Аниса Рахматулина и Анна Гарабурда – героини той громкой истории.
После бессонной ночи в здании морга, Аниса слегла в больницу с сердечными приступом. До сих пор женщина находится на больничном. Анна тоже долго не могла оправиться. На нервной почве потеряла голос, почти месяц приходила в себя. На днях вернулась на работу. Подробно их историю читайте в материале "Медсестер-"рабынь" заперли на изоляцию в морге с трупами".
Все это время мы находились на связи с медсестрами. Анна сообщала о состоянии напарницы. И слезно умоляла: «Не бросайте нас, за нас некому заступиться».
Долгое время мы пытались связаться с главврачом ЦРБ, которая распорядилась поместить сотрудниц на изоляцию в здание морга. Женщина к телефону не подходила. В госпитале на наши просьбы поговорить с главврачом, слышали один ответ: «Она занята».
В пресс-службе местного Минздрава постарались замять скандал. «Все участники конфликта погорячились, - пояснили в пресс-службе. – Главврач на нервах сорвалась на медсестер. Те женщины, в свою очередь, поддались эмоциям, перенервничали на пустом месте. Ничего страшного в той ночевке не оказалось. Медсестер поместили в здании морга, но не рядом же с трупами».
В День медика я поздравила Анну и Анису с профессиональными праздником. На торжественное мероприятие, проводимое в больнице, они не попали. Но грамотой их удостоили. Правда, до сих пор не передали.
В свой профессиональный праздник Анну Гарабурду будто прорвало. Мы разговаривали долго. Женщина вспомнила, как пришла в медицину, и чем все закончилось.
Получился монолог простой медсестры, которая пострадала за один день во пандемии гораздо больше, чем за всю жизнь.
«Может, плюнуть на эту медицину?»
«Не хотела вас беспокоить, но сегодня такой светлый день. Захотелось вспомнить, как мы работали раньше, как к нам относились, - начала монолог Анна Гарабурда. - В 1983 году я закончила симферопольское медучилище имени Ульянова. По распределению попала в республиканский противотуберкулезный диспансер. Когда ехала устраиваться в стационар, в поезде у меня украли документы, только паспорт остался. И знаете, что мне главврач сказал? «Не переживай, иди работай. Документы потихонечку восстановишь». Разве такое отношение в нынешнее время возможно?
Работала много, не жалела себя. Никаких средств индивидуальной защиты, одноразовых перчаток, масок – ничего не было. В мою задачу входило ставить внутривенные системы, капельницы, делать уколы. Медсестра, которая обучала меня, твердила: «Аня, главное, ничего не бойся, коли смело и уверенно». С ее легкой руки у меня все получилось.
Контингент в диспансере оказался сложный. Большинство пациентов только освободились из мест лишения свободы. Всего насчитывалось 120 человек на два отделения – мужское и женское. До 11 часов утра я всех обкалывала, ставила систему. А системы знаете, какие были? Стеклянные, резиновые. Шприцы тоже стеклянные. Сейчас даже странно вспоминать.
О маникюре пришлось забыть. Руки были изрезаны, исколоты, шприцы лопались.
Во время процедур за мной ходил и наблюдал начмед. Однажды он не выдержал: «Ты по лезвию ножа, будь осторожна». Тогда я не понимала, о чем это он. Спустя время дошло, как начальство рисковало, когда меня, неопытную, определяли на работу. Это ведь такая ответственная должность оказалась. Я не подвела.
В тубдиспансере руководство нас не унижало, они тряслись над нами, в свой адрес слова худого не услышали.
Потом умер мой муж. Мне пришлось перевестись в другое место. Когда уходила, начмед признался: «Аня, мне так жалко тебя отпускать». Позвонил моему новому руководителю, попросил, чтобы меня не обижали. Представляете, какие раньше начальники были.
В 1999 году я вернулась в родной Башкортостан. 9 месяцев стояла на бирже труда, пока не освободилось местечко патронажной сестры в одном селе. Месяц отработала, затем меня пригласили на работу в ЦРБ, где я работаю по сей день. Меня определили на четверть ставки медсестрой в кабинете ФГС (эндоскопический). Платили смешную зарплату. Не хватало даже на общественный транспорт. Ну да ладно. Выдержала.
Позже меня перевели медсестрой в кабинет УЗИ. Добавили еще полставки. Так и жила.
