В былые времена в России действовал принцип: «лучше отпустить десять виновных, чем посадить одного невиновного». Сейчас судьи зачастую исходят из другого — «лучше посадить всех десятерых, кто-то из них да будет виноват».
Презумпция невиновности, увы, уступила место презумпции доверия данным органов предварительного следствия. А к качеству работы последних, что греха таить, ох как много претензий. Шансы быть оправданным в итоге равны... нет, не нулю, а 0,6%.
Порох для внука министра госбезопасности
Григорий Мартиросов — врач московской скорой помощи. К слову, он родной внук народного комиссара внутренних дел, министра госбезопасности Армянской ССР Георгия Мартиросова.
ИЗ ДОСЬЕ «МК»:
Генерала Георгия Мартиросова считали правой рукой Берии на Кавказе. Но, по некоторым данным, между ними были весьма натянутые отношения. У Георгия Мартиросова вообще была интересная судьба: служил в разведке (та в ту пору относилась к НКВД) Грузии и Армении. Потом руководил строительством железных дорог (был начальником дорожно-транспортного отдела НКВД сначала Закавказской и Белорусской, а потом Латвийской железных дорог). Закончил карьеру увольнением из партии и из КГБ «в связи со служебным несоответствием».
Григорий после армии хотел пойти по стопам деда, подал документы в спецслужбу, но ему отказали. Официально поводом стало то, что во время службы в армии один раз ушел в самоволку к девушке, но неофициально пояснили: это из-за предка.
От деда у Григория осталась разве что страсть к охоте и оружию. Дома у Григория есть несколько охотничьих ружей, патроны, порох — все, разумеется, совершенно легальное. Как сам говорит, ему в охоте нравится не результат, а возможность выйти на природу, наблюдать за зверем. Но главное — очень он любит и ценит свою оружейную коллекцию, в которой много предметов — «эхо войны» (ржавые солдатские патроны в основном).
И вот дернуло Мартиросова заказать патроны в охотничьем интернет-магазине военного антиквариата «Держава». Оформил доставку через почту (к слову, после случая с Мартиросовым на сайте магазина стали писать, что возможен только самовывоз). Заказ быстро пришел, но бдительные почтовики сообщили о нем в правоохранительные органы. Те продемонстрировали служебное рвение и явились с постановление об обыске в митинскую квартиру Мартиросовых. Случилось это 2 февраля 2018 года.
— Было 7 утра, — рассказывает Григорий. — Подхожу к дверному глазку, вижу, стоит пять человек в форме. Показали «корочки». Я их пустил, разумеется.
Обыск длился долго, потому что полицейским очень не хотелось уходить ни с чем. Но врач скорой — не террорист и не оружейный барон. Что делать? Тогда правоохранители «прицепились» к двум банкам с порохом, которые стояли на столе. Стали говорить: мол, раз не в сейфе, то это нарушение.
Сын Григория — молодой (23 года ему исполнилось только недавно и уже... в колонии) инженер-оборонщик — в этот день был дома, и все происходило на его глазах. Парень решил, что у отца теперь отберут лицензию (в действительности этого бы не произошло, потому что закон об оружии позволяет вытаскивать из сейфа «ствол» и боеприпасы).
— А сын знает мою страсть, знает, что охота для меня — отдушина. Вот сдуру и ляпнул, что это его порох. Думал, что ему ничего не будет, поскольку у него и лицензии нет, вот ее и не отнять.
Стражи порядка составили акт и протокол, ушли. Кто мог подумать, что на Мартиросова-младшего заведут уголовное дело по статье 222.1 («Незаконные приобретение, передача, сбыт, хранение, перевозка или ношение взрывчатых веществ или взрывных устройств»)?!
Разбираю документы.
Все предельно ясно и просто. Владелец квартиры, в которой обнаружен порох, — один, и это Мартиросов-старший. Он является охотником и имеет право на его хранение. Вот он на всех допросах заявляет, что порох — его, и только его. Чего еще надо-то?
