Главный редактор газеты «Московский комсомолец» Павел Гусев:
"Мой отец Гусев Николай Павлович, 1920 года рождения, ушёл на фронт в 21 год. В Великую Отечественную служил на Северном флоте.
Отец участвовал в боях, был ранен. О войне и ему, и нам, его детям, напоминал большой шрам у него на спине.
Моя мать Гусева (Кононенко) Алла Михайловна, 1922 года рождения, в годы Великой Отечественной работала на московском оборонном заводе, который выпускал снаряды и все необходимое для Красной армии".
Первый заместитель главного редактора Петр Спектор:
"Мой отец, Спектор Марк Петрович, родился 10 октября 1917 года. Кадровый офицер, гвардии полковник. На фронте с августа 1941 года. Четыре года воевал.
Основные вехи боевого пути - оборона Москвы, оборона Сталинграда, взятие Кенигсберга. Награжден орденом Красной Звезды, медалями «За оборону Москвы», «За боевые заслуги», «За оборону Сталинграда», «За взятие Кенигсберга» и многими другими".
Обозреватель Александр Минкин*:
Мой дед Минкин Александр Давыдович (1898—1942) до войны жил с семьёй в Москве, на Арбате. Работал редактором в Госиздате. Записался добровольцем и 22 июля 1941 года был мобилизован в Московский полк народного ополчения Киевского района. В 1942 году воевал на Закавказском фронте. Старший сержант, командир взвода связи 1-го отдельного батальона 256-й стрелковой бригады. Погиб 5 октября 1942 года под Малгобеком, похоронен в братской могиле.
В первую годовщину начала войны он написал открытку на куске бересты. Она дошла моему отцу, как есть — без конверта. На ней и сейчас видны все штемпеля. В детстве помню: она была прямая, но за десятки лет края бересты постепенно загнулись.
Текст открытки:
"22 июня 1942 г. Милый сыночек! Первую лесную открытку посылаю тебе. Не перестаю мечтать, чтоб скорей разбить фашистских гадин и снова быть нам всем вместе. Тебя, Линушку и Колю горячо целую. Твой папа. Пишу в лесу на колене".
Обратная сторона открытки:
Круглый штемпель: Полевая почта. 23642. Треугольный штемпель: Бесплатно. Почтовый штемпель: 7.7.42. Штемпель цензуры: ПРОСМОТРЕНО военной цензурой. Адрес получателя: Зеленодольск, Заводская, 16, кв.2. Минкину Вите. Адрес отправителя: ППС №2076. 1-й бат-н. Взвод связи А.Минкину
ПОХОРОНКА
"Ваш муж ст. сержант пом. ком. взвода Минкин Александр Давыдович 1898 г. рожд. в бою за социалистическую Родину верный воинской присяги проявив геройство и мужество был под Малгобеком в районе Моздока 5.10.42 убит. Похоронен на высоте у Малгобека... Командир батальона (подпись). Начальник штаба (подпись).
***
Таких писем с фронта в мире больше нет. Три музея у меня реликвию просили. Пока не решился отдать.
Другая родня тоже воевала. После войны в шкафу в коробке из-под конфет лежало не меньше килограмма орденов и медалей. Когда я болел, все уходили на работу, а я нацеплял всё богатство на пижамную курточку и вставал на подоконник (первый этаж), чтобы прохожие могли увидеть эту красоту.
Потом всё куда-то делось. Мне достались только три ордена Красного знамени.
Заместитель гендиректора «МК» Олег Воробьев:
"Мой дед - Воробьев Анатолий Михайлович родился в 1924 году. Он служил младшим лейтенантом в 267-й стрелковой дивизии.
Дивизия формировалась осенью 1942 года в Серпухове. С ноября - на фронте. В феврале 1943 года участвовала в Ворошиловградской операции. С 8 апреля 1944 года участвовала в Крымской операции, освобождала Севастополь, штурмовала Сапун-гору. Далее - Литва. Дивизия вела ожесточенные бои по ликвидации курляндской группировки противника.
Первый наградной лист Воробьева А.М. на орден Красной Звезды датирован апрелем 1944 года: «Во время прорыва сильно укрепленной обороны немцев на Крымском плацдарме товарищ Воробьев подымал личный состав в атаку и в числе первых ворвался в траншеи противника, с личного оружия уничтожил 18 немецких солдат и офицеров».
В августе 1944 года Воробьев А.М. представлен к ордену «Отечественной войны» II степени: «Вражеская пехота и танки перешли в наступление. Товарищ Воробьев с призывом к бойцам «Ни шагу назад» стал со своей ротой отражать атаку противника. Отрезав пехоту от танков, рота в упор расстреляла пехоту. В завязавшейся рукопашной схватке товарищ Воробьев уничтожил 11 офицеров....»
