«Я писал музыку, которую хотел слушать сам»
— Хочу начать интервью с короткой истории моего отца. Он тоже был музыкантом, у нас в доме были постоянно тусовки: пели Высоцкого, Талькова, Цоя, авторские песни. Все это сильно сказалось на моем мировоззрении. Как на тебя повлиял папа?
— Я вырос под его музыку. Засыпал и слушал, что они делают, представлял себе свои аранжировки его песен. Я постоянно пытался подойти к их инструментам, синтезаторам, попробовать сыграть что-то свое.
— У нас была гитара, микшерный пульт, на котором запрещалось двигать рычажки. На мне папа сразу крест поставил: ты не поешь…
— На мне тоже.
— Серьезно?
— Мама мне на 18 лет подарила кассету с записью, где отец просит меня маленького спеть «В лесу родилась ёлочка», и я пою там что-то мимо. Он говорит: «Тебе медведь наступил на ухо». Я говорю: «Какой медведь?» Он отвечает: «Судя по всему, большой». (Смеется.)
— В одном из интервью ты рассказал, что в 16 лет открыл первый раз синтезатор. Отцовский?
— Как мама разрешила, так сразу начал на нем работать. Сначала музыку писал. Ту, которую хотел бы сам послушать, на кассеты записывал и слушал в плеере. Зачем искать музыку, которую кто-то когда-то, возможно, создал, если можешь написать сам? На фоно играл, в комнате закрывался и играл.
— Твое сходство с отцом во внешности и голосе бросается в глаза, когда видишь впервые видео. Как ты относишься к сравнениям?
— Отец был хорошо сложенным мужчиной во всех аспектах. Я смотрю, мои сыновья тоже стремятся быть на меня похожими. Мы невольно берем то, что нам нравится, из этого мира и таким образом создаем себя. Я ничего специально не делал, чтобы быть похожим на отца. Но он мне нравился во многом. И если я на него похож в чем-то, то для меня это является комплиментом.
«Постригите сына!»
— Ты как-то говорил, что вы с отцом все же из разных измерений. Что ты имел в виду?
— Отец мыслил в рамках того информационного поля, в котором он находился. А сегодня оно расширилось благодаря Интернету. Я всю жизнь изучал тайны управления человечеством. Например, у отца есть песня «КПСС», я ее люблю петь, но я ее поменял — ФРС СС. То есть отец мыслил в масштабах страны, я мыслю в масштабах всей земли. Потому что отдельно стоящей страны не существует, все взаимосвязано на земле. И объективно существует единый управляющий центр, и этот центр имеет недоброе начало, к сожалению. Но все, что окружает нас, — это мысль, а значит, и сознание наше способно сотворить совершенно другой мир. Но кто-то формирует его именно так. Мне это все интересно, и я об этом так или иначе говорю в каждой песне. И в лирических песнях в том числе, потому что даже отношения между мужчиной и женщиной упираются в некую систему.
— Общественного мнения?
— В том числе. Практически все сферы нашей жизни по сути лживы, чего ни коснись: питание — ложь, медицина, политика и так далее. И эта ложь формирует поколение людей за поколением. Когда я размещаю в соцсетях посты, где пытаюсь разрушить устоявшиеся догмы, призывая думать самостоятельно, большинству это не нравится: получается, что всю жизнь они живут не так. «Да кто ты вообще такой?»
— По поводу системы образования: я знаю, что ты обучался дома.
