Водил «ЗИС-5» — «трехтонку»
18-летнему Мухаметзяну Мансурову в 1942 году давали бронь: парень работал на пороховом заводе в Казани. Но они с другом рвались на фронт, поэтому решили уйти с завода.
— Вернулись в родную деревню и лишь на один день задержались дома, — рассказывает Манфред Мансуров. — Тут же пришел представитель военкомата, заявил с порога: «Не захотели работать в оборонной промышленности — значит, оба попадаете под призыв». Дал отцу пять минут на сборы. А ему только этого и надо было. Отец и его друг не хотели отсиживаться в тылу, считали, что должны быть на передовой…
Из военкомата в Казани их отправили в город Горький (ныне — Нижний Новгород). Мухаметзян Мансуров попал в радиошколу, где готовили военных радистов.
— В 1942 году начались военные будни отца. Пришлось с частями и наступать, и отступать. Он признавался, что ему вскоре стало неинтересно сидеть стучать морзянку, принимать сообщения… Ему хотелось быть там, где идут боевые действия. Поэтому он перевелся в другую часть, стал водителем. Водил «ЗИС-5» — «трехтонку». А потом возил полковую радиостанцию, которая базировалась на американском автомобиле «Студебеккер». В экипаже он был самым молодым бойцом.
Передвигаться приходилось под бомбежками, артиллерийскими, минометными обстрелами, под автоматным огнем. Шли чаще всего по разбитым дорогам, нередко, в целях светомаскировки, в полной темноте — или с разбитыми при обстрелах фарами. Как вспоминал Мухаметзян Мансуров, кругом была копоть, гарь, по обочинам — сгоревшие машины, покореженные танки… Бывало, что мины взрывались прямо под колесами. «Студебеккеры» нередко спасали жизнь водителям: к днищу американского автомобиля была прикреплена бронеплита толщиной 5 миллиметров.
— Отец вспоминал бои под Бобруйском, наступление на Житомир. Потом ему с частями пришлось освобождать Лодзь, Варшаву, Познань, Кюстрень…
В распутицу машины застревали в грязи. Водители постоянно рисковали налететь на прорвавшиеся вражеские танки. А по понтонному мосту, который шатался на воде — вверх-вниз, из стороны в сторону, — им приходилось идти, как в цирке по канату.
— Однажды отцу с напарником поручили отвезти на передовую снаряды. Когда они на «трехтонке» прорывались к артиллерийским позициям, попали под бомбежку. Чудом домчались до лесочка — и выяснилось, что двигатель вышел из строя. Они вдвоем буквально на коленках разобрали его — на коленчатый вал требовалось установить специальный баббитовый подшипник, который оказался разрушен. Но где его было взять? Тогда они из поясных солдатских ремней вырезали полоски нужного размера, намазали их солидолом, установили их в двигателе вместо подшипников скольжения, подтянули и с такими «вкладышами» добрались до позиций. Снаряды вовремя были доставлены на батареи.
Зимой 1945–го Мухаметзяна Мансурова отправили в командировку в Кенигсберг.
— Во время бомбежки их с экипажем засыпало битым кирпичом и обломками зданий. Отец рассказывал, что очнулся уже в госпитале, смотрит — медицинская палата, стал спрашивать: как он тут оказался? Ему рассказали, что его на руках принес в госпиталь немец. В журнале регистрации было указано его имя: Манфред фон Вернер. Медикам он успел сообщить, что попал в «котел» под Сталинградом, был тяжело ранен, комиссован и вернулся на родину, в Кенигсберг.
После той тяжелой контузии у водителя Мухаметзяна Мансурова появились первые седые волосы.
— Отец потом рассуждал, что он был без сознания, и немец, увидев молодого солдата, мог просто добить его кирпичом. И никто бы об этом не узнал. Но он его раскопал, поднял, взял на руки, понес, сдал в госпиталь. Отец тот день считал своим вторым днем рождения. На больничной койке тогда он дал себе слово: если у него когда-нибудь родится сын — назовет его Манфредом.