Действительно, отец мне рассказывал, что дед потерял свой глаз именно в рукопашной схватке с немцами, после чего был отправлен в госпиталь и возвращаясь через Украину в Москву познакомился со своей будущей женой, моей бабушкой. А еще, что после войны любил ездить именно в Литву, особо никому ничего не рассказывая. Я его и запомнил тихим, седым человеком с одним глазом. Мы ищем героев в книжках, фильмах, а настоящие герои — они среди нас. Наши родные, кто прошел ту ужасную войну. Они — наши герои.
Умер дед в 1994 году".
Обозреватель Ева Меркачева:
"Братья Абрамкины Семён Кузьмич (мой прадед) и Илья Кузьмич ушли на фронт в начале 1942 года. Попали в разные части, и встретились уже после войны дома (Навлинский район, Брянская область). Илья Кузьмич воевал на Сталинградском фронте, был огнеметчиком. Участник боёв за Сталинград. Ранен в плечо в ноябре 1942 года. Награждён медалью «За отвагу».
Семён Кузьмич про войну говорить не любил. Сразу плакал. Письма ему на фронт писала любимая Дуняша. Он их хранил до конца дней. И с Дуняшей, которую называл своей «красопеткой», прожил до конца своих дней. Часто приговаривал, показывая на карте: «Я войну прошёл от сих до сих, а нигде ни на кого из девушек больше даже не глянул!».
Екатерина Деева, шеф-редактор сайта "МК":
"Однажды я работала с французскими журналистами. Мы ходили на Красную площадь, подошли к Вечному огню. Француз решил блеснуть остроумием: "Это тут у вас, чтобы жарить сосиски?"
Хотелось дать ему по морде, но сдержалась. Просто сказала: "Знаете, когда на фронте погиб один мой дед, папе не было и года. Когда умер второй - маме было 11 месяцев. В нашей стране нет семьи, которой бы война не коснулась". Он заткнулся. Наверное, все-таки что-то понял.
Просто опубликую школьное сочинение сына Вани. Мы назвали его в честь двух дедушек.
"Я хочу рассказать о моих прадедах, погибших во время Великой Отечественной войны. Один из них воевал на фронте, второй трудился в тылу.
Иван Данилович Деев родился в 1918 году, окончил школу, педагогический техникум, военное училище и поступил в артиллерийскую академию. Там он проучился всего год, потому что началась война.
Прадед стал кадровым военным, командовал дивизионом реактивных миномётов, по-другому называвшихся «Катюши». За два с половиной года войны прадед награждён высоким орденом Боевого Красного Знамени, орденом Отечественной войны II степени, а король Великобритании Георг VI наградил его очень редким и почётным английским орденом «Британской Империи».
"Наградной лист. Деев Иван Данилович, командир дивизиона 851 артиллерийского полка 287 стрелковой дивизии представляется к ордену "Красного Знамени".
В бою 12.7.43 года за высоту, поддерживая стрелковый полк беспрерывным огнем дивизиона, обеспечивая продвижение стрелковых подразделений, по личной инициативе выдвинул орудия на прямую наводку, уничтожил две флоттирующие огневые точки противника.
Одновременно огнем дивизиона уничтожил и подавил 5 огневых точек и минометную батарею противника. Обеспечил решительный бросок пехоты.
По захвату высоты, умело взаимодействуя, сопровождая огнем и колесами боевые порядки стрелковых батальонов, беспрерывным огнем дивизиона воздействовал на упорно сопротивляющегося противника.
14 июля 1943 года".
Погиб мой прадед Иван Данилович Деев в 25 лет, 4 ноября 1943 года в Белоруссии. В Москве у него остались жена и сын, ставший потом моим дедушкой.
Другой мой прадед – Иван Егорович Коркунов - работал в Нижнем Тагиле на заводе, выпускавшем танки. Броню для танков плавили в специальных печах. В таких печах температура доходит до тысячи градусов. От этих температур внутренние части печей быстро разрушаются.
Мой прадед работал бригадиром ремонтников плавильных печей. Чтобы быстрее чинить печи, прадед придумал в ватных стёганых костюмах обливаться ледяной водой и влезать в ещё не остывшую печь. А после такого перегрева надо было снова обливаться ледяной водой и опять залезать в печь.
От постоянных температурных перегрузок в апреле 1945 года прадед заболел двусторонним воспалением лёгких, проболел всего четыре дня и умер. На похороны от завода принесли в семью портрет с доски почёта и две буханки хлеба.
В семье Ивана Егоровича осталось шесть детей".
***
Иван Егорович и бабушка моя Анна Владимировна были из семей раскулаченных и сосланных. Раскулачили за то, что умели трудиться. И уменья этого никто не смог у них отнять.
Бабушка поднимала шестерых одна. "Никогда не буду работать на советскую власть", - говорила она. И шила, шила день и ночь на зингеровской машинке платья тем, у кого были деньги, и вышивала, и так кормила семью.
"Мои дети ни разу спать голодными не легли" - так тоже говорила Анна Владимировна. Я никогда ее не видела. Бабушка умерла с телеграммой о моем рождении, которую положила под подушку.
