Третий, «день рождения» человеческого беззакония (формально-юридического), несмотря на прошедшие годы, уверяю вас, актуальное по сей день событие.
В этот день в 1993 году (я тогда был начальником госправового управления мэрии Москвы) мы с управляющим делами мэрии Москвы В.С.Шахновским зашли поздравить Лужкова с его личным праздником (первый праздник, Рождество Богородицы, был пока не вполне для него — он еще не был крещен).
Хорошее настроение было испорчено звонком Ю.В.Скокова (секретаря Совета безопасности), сообщившего о содержании Указа №1400. Лужков помрачнел, сказал: «Спасибо, поздравили, теперь война». Указ решительно реформировал (но по сути упразднял) полномочия высшей представительной власти. А такого права по действующей Конституции у президента не было. По ней вся власть принадлежала Советам.
Хронология дальнейших событий подробно описана ее участниками. Каждый дал им свою оценку, и согласно ей каждый был по-своему прав. В 2018 году был 25‑летний «юбилей» нынешней Конституции, и суть немногочисленных, не для науки, публикаций (В.Д.Зорькин, С.М.Шахрай) сводилась к тому, что недостатки Конституции будут исправлять (в мягком варианте — «корректировать») новыми федеральными законами и «точечными» конституционными. Грамотные юристы сразу скажут, что конституционный закон низшим по иерархии федеральным исправлять нельзя. «Точечные» конституционные не будут более «высокими» юридическими барьерами — тот же легитимный уровень.
Обе стороны возникшего конфликта: Кремль и Верховный Совет именно «вертели» каждый своим пониманием законности. Конституционный суд пытался «обнулить» создавшееся нагромождение родившихся с 21 сентября нормативных актов, но безуспешно.
Одним из тех, кто не отрицал неконституционность Указа №1400, был его соавтор, помощник Б.Н.Ельцина профессор Ю.М.Батурин, который в открытом эфире сразу же после объявления Указа объяснил, что через закон переступить можно. «Это неизбежная и очень большая плата за то, что приобретаем в результате такого решения, но платить будем, скорее всего, не мы, а наши дети, внуки…» . Надо вспомнить, что 22 сентября Верховный Совет поправил Уголовный кодекс, и за действия на стороне президента Ельцина предусматривались меры наказания вплоть до смертной казни.
Лично у меня (да и у многих других) не было заблуждений насчет платы за верность действующему президенту, избранному по закону до сентября 1993 года. В вечер штурма здания СЭВ (там размещалась в том числе и часть мэрии Москвы), «Останкино» я по указанию Лужкова задержался на несколько часов в Свято-Даниловском монастыре, где Верховный Совет сорвал переговоры при посредничестве патриарха Алексия II. После отъезда первых лиц имел «удовольствие» в присутствии иерархов РПЦ и духовенства (все живы и по сей день) пообщаться с представителем Верховного Совета Ю.М.Ворониным. Побалтывая коньячком в бокале и фривольно развалившись, он объявил, что нас, офицеров, они расстреливать не будут, а утопят в Москве-реке. Я, грешный человек, не мог не испортить ему настроение и, подойдя как бы чокнуться на прощание, шепнул ему на ухо: «Замучаетесь» (от имени знакомых мне офицеров и генералов). Слово я употребил, правда, более крепкое.
Могу быть уверенным, что благодаря Указу №1400 или скорее «русскому Богу» мы избежали нового красного террора (физическую жизнь большинству сохранили, а жизнь — дар Божий).
В преамбуле к Указу №1400 обосновывался «высокий мотив» выхода за пределы норм действующей Конституции, а именно «…во имя ценностей более высоких, нежели формальное следование противоречивым нормам, созданным законодательной ветвью власти».
Даже люди, не верующие в Бога, должны знать, что самые высокие ценности — это духовно-нравственные ценности, достижение которых ни в Указе №1400, ни в законах Верховного Совета никак не просматривалось. Это вообще весьма сомнительная философская концепция, что в гражданских законах «закодирован» низший предел нравственного поведения и законы эти призваны ограничить действие зла и даже способствовать победе добра. Принудительная сила закона может бороться только с внешним проявлением зла — насилием.
Юридические законы призваны усмирять, а не умирять. Умирить Кремль с Верховным Советом стремился патриарх Алексий II, но только представители Кремля (Ю.М.Лужков, О.Н.Сосковец, В.Ф.Шумейко и др.) его хотели услышать, а Верховного Совета (кроме Р.Абдулатипова) — категорически нет.