Медики выходили Мухаметзяна Мансурова, поставили его на ноги. Он вернулся в свою часть, продолжил воевать.
— В Берлине отец оказался спустя два дня после взятия города. У нас долго хранилась фотография, где он был изображен с сослуживцами около Брандербургских ворот. Но потом, видимо, кто-то из внуков взял снимок в школу, и он затерялся.
«Они встретились в 1963 году как родные»
После окончания войны Мухаметзяна Мансурова еще на два года оставили служить в Германии.
— Отец был помощником коменданта маленького немецкого городка под Берлином. Они охраняли и обеспечивали всем необходимым расположенное там молочное производство. Молоко было необходимо в том числе и советской армии. Отец был в одном лице и помощником коменданта, и водителем, и снабженцем. Обеспечивал коров кормами, привозил на ферму доярок, контролировал работу молочного предприятия…
В 1947 году он вернулся в родную деревню Новое Алимово Актанышского района. Работал в колхозе водителем — на единственнном автомобиле, который сам собрал. Через три года женился. А когда, в 1951 году, в семье родился сын, назвал его Манфредом. Многим это имя было в диковинку, у татар детей так никто не называл.
— Отец потом ни раз меня спрашивал: «Сын мой, ты не в обиде на меня, что я дал тебе это имя?» Я говорил: «Папа, я уже так сроднился со своим именем, что другого варианта даже не представляю». И все окружающие привыкли к моему редкому имени.
Мухаметзян Мансуров, по рассказам его сына Манфреда, всю жизнь выписывал газету «Правда» и журнал «Огонек». Однажды в журнале появилась статья про самого молодого по возрасту командующего войсками 3-го Белорусского фронта Ивана Черняховского. Генерал армии погиб при странных обстоятельствах. В феврале 1945-го он проверял боеготовность находящихся в тылу частей, когда со стороны освобожденного городка Мельзак в Восточной Пруссии, который находился довольно далеко от линии фронта, прилетел одиночный артиллерийский снаряд и разорвался около «Виллиса», где находился командующий фронтом. Осколок пробил кузов сзади — Иван Черняховский был тяжело ранен: осколок попал ему в левую верхнюю часть спины. Вскоре генерал скончался. Редактор журнала просил откликнуться свидетелей тех событий.
— Отец узнал, что произошло тогда на дороге, от своего знакомого, который близко находился к этому месту. Написал об этом в письме и отправил послание в журнал «Огонек». Ему ответил военный корреспондент. У них завязалась переписка. В одном из писем отец рассказал свою историю спасения в Кенигсберге и попросил журналиста найти Манфреда фон Вернера…
В 1963 году встреча состоялась. Бывший немецкий офицер приехал в Москву.
— Отец вспоминал, что они встретились как родные. Сели, хорошо выпили, поговорили. Отец, будучи помощником коменданта немецкого городка, научился за два года объясняться на немецком. Манфред тоже мог немного говорить по-русски, так как жил в Калининграде. Он не переставал удивляться, как он мог выжить тогда, в «котле смерти» под Сталинградом.
Манфред фон Вернер вспоминал, что, преданные Гитлером, они оказались в смертельной ловушке. Было 45 градусов ниже нуля, немцы тысячами замерзали в летней одежде, у многих были обморожены ноги. Закончились топливо, боеприпасы, продукты. По ним вели огонь со всех сторон — из всех стволов, зениток, «катюш», орудий. Чтобы выжить, они ели гнилое мясо убитых лошадей. Раненых в подвалах некому было выхаживать — они кричали до тех пор, пока не истекали кровью. Немецкий офицер говорил, что в аду Сталинграда узнал истинное лицо нацистской диктатуры.
— Манфред был штабным работником. «Котел» можно было покинуть по воздуху только тяжелораненым. Все остальные были обречены на смерть. Тогда он еще сильнее стал верить в Бога, потому что остаться в живых там было невозможно. У Манфреда были очень серьезные ранения, он был комиссован, больше не подлежал призыву. Когда отца зимой 1945-го завалило обломками кирпича при бомбежке, Манфред случайно оказался рядом. Услышав стоны отца, раскопал его и отнес в госпиталь…
Когда в 1963 году они встретились с Мухаметзяном Мансуровым, Манфред еще жил в Калининграде. Но сказал, что мечтает переехать в глубь Германии, где у него были родственники. Своему другу-татарину он сказал, что у него двое детей, а пенсия такая, что нет необходимости работать.
