И гоголевский, конечно. В общем, много у нас Никиты Сергеевича, да. И всё больше его ругают.
Я тоже не люблю Михалкова. Того, который бьет парня ногой в лицо, когда тот не может ответить. Того, который смотрит Путину в рот. Который про сидящего под домашним арестом Серебренникова говорит, что так ему и надо. Вот такой Михалков мне не интересен.
Но я обожаю Михалкова. «Вы гений, ваше величество!» — могу по-шварцевски ему сказать за его кино до 1994 года. Волшебное кино, чувственное, интимное. Одни «Пять вечеров» с «Обломовым» чего стоят… Ох, эти «Пять вечеров»!
Люблю его как артиста, хотя он, как правило, играет себя в жизни — того, кого я не люблю. Но как играет!
А еще он делает «Бесогон» на «России 24». Честно говоря, почти его не смотрел, не мой формат. Да и точное время выхода почему-то не определено. Но вот летом, в отпуске, несколько раз нарывался. И…
Знаете, я просто обалдел. Оттого что увидел здесь неравнодушного, живого, незабронзовевшего человека и, извините, патриота. Не лизоблюдского патриота — самого настоящего.
Вот только один его выпуск о Великой Отечественной войне. Как он гнал этих чертей! Тех, кто публично говорил, писал гадости о нашей Победе. Тех жирных котов, которых хлебом не корми, но дай сказать какую-нибудь фигню супротив официальной линии. Во что бы то ни стало.
«Глупо было защищать этот СССР с такими-то жертвами», — кричат черти. «Сейчас пили бы баварское пиво», — вторят другие. «Надо было проиграть Гитлеру, тогда бы разрушилась система ГУЛАГа», — поддакивают третьи. «Если бы не такой антисемитизм, советская интеллигенция могла бы поддержать оккупацию своей страны» — и это говорят тоже.
А Михалков… Он берет поганую метлу и гонит их, бесов, к чертовой матери. Но не гневится он, нет. Ласково так, нежно, но камня на камне от них не оставляя. Цитаты, точнейший, мастерский монтаж, подложенная фоновая музыка из собственных же фильмов, точно заданные риторические вопросы. Игра… нет, здесь он не играет. Вот он так чувствует, искренно чувствует, руку на отсечение даю.
Ну а в конце — финал-апофеоз. Там Михалков спокойно, но прочувственно читает письмо еврейского мальчика, попавшего в оккупацию, вынесшего все тяготы войны, какие только может испытать ребенок. Мальчику сейчас за 80, но это не важно. Просто это письмо — ответ всем тем чудакам на букву «м», которые пачкают нашу память о той войне. От большого ума, наверное. Горе от ума.
«Люди поймут его значимость, когда он уйдет» — это сказал о своем младшем брате Андрей Кончаловский. Только зачем ждать. Не знаю, что будут говорить о Михалкове люди когда-нибудь потом, через много лет. Наверное, и то, и другое, и третье… Но второе десятилетие нулевых он застолбил своим «Бесогоном». Вот там он прекрасен.
Великолепный Вульф
Что такое память? Телевидение порой бывает памятливо, да. И тогда происходит чудо, чудо воскресения.
Много лет я был знаком с Виталием Яковлевичем Вульфом. Помню, как первый раз он меня пригласил к себе домой еще в 96-м. О, это было просто счастье. Как потом мы много раз встречались, созванивались. Как он пригласил меня, но теперь уже к нему на радио «Культура». И как давал ангажемент в свой любимый Театр Маяковского, куда мы с дочкой ходили. Что говорить, это был замечательный человек.
Но вот все лето по телевизору я вижу его, его «Серебряный шар». Он сидит нога на ногу и рассказывает нам о своих любимых артистах из прошлого. Помню, как раньше иронизировали над этой его интонацией. Но Вульф был таким, ни на кого не похожим, с этим вечным полуфранцузским грассирующим «р». Такая манера Вульфа была теплой и всеобъемлющей, он говорил на одном дыхании (хотя уже болел и дыхание срывалось). Он очень любил своих персонажей.
А я любил Вульфа. Люблю… Телевидение дало возможность даже не воскреснуть ему, нет, а просто будто бы он никуда и не уходил, не исчезал. Так, уехал в отпуск и вот вернулся.
Хотел написать, что он был очень человечным человеком, но это место уже занято Владимиром Ильичом. Хотя мне рассказывали, что, когда Вульф был в Израиле, за ним все время шла толпа, тыкала пальцем и повторяла: «Ленин, Ленин…»
Не знаю, как Ленин, но Вульф для меня всегда живой.