Судья пришел к выводу, что обвиняемые могут воспользоваться предоставленной до приговора свободой, чтобы продолжить заниматься «преступной деятельностью» или уничтожить доказательства. Прокуратура полностью поддержала такое решение.
Напомним, что Жуков и Раджабов были арестованы за участие в несанкционированной протестной акции, прошедшей в Москве 27 июля. Оба не признают себя виновными.
Раджабов обвиняется в участии в массовых беспорядках (ч. 2 ст. 212 УК) и насилии в отношении представителя власти, не опасном для жизни и здоровья (ч. 1 ст. 318 УК), состоявшем в броске пластиковой бутылки в сторону блюстителей закона. Жуков тоже первоначально шел по 212-й, но затем обвинение изменили на «публичные призывы к осуществлению экстремистской деятельности», а меру пресечения — на домашний арест.
Точку в этой истории ставить, понятно, рано. Будем надеяться, что суд беспристрастно разберется в делах Жукова и Раджабова. Однако кое-какие предварительные выводы можно подвести уже сегодня. Все, как известно, познается в сравнении. Павел Устинов обвинен в весьма «тяжелом» преступлении. Причем не просто обвинен, а уже осужден судом первой инстанции. У него та же 318-я статья, что и у Раджабова, но не первая, а вторая ее часть: насилие, опасное для жизни или здоровья. Максимальный срок по ней — 10 лет (Раджабову светит максимум 8 лет тюрьмы, Жукову — пять).
Приговорили, правда, Устинова «всего» к трем с половиной, но гособвинитель просил шесть. Потом, правда, Генпрокуратура сменила гнев на милость: попросила Мосгорсуд избрать наказание, не связанное с реальным лишением свободы. И настояла на изменении меры пресечения до окончательного вердикта на подписку о невыезде.
Самое удивительное, что взгляд «государева ока» на деяние, якобы совершенное Устиновым, при всем при этом ничуть не изменился: Генеральная прокуратура, цитирую сайт ГП, «не оспаривает доказанность вины Устинова и правильность квалификации его действий».
Почему же прокуроры тем не менее уверены, что Устинов должен находиться на свободе, а Жуков и Раджабов, которым инкриминируются куда более «легкие» составы и вина которых к тому же не доказана, под арестом? Искать разгадку этой тайны в правовом поле — дело совершенно безнадежное. Куда более перспективна в этом отношении информационная поляна.
Посмотрим, например, что сказал накануне освобождения Павла Устинова пресс-секретарь президента. Ага, вот оно. «Главное в этой ситуации — то, что приговор был обжалован и будет апелляция», — обнадежил Дмитрий Песков. И как в воду глядел. Дело Устинова тотчас пошло как по маслу — в противоположном первоначальному направлении. Ну а теперь взглянем на изреченное тем же спикером незадолго до заседания Басманного суда: «Там вот был какой-то парень, который бросил стаканчик. Вы поймите, что в Америке бы его застрелили выстрелом в голову».
Не будем пока подробно разбирать аргументацию Дмитрия Пескова. Скажем лишь, что на Западе при всей его так ярко описанной Дмитрием Сергеевичем дикости как минимум нечасто расстреливают участников акций в поддержку снятых с выборов кандидатов. Да сами такие акции, честно говоря, припомнить трудно. И вовсе не потому, что такого рода бунты пресекаются на корню, а потому, что для них не возникает повода. Ну, или, по крайней мере, не будем на всякий случай обобщать, возникает намного реже, чем у нас.
Короче говоря, на сей раз Песков ничего не сказал ни про учтенный резонанс, ни про богатые возможности обжалования. Почувствуйте разницу. Суд, как видим, ощутил ее моментально.
Читайте также: "В Америке застрелили бы": Песков рассказал студентам о митингах