— Не то чтобы дома. Просто когда отец увидел у меня в учебнике «Родное слово» за четвертый класс Александра Невского с красным флагом с серпом и молотом, он понял, что там никакой правды нет. Мало того что у меня всю школу дневник был красный, потому что постоянно писали «постригите сына!», «ваш сын приходит на урок мокрый и красный», так отец еще и отвечал им: «а что ему делать на переменах, он же ребенок, ему хочется играть» или «длина волос никак не мешала ни Тургеневу, ни Гоголю создавать прекрасные творения, на обучении это не может сказаться, он ходит как ему нравится». Последней каплей стало то, что один из учебников он буквально растерзал, сделал красным кучу пометок и с этим отправил меня в школу. Это был скандал! Его вызвали в школу, была долгая беседа с директором. И они сошлись на том, что в школу я буду приходить только на экзамены. Для меня это был счастливый год — год до его смерти: ко мне приходила преподавать красивая молодая учительница, мы с ней философствовали и параллельно школьную программу изучали. Потом отца убили, я год пропустил. Вообще, в школу я пошел раньше всех — в шесть лет, потому как надоел я дома. Мама рассказывала, что я долго молчал — лет до пяти, потом как начал говорить, невозможно было остановить. В результате она отдала меня сначала в спецшколу с углубленным изучением английского и потом в частную гимназию, где мы сейчас планируем возродить музей отца.
— Расскажи, кстати, что произошло с музеем?
— Так как русская культура властью нашей, мягко говоря, не поддерживается, был уничтожен Народный фонд славянской письменности и культуры, в одном из помещений которого находился музей моего отца.
— Что значит уничтожен?
— Пришли судебные приставы в пятницу и сказали до понедельника освободить помещение. Как можно в России Фонд славянской письменности опечатывать за долги ЖКХ? Вон по 800 млрд отправляем на восстановление масонских храмов...
«Я знаю, что все хреново»
— Сейчас весьма актуальна тема про информационный фастфуд. И тут твои «Посвящение Децлу» и «СмысЛи»: «Пока в прайм-тайм нам льют мотивы, я буду мыслить, буду петь». Ты смотришь ТВ? Откуда черпаешь информацию?
— Во-первых, я подписан в YouTube на людей, которые мониторят все, что происходит в мире, и отображают это. А когда новость достойна, работает «сарафан». Конкретно следить за новостями — это убийство своего психологического состояния. Если я где-то наткнусь и посмотрю новости хоть раз — все, это депрессия на неделю! Потому что ты живешь, у тебя все нормально, дети радуют, какие-то творческие победы случаются, концерты… Баланс твоей жизни вполне гармоничен. И тут вдруг оказывается: как все в мире хреново-то! Но я стараюсь генерировать свою энергию в противовес этому. Поэтому я не смотрю телевизор очень давно и другим не советую. А информацию черпаю из Интернета только ту, что считаю полезной для формирования своего личного мнения о происходящем. Дело в том, что никакая новость просто так не дается — всегда есть определенная цель. Но надо бороться за объективность, потому что сила в правде.
— Часто человеку просто не хватает моральных сил бороться: он зарабатывает на жизнь, весь в кредитах и думает только о том, как прокормить семью.
— Проблема в том, что большинство людей сглатывают то, что им скармливают, и дома за стаканом возмущаются такой жизнью, а на следующий день покорно идут делать то же самое: «А как еще выжить?». С одной стороны, типа все хорошо, можно взять кредиты, работать всю жизнь на ипотеку. Но так ли должен жить человек?
— А ты представляешь себя взявшим ипотеку?
— Я не представляю себя ни в какой кабале. Не вижу смысла что-либо терпеть только потому, что мир таков. Мой мир не таков.
— А как ты относишься к переезду в другую страну? Как думаешь, нашел бы пристанище в случае чего?
— Нет. Хотя наш генофонд почти уничтожен, и настоящих воинов осталось очень мало — но они есть. Как Цой пел: «Мало кто остался в светлой памяти в трезвом уме да с твердой рукой в строю». И к России никакая зараза не липнет. Сильна в ней еще память о знаниях мироздания наших предков в ведической Руси. У меня есть один знакомый из племени в Сибири. У них нет ни денег, ни собственности, но есть своя территория. Если создается семья, мужики со всего племени собрались, за неделю поставили сруб — у молодоженов есть свой угол. Все дети вместе обучаются ремеслам, потом любимое выбирают. Все работают, все счастливы. Так жили наши предки. Это для меня идеал.
— Ты думаешь, таким образом может существовать целая цивилизация?