У Мухаметзяна Мансуровабыла была своя судьба. Когда в их деревне открылась 8-летняя школа, он перешел туда на работу. Был в одном лице и завхозом, и водителем, и преподавателем физкультуры.
— Еще отец вел радиокружок. Для деревни это было что-то новаторское! Он учил ребят собирать приемники в обыкновенных мыльницах, находил необходимые радиодетали, покупал на свои деньги микросхемы и транзисторы…
Связь с Манфредом фон Вернером тем временем прервалась.
— Когда отец вернулся с той памятной встречи из Москвы, «органы» его строго предупредили: больше никаких контактов. Сказали: если будет еще одна попытка связаться с бывшим подполковником немецкой армии, отец плохо закончит, его «закроют».
«Сдал свой наградной пистолет»
Семья Мансуровых слывет в округе героической. С войны с орденами и медалями вернулся и Мухаметзян Мансуров, и его отец Мансур.
— Я помню, когда я был 12-летним пацаном, к нам в гости приехал генерал Фатых Гарипович Булатов. Он искал моего деда-пулеметчика, с которым они вместе воевали. Была уже поздняя осень, на дорогах — грязь. Чтобы генерал каждый раз, входя в дом, не снимал сапоги, отец побежал в магазин и купил ему галоши. Их можно было надеть прямо на сапоги, а на крыльце, при входе в дом, быстро скинуть.
Манфред вспоминает, что состоялась встреча со школьниками, на которой генерал рассказывал удивительную историю.
— Их штаб дивизии в годы войны оказался в окружении, сражаться с немцами пришлось в рукопашную. И наш дед, по рассказам Фатыха Гариповича, был настолько здоровый и ловкий, что смог убить десятерых немцев. Кого-то пристрелил, кого-то штыком проткнул, кого-то прикладом прибил. А потом вытащил на себе из окружения раненого Булатова, который был тогда еще полковником, и еще одного офицера. Дед был представлен к награде, но вскоре был ранен, попал в госпиталь, и бумаги на награждение где-то затерялись…
На фронте Мухаметзяну Мансурову с отцом пересечься было не суждено. Хотя однажды их части оказались меньше чем в ста километрах друг от друга.
— Дед после тяжелого ранения долго лечился в госпитале. До 1947 года служил в Германии. Потом уволился, вернулся в деревню. У него было множество оскольчатых ранений. Осколки продолжали выходить. Восстановить здоровье он так и не смог — и вскоре умер.
В День Победы, 9 мая, ветераны надевали награды. А Мухаметзян Мансуров не прикалывал к костюму ни орден Славы, ни медали: «За отвагу», «За взятие Кенигсберга», «За взятие Варшавы», «За взятие Берлина».
— Отец почему-то не любил их носить, говорил коротко: «Не надо! Не хочу!» Бывало, прикалывал нам медали на рубашки, и мы, мальцы, не понимая что делаем, бегали с этими наградами по улице. У него также был наградной пистолет. Я это оружие впервые увидел, когда к нам домой приехал навестить отца его однополчанин. Чтобы не было никаких проблем, отец потом сдал этот пистолет. Тем более что в семье подрастало трое сыновей — я и мои братья. Но отец потом смеялся, говорил: сдать-то сдал, но почти сразу получил служебное оружие — браунинг. Отец одно время работал фельдъегерем военной спецсвязи, доставлял секретные документы…
Потом его сын Манфред оказался в Москве, увидел около ВДНХ будочку, где изготавливали орденские планки — приспособления для ношения орденских (медальных) лент. И, как будто специально, у него с собой оказался перечень наград отца. Он заказал, и ему изготовили нагрудную орденскую планку, которую его отец Мухаметзян Мансуров уже стал носить на пиджаке по праздникам.
