— Отец Даниил, читаю ваши посты. Они похожи на сводки с фронта. Вы пишете: «Сегодня пустили только 50 прихожан в наш кафедральный собор г. Берлина. Все, кто остался снаружи, дождались окончания службы и смогли тоже причаститься. Приезжала полиция, но ничего не сделала. Только попросили собрать список с контактной информацией пришедших в собор». Скажите, люди стали меньше посещать богослужения?
— Фронта никакого нет, я бы не хотел, чтобы ситуация воспринималась излишне драматично. Государство разумно подходит к мерам по предотвращению распространения вируса. Что же до людей… Общественные богослужения в настоящее время невозможны, 16 марта правительство ограничило практически все общественные мероприятия, предполагающие скопление людей, в число которых входят и богослужения. Поэтому и посещений богослужений никаких пока нет.
— Какая ситуация в Гётшендорфе? Вы продолжаете служить? Какие меры безопасности от вируса применяете?
— Да, служить мы продолжаем, но, как я сказал выше, без прихожан. А меры безопасности применяем те, которые рекомендованы ВОЗ, федеральным правительством Германии и в дополнение к этому — рекомендации Священного Синода РПЦ в части нюансов, связанных с совершением богослужений и почитанием реликвий.
— Знаю, что и священники, и паства по-разному относятся к угрозе заразиться вирусом в храме. Некоторые считают, что именно паника и тотальная трусость, охватившие современное общество, в том числе и многих верующих людей, представляют куда большую опасность, чем коронавирус. Один известный священник сказал: «Если ты боишься, твое место не в храме. Сиди дома. Чтоб даже духу твоего не было. А в храм пусть ходит только смелый, который ничего не боится». Ваше мнение?
— К сожалению, доля истины в этих словах есть: мы вынуждены противостоять не только пандемии коронавируса, но и пандемии информационных вирусов в виде слухов и сплетен, распространяющихся еще быстрее, чем биологическая угроза. Они, по наивности и из страха распространяемые некоторыми людьми, периодически рождают вспышки паники то тут, то там. Фотографии пустых полок в магазинах, которые мы нередко видим в СМИ, — это одно из следствий.
Относительно же смелости я бы не был так категоричен, в приведенном выше тезисе мне видится некий вызов: не пришел — значит трус, значит маловерный. Однако христианина отличает рассудительный подход, а не залихватская удаль. Как верно отмечено в заявлении Священного Синода, мы должны обратить внимание на ответ Иисуса Христа сатане, искушавшему его и призывавшему его прыгнуть вниз с высокой скалы, ведь Бог защитит Его. На что спаситель ответил словами Писания: «Не искушай Господа, Бога твоего».
— Делятся ли люди с вами своими опасениями подхватить вирус? Что вы им советуете?
— Конечно, люди переживают, консультируются. Мы рекомендуем неукоснительно следовать распоряжениям властей и медицинским рекомендациям в части профилактики заражения и мер гигиены. Также просим людей в возрасте либо с хроническими заболеваниями или слабой иммунной системой ограничить не только посещение храма, но и вообще всех общественных мест. Призываем в данном случае к усиленной домашней молитве.
— Как выживаете в это трудное время?
— Мы подзатянули пояса, но на нас это не очень серьезно отразилось. Так как основной источник нашего дохода — собственный труд, а не пожертвования, на нас ограничительные меры глубоко не сказались, однако реализовывать свою продукцию в Берлине мы пока не можем. Также раньше мы производили закупки в Польше, что с закрытием границ стало невозможным. Это все породило некоторые издержки, но катастрофы никакой не произошло. Мы просто продолжаем трудиться и ожидаем нормализации эпидемиологической обстановки. И я уверен, что с помощью Божией и это переживем.
* * *
— Знаю, что первые монахи пришли в Гётшендорф буквально на руины. Расскажите, пожалуйста, о своих тогдашних впечатлениях.