— Почему нет?
— А как же прогресс?
— Прогресс ли это? Все, что основано на нефтяной энергетике, — это регресс. Взяли абсолютно возобновляемый ресурс и качают деньги… Так можно взять морскую воду и продавать по… сколько там сейчас баррель стоит? Придумали миф: нефть — «черное золото». Все остальные энергетические технологии, связанные с любой сферой деятельности, всячески замалчиваются. Тем, кто реально понимает, что можно не сжигать нефть, не загаживать среду обитания, предлагает альтернативу — таким ломают судьбу.
— Несмотря ни на что, ты не сторонник депрессивного творчества, которое сейчас так модно. В твоих песнях звучат слова «открой окно — впусти в себя свет», в другой — «я ухожу от негатива, ведь нет нужды его терпеть», «можно лечиться, а не страдать — нам выбирать». Каковы твои призывы?
— Зло можно победить только добром. Я раньше был утопистом, идеалистом, верил, что мир в целом можно и нужно изменить. Но чем старше я становлюсь, тем больше понимаю, что этот мир — индивидуальный тренажер для каждого.
— Ты в одном из интервью говорил, что за тебя не берутся как за проект. По каким причинам?
— Мне бы сказали четко: так, Игорь, в интервью этого не касаемся, надеваешь вот это, завтра концерт, поешь вот это, вот это и это, послезавтра у нас фотосессия. А где я то? Я тогда где?!
«Они уходят, выполнив заданье»: о деле отца
— Я подняла публикации 91 го года, как мы освещали те трагические события. Также слушала твое мнение по поводу возобновления расследования...
— Я считаю, что все участники той драки в «Юбилейном» — жертвы. Я уверен: спецслужбы уничтожили отца, чтобы показать свою силу и безнаказанность — абсолютно ритуальное убийство, сатанинское, показательное. Ведь им ничего не стоило, могли спрогнозировать сценарий, как-то его подогреть. У отца был очень склочный директор — Валерий Шляфман. Ведь это был не первый такой случай на гастролях, он постоянно устраивал провокации. Малахов (Игорь Малахов — охранник и любовник Азизы. — О.М.) — да, бандит, но он же не идиот, чтобы убить публичного человека возле гримерок на гала-концерте. Я считаю, что под шумок развернувшегося скандала отца конкретно — прямо в сердце — застрелили. Более того, из зала вышел какой-то «типа доктор» и начал делать массаж грудной клетки, искусственное дыхание, что при огнестрельном ранении в сердце классифицироваться может однозначно как контрольный выстрел. Я общался с водителем «скорой помощи», который мне говорил: «Нас 45 минут держали. Шли вызовы с «Юбилейного», а нам не давали ехать». И только, видимо, когда убедились, что отца никакой реанимацией не спасти, «скорая» приехала и забрала уже практически бездыханное тело. Все эти люди — Азиза, Шляфман, Малахов — для отвода глаз. Еще важный момент: там одновременно находилось очень много людей, в том числе наших знакомых, но никто ничего конкретного не может сказать, никто толком не понял, что произошло. Нет единых показаний, которые бы сошлись. Ощущение, что там применили какое-то психотропное воздействие.
— Дело возобновлено. С тобой связывались следователи?
— Я узнал об этом из Интернета. Меня никогда не волновал вопрос, кто был непосредственным исполнителем. Отец сам объяснил, почему ушел, своей песней «Памяти Цоя»: «Они уходят, выполнив заданье. Их отзывают высшие миры». Он выполнил задание и ушел тогда, когда должен был уйти. Почему Есенина перед НЭПом убили? Почему отца убили именно в 91 м? Пока он пел антикоммунистические песни, он был угоден. Когда страну развалили, когда он увидел, что аббревиатуры поменялись, но не поменялись правила, он стал невыгоден. Зачем нужен человек, за которым пошли бы миллионы? Конечно, они его уничтожили. И доказал он это очень просто — написал песню «Господин президент», где говорит: «Слышишь, ты что? Мы в тебя верим, а ты тут показываешь, что не шибко отличаешься от прошлых предателей. Почему предатель и преступник — от вас по левое плечо на съезде?! Хватит!». Он эту песню отправил. Пришел ответ, что песня очень понравилась. И через два месяца Талькова убивают...