«Всю жизнь помнил слова отца: «Не дай искажать и видоизменять свое имя»
Как рассказывает Манфред, отец был молчуном. Про свой героический боевой путь на войне рассказывать не любил, говорил: «Да что там вспоминать — одна разруха, грязь, кровь, смерти людей с обеих сторон…»
— Когда я уходил в армию и просил отца дать мне напутствие, он сказал коротко: «Жизнь научит». И действительно — жизнь научила. Мне попались замечательные командиры, честнейшие и порядочные офицеры.
Все быстро привыкли к необычному имени Манфреда. Первое время кто-то пытался звать его Мишей, но он запретил это делать.
— На всю жизнь я запомнил слова отца: «Не дай искажать и видоизменять свое имя». Меня никто никогда не попрекал немецким именем, в том числе и ребятишки в школе.
Все отмечают пуктуальность, аккуратность и ответственность Мандрефа. Вполне возможно, что и немецкое имя сыграло здесь свою роль.
Срочную службу он проходил в войсках ПВО в Карелии. Старшина роты, видя, насколько Манфред трудяга, советовал ему: «Не смотри на тех, кто ленится и довольствуется освоением одной специальности. Если появляется свободное время, изучай что-нибудь еще».
— Сначала я освоил специальность планшетиста — это тот, кто отмечает и ведет воздушную цель на планшете. Потом изучил все премудрости кодировшика. Рядом находился полк истребительной авиации — я наблюдал, как ребята обслуживают самолеты, и потом сам стал специалистом по авиационному вооружению. Заряжал пушки, пулеметы на истребительных штурмовиках, навешивал под крылья ракеты. Это была довольно ответственная работа.
После трех месяцев службы после учебки Манфреда избрали секретарем комсомольской организации роты. А рота была специальная, обслуживала командный пункт дивизии. Младший сержант Мансуров так хорошо организовал комсомольскую работу и оформил Ленинскую комнату, что после визита проверяющего из штаба его перевели в политотдел дивизии — инструктором по комсомольской работе. При построении было сказано: «Для пользы службы».
Командир дивизии, Герой Советского Союза, генерал-майор авиации Петр Сомов так полюбил трудолюбивого и ответственного Манфреда Мансурова, что иначе как «мой любимый татарин» его не называл.
— Потом я работал заведующим отделом в горкоме комсомола в Петрозаводске. Когда на всю страну «загудел» КамАЗ, добился перевода на родину. Работал сначала в комитете комсомола Камского автомобильного завода, где была самая крупная комсомольская организация в стране. Потом — в партийном комитете КамАЗа. Занимался профсоюзной работой.
Деятельный Манфред Мансуров только полгода назад вышел на пенсию. До этого работал главным инженером по эксплуатации зданий, сооружений и коммерческой недвижимости. Но и теперь не сидит на месте. Являясь председателем Общественного совета при Управлении Министерства внутренних дел по городу Набережные Челны, опекает ветеранов тыла и узников концлагерей. У Манфреда дружная семья: четверо детей, восемь внуков.
Его отца Мухаметзяна Мансурова не стало в 1996 году.
Спустя годы Манфред предпринял попытку найти родственников Манфреда фон Вернера.
— Связался с консульством Германии в Калининграде. Они записали все данные. Сказали, что если сами ничего не найдут — мне ответят из посольства Федеративной Республики Германия в Москве. Но ответ пока так и не пришел.
По всей видимости, Манфред фон Вернер сменил место жительства, и не раз. Но Манфред Мансуров надеется, что после выхода статьи, возможно, его потомки откликнутся.
— Я искал тех, кто носит такое же имя, как у меня. Ответы пришли от 42 человек со всего мира — не только из Германии, но и из Италии, Польши, Австрии, Казахстана. Удивительно, но и в Казани живет молодой парень Манфред Нигматулин. Я пытался расспросить его, почему родители его так назвали. Оказалось, что им просто понравилось это редкое, звучное, красивое имя. И лишь потом они узнали, что оно означает «свободный человек».