусов передал ложные данные о ДТП с участием трех несовершеннолетних детей и не обеспечил вызов следственно-оперативной группы. Не дали этому «надлежащей правовой оценки» Не выяснили, почему на протоколе о ДТП и схеме стоят поддельные подписи понятых, и не установили причину отсутствия информации на видеорегистраторе автомобиля ДПС.
До сегодняшнего дня ничего это так и не было сделано, но проверка в отношении сотрудников снова прекращена. А уголовное дело Дмитриевой передали обратно полиции, и там на этот раз его довели до суда.
— Выделение материалов на сотрудников ДПС изначально было незаконным, — говорит адвокат Дмитриевой Алексей Липцер. — Согласно УПК, в отдельное производство выделяют только когда в ходе расследования становится известно о совершении иными лицами преступления, не связанного с расследуемым преступлением. Здесь же речь идет о совершении сотрудниками ДПС того же самого преступления, в котором подозревалась Дмитриева, — нарушении ПДД, в результате которого погибла девочка. В связи с этим нарушением мы считаем незаконным все расследование, проведенное в отношении Дмитриевой в ГСУ МВД области после его возврата из СК.
Как же можно обвинять мать в том, что она сама допустила ДТП, когда ни вина, ни невиновность в том же самом ДТП сотрудников ГИБДД еще так и не выяснена?
А как же «пьяная» справка? Потерпевший после всего пережитого сомневается даже в том, что за рулем был Трусов, а не Ситников.
— Это официальная позиция. Но ведь Трусов был командиром экипажа. А кем же тогда был Ситников? Может, он для этого и принес справку в СК, чтобы снять возникшее по результатам «полиграфа» подозрение? — предполагает Дмитриев.
Но если Можайский суд сейчас отбросит все фактические обстоятельства, приведшие к трагедии, и признает мать Майи виновной в ее смерти, гаишникам, их начальству, а также следователям неудобных вопросов больше задавать не будут.