— Тогда был некий страх. Простой человеческий страх, как я это все потяну? Откуда возьмем братию для монастыря? Но Бог Сам все устроил. Мы предполагаем, а Бог располагает, и это действительно так.
— Вспоминаю, как приезжала к вам в монастырь еще в 2011 году. Тогда он напоминал стройплощадку: только еще утеплялся братский корпус, чтобы монахи могли там жить зимой. Была еще отремонтирована трапезная, а службы велись в маленькой домовой церкви. Храм во имя святого Георгия еще даже не начинали строить. Что сделано за эти годы?
— Сделано было немало. Где-то обновлены, где-то проложены заново коммуникации, отреставрирован и обустроен полностью братский корпус, выстроен храм святого великомученика Георгия, в котором, по мере возможности, ведутся внутренние отделочные работы. У нас появились колокола, которые пока что размещены на временной колокольне, реконструирован пирс и лодочный домик, отремонтирован ряд технических помещений под хозяйственные нужды. Пару лет назад мы открыли при обители кафе монастырской кухни, которое и помогает нам сейчас жить. Однако предстоит сделать еще очень многое. И опять же основные работы по дальнейшему строительству и реконструкции основного здания без посильной спонсорской помощи невозможны. Приезжали пару лет к нам представители корпорации «Роснефть», обещали помочь, но, увы, ввиду политических причин (не касающихся Церкви и монастыря) мы в итоге получили отказ. Конечно, немного обидно, земля-то здесь российская теперь, а помощи никакой нет от крупных предприятий и фирм. Все время одни обещания...
— Появился ли свой устав в монастыре?
— Уставом монастырей Русской Православной Церкви с XVII века является Иерусалимский типикон, адаптируемый под местные особенности, и создание устава для каждого конкретного монастыря не требуется.
— Для Норберта Кухинке, сыгравшего в культовом фильме Георгия Данелии чудаковатого датского профессора Билла Хансена, Свято-Георгиевский монастырь стал делом жизни. Слышала даже, что он своих внуков окрестил в православную веру в вашем домовом храме. Где похоронен «самый известный немец России после Гёте»?
— Да, это действительно так. Норберт очень любил русскую и в особенности православную культуру и проникся православием за долгие годы работы в России. Похоронен он в Гётшендорфе, метрах в 500 от монастыря, на маленьком деревенском кладбище. И его имя высечено на могильном камне на немецком и русском языках. Когда при монастыре будет свое кладбище, мы обязательно перенесем останки Норберта и его супруги Кати к нам в обитель.
— Кто ваши прихожане? Можно ли сказать, что это в основном русские немцы?
— Я бы так не сказал. Скорее, это выходцы из бывших республик СССР, очень неоднородная и этнически, и ментально аудитория. У нас есть среди прихожан русские немцы, немецкие немцы, русские, украинцы, молдаване, белорусы, евреи, латыши… Всех не перечислишь.
— Просят ли совета в разрешении жизненных сложностей?
— Безусловно. Это немалая доля пасторской работы в любой стране и конфессии, поэтому и нас с нашими прихожанами это не минует.
— Конституционный суд ФРГ разрешил содействие эвтаназии, так как существовавший ранее запрет нарушает права тяжелобольных. Обращались ли к вам с дилеммой в такой ситуации?
— Слава Богу, пока таких обращений не было. Это крайне сложный и противоречивый вопрос, и я бы не хотел, чтобы мне его задавали.
— На каком языке ведется служба?
— На церковнославянском, если речь о нашем монастыре. Однако когда на службе присутствуют немцы, мы используем также и немецкий. В Германии есть и полностью немецкоязычные общины. Прихожане одной из таких были у нас осенью с паломничеством, и мы для них служили литургию полностью на немецком языке.
— Хотелось бы спросить о братии. Сколько сегодня насельников?
— На сегодняшний день нас семеро: игумен, двое священников, инок, послушник и два трудника. Пока что это максимальное количество человек, которых мы способны обеспечивать совместным трудом.