Занесен в базу «Миротворец»
— Перейдем к еще одной тяжелой теме — войне в Донбассе. Ты ездил в Донбасс. Что сподвигло?
— Я на Донбассе тусовался с 2008 года. Часто приезжал в Луганск, в частности. К друзьям. И еще я там влюбился очень сильно в девушку, в 2011-м у нас родилась дочь. После начала войны я, конечно же, туда ездил много раз. И для солдат пел, для ополченцев, и просто для людей, за что был занесен на сайт «Миротворец». Я не мог не поддержать Донбасс и буду продолжать туда ездить.
— Каково было выступать перед жителями?
— Это тяжелая энергетика. Например, в Макеевке играл в День города. Смотришь на них, у каждого такая печаль, тяжесть в глазах. Но люди пытаются веселиться, с детьми пришли... Когда выходишь перед тысячами людей, половина из которых потеряла дома, близких, и начинаешь петь песню «Братские народы»... Они все понимают и принимают эти песни на ура.
— С тобой спорят на концертах?
— Да, спорят те, кто не согласен с песнями. Например, песню «Украина и Россия» я начинаю: «Солдат, зачем идешь ты убивать и заставляешь защищать? Зачем тебе присяга, уничтожающая благо...», и они вот несогласны: нет, надо воевать, идти мочить всех. У меня тоже первая реакция была — я ехал воевать. Но потом понял, что мое оружие в другом — я должен быть миротворцем и уж никак не вынужденной марионеткой. Наверное, единственное, чего я боюсь в жизни, — если мне придется брать оружие, защищать своих родных, свою землю и убивать кого-то ради этого. Вот я бы больше всего этого не хотел. Это совсем не мое.
«Вегетарианство — вот мое христианство»
— Ты веган и сыроед. Как к этому пришел?
— На 90% сыроед. Я всегда уважал вегетарианцев, потому что пытался понять: как они могут приручить инстинкт чревоугодничества? Все оказалось проще: убираешь алкоголь, мыслительный процесс сразу становится естественным образом более нравственным. Вообще понятными становятся ориентиры. Я отказался от мяса, ел курицу, отмазывая себя тем, что у нее... менее осознанный взгляд. Потом отказался от курицы, рыбы, морепродуктов. Параллельно изучал нашу пищеварительную систему, влияние пищи на организм. Осознал, что у нас кишечник, как у травоядных, слишком длинный, чтобы переваривать это гниющее мясо. Прочел все мифы про белок: ты не можешь съесть чей-то белок и усвоить его. Поэтому рациональнее питаться аминокислотами, из которых создаются твои индивидуальные белки. Еда — самый тяжелый наркотик. У нас в кишечнике существует симбиотная и патогенная микрофлора. 99% людей кормят патогенную микрофлору, которая паразитирует. Питание — самая тесная взаимосвязь с миром. И очень важно делать это осознанно. Я к этому пришел. Я убежден в этом. Я никогда себя лучше не чувствовал в жизни. Я намного хуже выглядел десять лет назад.
— Твоя семья тебя поддерживает?
— Да. Жена и дети мои — веганы. Мы можем «гульнуть»: пойти в кино и поесть попкорна в кайф, можем даже взять веганской колбасы, с сыром тофу наделать бутеров, на костре что-то соорудить. То есть, я обычный человек. Но я отказался от пищи, связанной с уничтожением животных.
— Ты участвуешь в фестивале «Рок в защиту животных». Поддерживаешь зоозащиту?
— Я восхищаюсь зоозащитниками, потому что они делают великое дело. Я, к своему стыду, плохой зоозащитник, за исключением того, что никакого отношения к убийству животных не имею. Но как могу, поддерживаю!