Для родных Мишель ее вынужденный каминг-аут оказался серьезным испытанием: жена узнала о трансгендерности мужа после возбуждения уголовного дела, а с пожилыми родителями перестали здороваться соседи.
Близкая подруга осужденной Лада Преображенская передала «МК» отрывки писем, которые Мишель отправила ей из СИЗО. С разрешения получателя публикуем их и рассказываем, как женщина переносит заключение.
***
«Дело о трех картинках» получило огласку в конце ноября — именно тогда состоялся суд, по итогам которого Мишель приговорили к трем годам колонии и штрафу размером 100 000 рублей. Осужденная — врач-эпидемиолог, 30 лет проработала в эпидемиологической службе Брянской области. В профессиональном плане она характеризуется только положительно, имеет большое количество грамот и наград.
- Человек тридцать лет оберегал нас от дифтерии и кори, тифа и туберкулёза; занимался проблемами внутрибольничных инфекций и вакцинопрофилактикой, - рассказывает подруга Мишель Лада Преображенская. - Участвовал во многих мероприятиях Всемирной Организации Здравоохранения по ликвидации кори и полимиелита. Изучал иммунитет проживающих на территории, пострадавшей от Чернобыльской катастрофы.
Мишель говорит о себе как о трансгендерной женщине. Два года назад она начала гормональную терапию, однако получить заключение о перемене пола от медкомиссии и сменить документы на женские еще не успела. Все это планировалось в будущем. Окружающие, в том числе семья, о ее трансгендерности не знали. Жестокий приговор застал Мишель врасплох и заставил сделать серьезный выбор.
Заседание было закрытым, и только через несколько недель после приговора из письма подруге стало ясно, что во время последнего слова Мишель открыто признала себя женщиной.
Вот что она об этом пишет:
“В своем последнем слове на суде я стала называть себя по-женски, рассказывать о своих планах по коррекции пола, прохождении соответствующих экспертиз и получения документов. Я не думала, что это может существенно повлиять на приговор, я уже падала в пропасть, на самое дно этого мира. И я не могла врать.
Потом на меня надели мои первые наручники. Я только успела сказать несколько слов жене по телефону: «Три года колонии. Прощай!»
Меня заперли в клетке в зале суда. Приказали раздеться догола и так присесть пару раз.»
Потом Мишель отвезли в СИЗО, где ей тоже пришлось раздеться для досмотра. «Я уже не могла не говорить, кто я. На мне ведь женское белье и грудь конкретного размера», - писала она подруге.
Там же, в СИЗО, между осужденной и сотрудником состоялся следующий диалог:
- Вы ощущаете себя женщиной?
- Да.
- Так было? Или вы продолжаете так себя ощущать?
- Да. Это неизменно.
- Хорошо, мы подумаем, куда вас тут поместить. Но вы об этом тут всем подряд не рассказывайте. Могут не понять.
Делая такое заявление, Мишель очень рисковала. У нее не было ни одного медицинского заключения, подтверждающего трансгендерность. Однако сотрудники изолятора вошли в ее положение и смогли обеспечить ей комфортные условия содержания.
«Я не знала, что ждет меня после этих признаний. Просто зуботычины, унижения или насилие. При мне были только мои гормоны в сумке, грудь и мои слова. Люди могли подумать, что я просто придуриваюсь, рассчитывая получить более комфортные условия.
Меня отвели в небольшую камеру, только две доски вдоль стен, ждать своей судьбы. Не знаю, сколько времени прошло. Я ходила от стенки к стенке, сидела на этих досках, опять ходила, прилечь на них невозможно. Постоянно слышала как фантомную боль звонок своего телефона. Уже никогда не услышу привычных звонков от жены или по работе. Да и работы больше нет. Той профессии, которой я училась и отдала 30 лет своей жизни, больше нет...»
Мишель поместили в одиночную камеру. По словам Лады Преображенской, на условия она не жалуется, отмечает, что отношение к ней со стороны тюремщиков уважительное. Женщина ведет дневник, куда записывает свои мысли и переживания.
Отрывок из другого письма:
«Я сегодня стала счастливой. Написала заявление с просьбой оставить здесь на работах, если приговор оставят без изменений. Зачем меня отправлять куда-то? Из меня вышла бы отличная санитарка или уборщица с дипломом санитарного врача-эпидемиолога. Понятливая, ответственная, для тюрьмы - даже не находка, а сокровище. Я вообще много чего умею, не хуже многих рукожопых «умельцев». Молоток, мастерок, дрель, пила. Все знакомо. В России пока на доктора выучишься - научишься всему. Думаю теперь о письмах. Получать письма от людей, о которых всегда думаешь, это счастье. А в застенках это особое счастье.
Я - осужденная, я - заключенная, я приговорена к лишению свободы на годы. У меня пока есть ручка и тетрадь, я могу читать и писать. Самое главное - я пока еще могу думать, а значит рассказать о своих мыслях и чувствах. Может это никому не важно, даже мне...
Почему я сижу за решеткой? Потому что я признала себя виновной уже по факту предъявления обвинений. Быть честной и послушной по законам нашего времени - это уже приговор».
В письмах Мишель также рассказала о распорядке дня в СИЗО.
«Каждый день по распорядку прогулка один час. Прогулочный двор - это помещение, где вместо потолка решетка. Большая камера с атмосферным воздухом. Гуляю там одна, делаю физкультуру. Пока гуляла, сочиняла письмо.
Я, наверное, сойду с ума за три года заключения. Хотя в колонии мне, наверное, выбьют мозг, и я стану просто дурочкой. Поэтому пишу много и часто пока могу.
Каждый день в 6 утра подъем, включают «дневной» свет, грохот — Гимн России. А потом звучит песня «С чего начинается Родина». Я заправляю шконку и слушаю хорошую песню о том, с чего она начинается.
Прошел месяц за решеткой. Я больше не слышу любимой музыки, не смотрю фильмы, читаю, что дают. Вспоминаю, плачу от беспомощности и невозможности что-либо изменить, от неизвестности. Кто-то удалил мои страничку в сети, наверное, это к лучшему. Дома я уже давно сказала, что постараюсь умереть так, что нечего будет хоронить....»
Сейчас Мишель защищают новые юристы, приговор обжалован. Уже известна дата пересмотра дела — заседание состоится во второй половине января. Близкая подруга смогла передать за решетку необходимые гормональные препараты, однако вопрос выживания человека в процессе трансгендерного перехода в колонии остается открытым. Помимо гормональной терапии, Мишель имеет инвалидность и находится в ремиссии по онкологическому заболеванию.