Полицейские, видимо, понимая шаткость обвинения, написали в материалах дела, что банки с порохом лежали под кроватью сына, а следовательно, принадлежали ему. Такие показания (про банки под кроватью) дали два свидетеля, которые являются действующими сотрудниками полиции, — Киреев и Долматов.
Не учли они, правда, что первоначальный акт обследования жилого помещения четко гласит: банки на столе, а под кроватью ничего не обнаружено. Протокол осмотра места происшествия тоже указывает, что порох найден именно на столе (и стоит пометка: «замечаний на этот протокол от участвующих лиц не поступило»).
И какое решение принял Тушинский суд, как выдумаете? Судья написал, что нет оснований сомневаться в достоверности показаний, цитирую «незаинтересованных в исходе дела свидетелей Киреева и Долматова». Минуточку, то есть участвующие в обыске полицейские — лица незаинтересованные?!
В общем, приговорили Мартиросова-младшего к 10 месяцам заключения, и уехал он по этапу.
— Сидит в колонии Курской области, мы с матерью сейчас собираемся на свидание, — говорит Мартиросов-старший. В глазах слезы. — Они парню всю жизнь испортили. С работы его уволили, на карьере «оборонщика» можно крест поставить... Я обратился в прокуратуру, но пришла отписка, что судебное решение законно. В УВД по СЗАО решается вопрос о проведении служебной проверки в отношении оперативников Киреева и Долматова, но я уверен, что ее не будет. Я пошел в Следственный комитет, требовал, чтобы привлекли за лжесвидетельствование этих двух сотрудников полиции. Когда я спрашивал следователя, как вообще так могли поступить полицейские, он мне ответил: «Это от скудости ума». Он вроде дал надежду, что разберется, но время идет, и ничего не происходит. Сын сидит уже седьмой месяц...
Мосгорсуд на днях рассмотрит апелляцию на приговор Мартиросову. Хочется верить, что вердикт отменят и парня реабилитируют. Но в нашей стране это не очень принято. Как говорится, нет такого тренда. По статистике, всего 0,6 процента оправдательных приговоров.
Дело о пропавших парашютах
В конце ноября 2016 года с полигона Рязанского училища (расположен в местечке Сельцы, и туда ребята выезжают на учения) пропали четыре парашютные системы «Арбалет-2». Сразу оговорюсь: эти парашюты предназначены для разведки и спецназа (они на сегодняшний день стоят на вооружении разведывательных и специальных систем ВДВ).
Ни купить, ни продать эти уникальные (аналогов в мире нет) системы гражданский человек не может. То есть смысла воровать их нет. И забегая вперед, скажу: спустя несколько дней все четыре парашюта были обнаружены в помещении командного пункта танкодрома. Родители курсантов полагают, что никто парашюты не крал, и это была обыкновенная халатность: к примеру, ответственный прапорщик перетащил их в другое место и забыл с бодуна.
Но следствие уверено в другом: преступление точно было совершено, просто похитители потом подбросили парашюты, испугавшись ответственности. Более того, двух курсантов факультета спецназа уже осудили за хищение (им дали по два года условно), а еще трое в ближайшие дни предстанут перед судом за дачу ложных показаний (по версии следствия, выгораживали своих товарищей).
Итак, осужденные — Дмитрий Пугачев и Никита Матяшев. Оба — сыновья полковников.
—Я офицер в третьем поколении, более двадцати лет отдал службе нашей Родине, ветеран боевых действий (Таджикистан, Ангола, Чечня), имею государственные награды, — говорит Пугачев-старший. — А меня и папу второго курсанта следователи знаете, как называют? «Отцы-негодяи». Это за то, что мы жалуемся на них в военную прокуратуру. Но я не отступлю.
Если бы мне представили неопровержимые доказательства, что мой сын украл, я бы перестал бороться. Я бы сказал сыну — виноват, сиди. А их — прямых улик — не было и нет. Следствие не установило даже цели и мотивы преступления. Зачем нашим ребятам понадобились бы эти парашюты? Я сам профессиональный парашютист. Точно вам говорю — «Арбалет-2» даже в хозяйстве никак невозможно использовать, потому что его стропы не подходят ни для чего.