— Могут ли в Гётшендорф приехать трудники?
— Могут, но мы можем принимать ограниченное количество человек и на ограниченный срок, так что единственный путь — это стать немножечко немцем и согласовать свой визит, чтобы ситуация не сложилась таким образом, что человек приедет и вынужден будет ехать обратно, так как его негде разместить.
— Батюшка, откройте секрет: что хранится в монастырском погребе, где жили летучие мыши?
— Как ни странно, сами мыши (смеется). Они там живут и зимуют, а так как мы находимся в биосферном заповеднике, то беспокоить их и лишать места проживания нельзя!
— Какие блюда предлагает монастырская полевая кухня?
— Самые простые, но вкусные. Мы предлагаем людям солянку и гороховый суп, немцам они прекрасно известны и пользуются у них спросом. Ну и по выходным — пирожки или блинчики, иногда сладкую выпечку.
— Интересно было бы узнать о вашем натуральном хозяйстве — огороде, птице и животных.
— Если вы видели, как живут люди в деревне, то вы уже имеете представление о нашем хозяйстве, ничего сверхъестественного у нас нет. Мы выращиваем картофель, помидоры, огурцы, лук, чеснок, ароматные травы, тыквы и кабачки. А из живности мы держим кур и перепелок. В прошлом году у нас появились овцы, решили попробовать себя в качестве животноводов. В этом году будет первый приплод. Посмотрим, как пойдет дальше.
— Как выглядит иноческая трапеза?
— Как обед или ужин в любой обычной семье, исключая продукты животного происхождения.
— Существуют ли еще услуги кейтеринга? Если да, что можно заказать?
— Конечно, они существуют. Заказать можно все что угодно в пределах разумного. До уровня звезд Мишлен мы пока не поднялись и удивить ресторанных критиков высокой дизайнерской кухней не получится, однако мы вполне в силах предоставить сервис самого высокого уровня для не слишком массовых мероприятий.
— И какие идеи на будущее? По-прежнему в планах устройство музея, отеля для паломников, библиотеки?
— О планах сложно говорить, пока не нашелся человек или организация, которые бы были заинтересованы в благотворительной помощи обители и увековечивании своего доброго имени. Чтобы говорить о планах, нужно четко оценивать свои возможности, а они пока у нас очень скромны.
* * *
— Помню, что песня «Моя надежда» на ваши стихи прозвучала на «Евровидении». По-прежнему пишете стихи?
— Сейчас уже реже. Писать стихи (если это можно назвать, конечно, стихами) — мое хобби в свободное от других обязанностей время. Но времени становится все меньше.
— Вы близко дружили с Людмилой Марковной Гурченко. Вспоминаете ее?
— Конечно! Я часто вспоминаю Люсю. Мы находимся в тесном контакте и общении с ее последним супругом Сергеем Сениным. Я рад, что мы смогли заочно отпеть Людмилу Марковну в нашем кафедральном соборе г. Берлина, где она очень любила и сама бывать во время визитов в наш город.
— Приезжают ли в Гётшендорф другие известные люди?
— Периодически приезжают разные люди к нам. И депутаты немецкого парламента, и гости из России. В прошлом году, к примеру, встречали Вениамина Борисовича Смехова.
— Знаю, что вы ни разу не пожалели о выбранном пути. А ваша мама не переживала, что не будет нянчить внуков?
— Мама уже свыклась и сама живет при нашем монастыре.
— Отец Даниил, чем сердце успокоится в нынешнее время? Как пережить испытания?
— Время всегда было по-разному неспокойное! Поэтому пережить испытания мы сможем только с искренней верой в Господа! Верой в то, что Господь нас, грешных, не оставит. Но только в том случае, если наша вера будет и в наших делах. Поэтому в это неспокойное время тем более придите на помощь к нуждающимся. Помогите. Не можете материально, хотя бы морально, хотя бы теплой, но искренней улыбкой!