Однажды у нас в районе случилась крупное ДТП. В аварии пострадал сын главы администрации Белорецкого района. Мужчину госпитализировали. Я жила в 18 км от больницы. Так за мной домой приехала «скорая», главврач лично попросил меня организовать индивидуальный уход за пациентом – реанимации тогда в стационаре не было. Надо, так надо. Собралась и поехала.
Я много, где успела поработать: в хирургии, в реанимации. Но из больницы мне пришлось уйти, на мое место взяли молоденькую медсестру. Меня отправили работать в поликлинику. Сначала определили в хирургический кабинет, потом к окулисту, много направлений перепробовала, пока не отправили на должность участковой медсестры.
В 2002 году я серьезно заболела. Мне присвоили инвалидность. Год восстанавливалась. Я борец по жизни, выкарабкалась. Оправилась, вернулась в медицину.
И снова в ЦРБ. Меня назначили медсестрой в наркологический кабинет. Сама оплатила учёбу. Деньги, конечно, не вернули, ну да бог с ними. Там я задержалась до 31 декабря 2015 года, пока не сообщили, что меня сокращают. В отделе кадров тогда равнодушно заметили: «Не волнуйся, куда-нибудь устроишься».
Мне повезло. В январь 2016 года меня определили на работу в ПТО (психо-терапевтическое отделение) в той же больнице. Туда отправили всех медсестёр предпенсионного возраста. Мы сами обустроили отделение, сделали стенды, кабинеты привели в божеский вид. Все шло хорошо, пока не наступил коронавирус. И вот тогда начался кромешный ад. Поражаешься, что такое бывает.
С Анисой мы познакомились еще в 2002 году. Она работала в приемном покое, пока ее не сократили. Я тогда ей предложила, айда, со мной работать. С тех пор мы и дружим.
Мы столько сил и здоровья отдали любимому делу. Далеко от райцентра жили. Автобусы раньше с перебоями ходили, зимой приходилось долго мерзнуть на остановках. Иногда пешком добирались до больницы. Я всю себя отдавала работе. И с нами так обошлись.
После скандального инцидента с моргом руководство на уровне Минздрава даже не захотели с нами поговорить по-человечески. Могли бы все собраться за круглым столом, обсудить случившееся. Ведь до сих пор нам обвиняют во вранье.
Перед тем, как в госпиталь приехали сотрудники Минздрава с проверкой, нам сразу выплатили обещанные надбавки, на карту пришло по 50 с лишним тысяч. У всех девчонок глаза квадратные: «Что нам с такими деньгами делать?» Представляете, мы даже не понимаем, куда тратить такие суммы, никогда таких денег не видели.
Я тогда предложила: «Девочки, у меня мечта, поедем в Крым, я вам такие места покажу, попутешествуем». Конечно, это все мечты. Мы сельские, у всех семьи, хозяйство, куда мы отсюда выберемся?
После случившегося скандала, помню, идем мы с коллегой по райцентру, заглянули в магазин. Покупатели нас заметили, узнали, вручили нам шоколадки: «Девчонки, держитесь, мы за вас». Народ нас поддерживает. Но все ждут, чем все закончится, кто кого съест.
Рано из поздно ситуация, наверное, разрешится, все забудется. И не такое переживали. Но впервые грустно и обидно, что к нашему поколению такое отношение.
В наш профессиональный праздник для медработников устроили концерт в доме культуры. Мне позвонила старшая медсестра, предупредила, что я еще на больничном, меня не ждут. Обмолвилась, что грамоту мне и Анисе выписали. Коллеги делились, что на мероприятие в этом году собралось мало народу, но концерт получился хорошим.
О премии к Дню медика речи не шло. С 1999 года, как я работаю в больнице, нас премировали только единожды. Несколько лет назад подарили тысячу рублей. Еще у нас в больнице существует традиция - премировать юбиляров. Тем, кто состоит в профсоюзе выплачивают по 500 рублей и дарят по розочке. Если ты не член профсоюза, но у тебя юбилей - вручают только розочку и грамоту.
Наверное, я много идеализирую. А мир уже давно стал другим, жестоким. Думала, может махнуть рукой, как молодежь говорит, забить на все, осесть в деревне, заниматься козами и пчелами. Плюнуть на эту медицину?».
24 июня Анна Гарабурда вернулась на работу в ЦРБ. Аниса до сих пор остается на больничном.
В госпитале «ковидных» больных уже не осталось. Провизорное отделение, куда распределяли пациентов с подозрениями на Covid-19, расформировали.
На изоляцию в здании морга, кроме двух медсестер, больше никого из сотрудников стационара не помещали.