Заседание началось с выяснения - можно ли исследовать переписку убийцы и жертвы, а также смартфон, ноутбуки и прочую технику в открытом режиме.
Адвокат потерпевших была против открытого исследования вещдоков: «После убийства у подсудимого было более двадцати четырёх часов, чтобы что-то удалить и внести коррективы. Мы изучили все материалы и, к нашему удивлению, там отсутствует детализация звонков Соколова, в то время как есть детализация звонков Анастасии и её брата. Следствие запрашивало детализацию звонков Соколова, но от оператора пришла фактически отписка».
Адвокат не отрицала конфликта и резких высказываний Анастасии в адрес Соколова, но опасалась, что в переписке «можно было что-то легко удалить и вырвать из контекста».
Итак, потерпевшие не согласились на публичное исследование переписки и прочих материалов в суде и просили в этой части сделать суд закрытым. Адвокат Лукьянов парировал, что переписку нужно исследовать открыто – якобы она не содержит информации о частной жизни Анастасии. Зато та часть записей, где убитая называет дочерей Соколова "выродками", имеет больше отношения к Соколову, а значит, решение зависит скорее от его позиции.
Когда судья спросила мнение Соколова, он выступил с очередной эмоциональной речью: «Я хочу сказать, что недопуск прессы, чтобы видеть эти материалы – это неравенство сторон. То, что дискредитирует меня, значит, можно выставлять перед прессой, а чудовищные, страшные оскорбления в адрес моих детей, видеозапись того, что Анастасия Ещенко творила незадолго до трагедии, которая раскрывает мои мотивы и объясняет, почему произошла эта трагедия, скрывается от прессы. Это недопустимо!
Таким образом, я с самого начала выставляюсь в качестве какого-то чудовищного маньяка, а то, в течении пятнадцати месяцев была психотравмирующая ситуация, которую складывала Анастасия Ещенко и которая и завершилась страшным событием…
То, что сохранилось в телефоне – маленькая вершина айсберга того, что происходило в нашей жизни»
В итоге суд решил исследовать доказательства в открытом режиме. Начали с коробки с вещами Анастасии Ещенко – где было, например, свидетельство о временной регистрации в квартире на улице Кораблестроителей, хотя жила она в квартире историка на Мойке, где он её и убил. Затем пошли сообщения: «Скотина, с бабами общаешься? Скотина! Ненавижу тебя, чёртов ублюдок, и твоих выродков. Возьми трубку, это срочно. Я еду другим поездом, чтобы не видеть тебя».
Что характерно, такие выражения начались в последнем периоде отношений убийцы и жертвы. До этого Анастасия называла любовника возвышенно, на «вы», и писала такие вещи: «Каждый раз, когда мне хочется писать, я думаю о вас. Ведь мы уже не в разлуке, я могу касаться вас, я знаю, что вы любите меня, но почему-то чувствую себя виноватой, почему-то мне грустно. Я хочу просто жить, я знаю, что вы считаете, что это обывательщина и крестьянщина». Такое впечатление, что это писали разные люди…
Ругань связана в основном с детьми Соколова – Ещенко, например, интересовалась, ушли ли они уже из квартиры. «Ненавижу тебя, чёртов ублюдок и твоих выродков. Я ненавижу, ненавижу, ненавижу тебя. Напишите, когда они уйдут». При этом Анастасия едко спрашивала Соколова, знают ли его дети о её существовании. Осталось не ясным, сама она не хотела видеть детей историка, или он не хотел, чтобы они пересекались.
«Своей жене ты всегда сразу отвечал, а при ней со мной не разговаривал, я тебе так же буду на звонки отвечать! Ненавижу твоё вранье, ненавижу тебя и все твоё уродливые тупое семейство. Чтоб ты сдох, мразь!»
Когда исследовали доказательства, Соколов потребовал, чтобы ему обеспечили хорошую видимость экранов устройств - и защитникам, и гособвинителю, и судье пришлось скучковаться за столом, где сидел Лукьянов у «аквариума» с историком.
Соколов надел очки, сложил руки и стал выглядеть как лектор за кафедрой. Довольно скоро все присутствующие дружно смеялись над каким-то неловким казусом при установке смартфона на столе. Зачитывали переписку Соколова, где он рапортует, что перевёл деньги на содержание детей (раз в неделю), просит отпустить дочерей гулять с ним, готов оплатить парикмахерскую.
Затем – вновь переписка с Анастасией Ещенко, из Франции, нежнейшая: «Я вас очень люблю. – Милая, я вернулся в отель. – Я дома, я вас очень люблю. – Где вы сейчас и как себя чувствуете? – Можем встретиться у фонтана Сен-Мишель. – Я забыл, ведь тебе надо переодеться. Мне надо зайти на пару минут, взять хотя бы пятьдесят евро. – Я на месте, у фонтана. – Я тебя очень люблю. – Я вас тоже очень люблю. Вы наверное уже спите. Я вас очень люблю».
Картина очень романтичная – она ждала его с научных конференций, писала «Я ещё на паре», он ей ироничное: «Первый доклад не понимали русские, второй не понимал никто».
Иногда Соколов ревновал: «Не понятно, почему ты не можешь взять трубку. Если тебя сопровождает парень, скажи, и мы на этом поставим точку». Иногда ревновала Анастасия: «Ублюдок, слышу как ты к Софи клеишься». Были и чисто бытовые вещи: «Я приеду к восьми, готовь курицу». Иногда Анастасия теряла Соколова из виду и негодовала: «Где вы находитесь? Сложно было предупредить? Я могла сама поужинать».
Суд продолжает исследовать вещдоки – смотрят материалы и фотографии из ноутбуков, компьютера, телефонов. Соколов выглядит уверенным – во всяком случае, небрежно советует судье, какие файлы стоит открывать, а какие – нет. )На момент подписания номера заседание продолжалось).
Но, какие бы фрагменты переписки ни зачитывали в суде, факт остается фактом: беззащитную хрупкую Настю Ещенко убил и расчленил Олег Соколов.