Редактор отдела литературы и искусства Марина Райкина:
"Моя бабушка, Пронина Фаина Васильевна, не любила вспоминать войну. И уж тем более о том, как она воевала. Я знала, что сама она партизанила на Смоленщине, где ее с малолетней дочкой - моей мамой - застала война. Они поехали в фамильную деревню Городянка, со слов бабушки, «на парное молоко для ребёнка».
- Отстань, - сердито, как ножом, отрезала бабушка, когда я подходила к ней в очередной раз с учебником истории.
- Ну, ба, мы сейчас войну проходим. Мне сочинение надо писать.
- Твой учебник все врет. Правды не напишет, какая война грязная была и чем пахла.
Она презрительно относилась к тем, кто козырял своим ветеранством, и осуждала их стремление получить какие-то блага за счёт своего военного прошлого. Было это в конце 70-х, когда в стране СССР вовсю уже рулило слово «дефицит».
Однажды я не выдержала:
- Послушай, ба, если учебник истории все врет, как ты говоришь, а ты одна знаешь правду, но молчишь, то как же я узнаю эту твою правду? Кому верить?
Этот аргумент, видимо, застал мою боевую бабулю врасплох, хотя такого положение она себе и никому не позволяла.
- Понимаешь, - сказала моя ба Фаина, - правда эта очень страшная. Если я тебе расскажу, опять спать перестану. А я хочу это забыть, понимаешь? И ты не сможешь уснуть.
И тут ее прорвало. Про фашистов, которые тут же убивали в деревне семью, если узнавали, что кто-то из семьи в партизанах. Маленьким детям при родителях в голову и в ушко стреляли. А родителей ещё оставляли помучаться, а те сходили с ума. Девушек насиловали всем взводом, а потом на кол сажали и фотографировались рядом.
- Ты это хочешь знать? - спросила она. - Я же сестру свою, у которой мать твоя оставалась, когда я в лес к партизанам бегала, под такой удар ставила. Как подумаю что с ними могли сделать, холодным потом по ночам покрываюсь.
Рассказала мне она, как была связной в партизанском отряде, как носила туда записки: где стояли немцы, в каких домах на постое офицеры, сколько оружия. Иногда бабушка, чтоб ее не заподозрили в сборе сведений, для прикрытия брала с собой мою маму, ей было лет пять. Как будто молодая женщина с ребёнком в лес пошла грибы-ягоды собирать. Голодно же было, все продукты немцы отбирали, местные кормились чем придётся.
И вот однажды, когда бабушка возвращалась из леса ее схватили. Кричали «Партизан! Партизан» и по голове ударили - не поняла прикладом ружья или автомата. Хорошо, что в тот раз она была одна, без моей будущей мамы. Как потом выяснилось, донёс на неё сын старосты: выслуживался перед немцами, вот и донёс.
При ней ничего не оказалось (она все бумаги успела отнести в отряд), и прямых доказательств, что она с партизанами в связи, не нашли. Но все равно отвели в комендатуру, располагавшуюся в бывшей деревенской школе, бросили в подвал, где уже сидели и ждали решения своей участи такие же на подозрении, как она. Чья вина против немцев была доказана, уводили на расстрел. Другие смиренно ждали. Что в эти три дня, просидев в комендатуре, пережила моя ба Фаина, не могу представить.
-Я молилась, лишь бы дочку и сестру с детьми не тронули. Как же я ненавидела фашистов!!! Думала, что зубами стала бы их грызть, если...
И вот на третий день рано утром открылась дверь. «Пронина. На выход», - скомандовал чей-то голос.
Бабушка встала, оправила платье, простилась с оставшимися в живых и шагнула в неизвестное.
А дальше я, ученица советской школы, впервые узнала то, о чем не было сказано ни в одном учебнике того времени. Бабушку вели на расстрел - немцы, видимо, торопились избавиться от всех арестованных. Ей ничего не объявили, но она все поняла. Немолодой немец вёл ее по узкой дорожке в сторону леса, но метров за двести остановил возле свежевырытой ямы.
Бабушка прощалась с жизнью, но заметила, что немец как-то странно ведёт себя, не уверенно, что ли. Огляделся несколько раз, навёл на неё ружьё и вдруг на ломанном русском быстро сказал: «Матка, беги», а сам в это время выстрелил в воздух.
- Я сорвалась, понеслась, думала, в спину будет стрелять. Не стрелял. Вот так-то, - сказала она, помолчав, видимо ещё раз пережив те страшные минуты. - Не все фашисты были извергами. Были и хорошие, человечные.
Что стало потом с этим пожалевшим ее немцем, она, разумеется, не знала. В партизанах она оставалась до тех пор, пока немцы не ушли из деревни.
К сожалению, у неё не сохранилось ни одной фотографии того времени и партизанская книжка пропала в конце войны с другими документами.
- Ба, ты бы восстановила документы, - говорила я ей. - Давай напишем в архив Смоленской области. Привилегии будут.
- Я не за привилегии воевала, - отрезала бабушка. Я ж говорю, не любила она вспоминать войну.
*12.01.2024 признан минюстом РФ иноагентом