После малого срока переговоров покойный патриарх понял их бесполезность и решил прибегнуть к традиционному для православия средству — молитве перед чудотворным образом Божьей Матери Владимирской. Для этого ее надо было забрать из Третьяковской галереи. Некое по юридической сути ничтожное основание оформили гарантийным письмом (возьмем и сразу же вернем), подписанным от имени Правительства РФ, мэрии Москвы и РПЦ.
На работников Третьяковки подействовало не письмо и не мои омоновцы, а сказанные мною слова: «Дайте Христа ради икону помолиться на один день, мы ее вернем». Я отродясь такого не говорил, это было от Нее.
И был сугубый молебен, и тысячи людей внутри и вокруг Елоховского собора, и «послевоенный» Указ Б.Н.Ельцина «О воссоздании исторического образа Красной площади», которым РПЦ были возвращены иконы Божьей Матери Владимирская и рублевская «Троица» (правда, только во владение и пользование). На молебне никого из Верховного Совета не было, хотя им никто не мешал.
Описанная малая часть событий — это вовсе не прошлое, а вполне наше настоящее, но пока без трагических обострений приступов насилия. Проблемы те же и у власти, и у граждан.
Власть уповает на принудительную силу закона, а граждане в ответ напоминают о своих конституционных правах.
В конце лета 2019 года местом противоречий в Москве стал проспект Сахарова и проходящие там митинги. Власть определяет для них место и время согласно действующему законодательству, а граждане хотят митинговать, где и когда хотят, имея в виду ст. 31 Конституции, забывая, что есть еще и ст. 55 Конституции, согласно которой их права могут быть Законом же и ограничены. Это продолжение истории, с которой мы в мэрии Москвы сталкивались еще в 90‑е годы ХХ века.
Нарушая в 1993 году закон Указом №1400, Ю.М.Батурин говорил, что право и закон — это не одно и то же. Многие правоведы с этим согласны, но содержание права ищут по сей день. Закон, как мы видим, одной рукой право дает (ст. 31 Конституции), а другой забирает (ст. 55 Конституции).
Право с очевидностью связано с ценностями более высокими, которые внутри человеческого сознания и разума. В число этих ценностей входит нравственное уважение к правам других граждан, а также государства (ст. 55 Конституции).
Право существует для людей, умеющих осознанно поставить других «на одну доску с собой». Для тех, которые не хотят понимать, что существуют хотя и юридизированные, но в первооснове нравственные принципы, — существует формальный принуждающий закон.
Постоянно возникающие ситуации с необходимостью применения определенного насилия к нарушителям Закона касаются и служащих силовых структур. Конечно, приказ можно и не исполнять, но только если он носит заведомо незаконный характер (ст. 42 УК РФ), а законность или незаконность деяния, как известно, определяет только суд. Приказом непосредственно не прикроешься от ответственности, поэтому в свое время Комиссия международного права ООН «оформляя принципы Нюрнбергского процесса, решила, что исполнение приказа правительства или начальства не освобождает от ответственности, если фактически был возможен сознательный выбор». Так что и гражданам, и госслужащим (а воинская служба — особый вид госслужбы) придется осознанно выбирать между правом и законом.
При сознательном выборе поведения сотрудниками силовых структур есть еще видимый камень преткновения — присяга.
От Петра I до наших дней известно о девяти официальных текстах присяг. Только в первых трех говорится о правилах чести, совести, «крайнем разумении исполнении приказов». В последних двух (1991, 1998 годы) требуется только «свято соблюдать Конституцию и строго выполнять требования воинских уставов, приказы командиров» и более ничего разумного или осознанного.
Так что надо учитывать упомянутый текст присяги и мнение председателя Конституционного суда РФ В.Д.Зорькина: «Речь должна идти о господстве именно правовых законов и правовой законности».
Но наш современный философ В.В.Бибихин справедливо заметил, что «на беду всякой конституции, не догадавшейся учесть, что обществом правит не обязательно что-то понятное людям, об этом догадываются как раз те, чьи бесчинства конституция призвана вроде бы остановить».. Это как своего рода развитие мысли философа О.Шпенглера «…пускай себе закон дает формулировки — толкует их жизнь».
Но «сознательный выбор» в жизни неминуем, и плохо, когда «нет Бога, нет бытия, нет и мысли» (В.В.Бибихин).