— Следствие поступило подло и низко, — продолжает Пугачев. — Два года шло разбирательство, и в итоге ребят арестовали перед самым выпуском из училища. Они были отстранены от сдачи за пять дней до государственных экзаменов и с позором отчислены из училища за два дня до выпуска! Сломали судьбы готовым разведчикам, без пяти минут офицерам спецназа, которые могли бы по первому требованию бросаться в самое пекло.
Слушаешь отца, и сердце кровью обливается. Но что если он сам введен в заблуждение? Что если слепая родительская любовь не дает ему увидеть правду? На что опиралось следствие, когда возбуждало уголовное дело против ребят?
Оказывается, есть биллинг звонков, который показывает: Пугачев, Матяшев и еще двое их товарищей были в этом районе примерно в то же время, когда могло произойти похищение. Есть записи камер видеонаблюдения, где видна машина, на которой они ехали. А еще есть бирка от одного рюкзака, которую нашли под кроватью в частном доме бабушки Пугачева.
Вот что происходило по версии отцов.
— Мой сын в суете забыл на учениях на полигоне свой рюкзак, в котором были радиостанция, маскировочный халат и т.д., — рассказывает Пугачев. — Вернулся в училище (оно в 60 км от учебного центра Сельцы), и тут звонок. Один из курсантов параллельного потока рюкзак нашел. Это случилось в пятницу, а в понедельник моему сыну рюкзак должен был понадобиться. Так что надо было ехать забирать.
Он взял машину супруги (рано женился, жена уже в положении) и поехал вместе с другом. По дороге встретили еще двух товарищей, позвали с собой. И вся эта компания из четырех курсантов подъехала к полигону, и курсант параллельного курса вынес найденный им рюкзак. Вот и все. Замечу: точная дата пропажи парашютов следствием не установлена. Может, они исчезли за день или два, а может, позже. Но поскольку наши были примерно в этот период, да еще на машине, то первыми попали под подозрение.
Следствие жестко надавило на всех четырех подозреваемых и на их ближайших родственников (доказательства этому есть в распоряжении редакции. — Авт.).
— Мой с Матяшевым стояли на своем — ничего не брали, только рюкзак, — продолжает полковник. — Хотя следователь и наручники перед лицом крутил, и грозил из училища отчислить. А другие двое дрогнули. Им следователь сказал: «Вот вы задержаны, а эти гуляют на свободе. Дайте на них показания — и все изменится». И они подписали. Наших двоих на основании этих показаний арестовывают, в СИЗО бросают. Но на суде оба парня отказались от своих слов, заявили, что оговорили товарищей. Если бы вы только знали, как это разозлило следствие!
Но слова словами, а как насчет фактических доказательств? На парашютах ведь должны были остаться отпечатки пальцев, следы ДНК. Ни одна из экспертиз ничего не показала. Что касается бирки, отцы уверены, что ее в дом бабушки подбросили, потому что обыск у нее провели сразу после обнаружения парашютов на танкодорме, а не до. К слову, следователь написал статью в местную газету, где, по сути, признается: прямых улик нет, а обвинение построено на совокупности косвенных доказательств.
Приговор в отношении Пугачева и Матяшев, повторюсь, вынесен. Но даже на этом история не закончилась. Следствие жаждет мести. К уголовной ответственности пытаются привлечь трех парней — двух отказавшихся от первоначальных показаний и того, который заявил, что нашел рюкзак Пугачева в палатке на полигоне и позвонил ему.
— Я в шоке, — говорит его отец (он приехал в редакцию вместе с Пугачевым-старшим). — Сын окончил училище, служит. И вот, спустя столько времени решили его судить за лжесвидетельствование. За то, что он якобы выгораживал товарища, а на самом деле никакого рюкзака не видел. Вот, допустим, осудят его сейчас, а значит, придется ему уйти со службы? Он сейчас в командировке, решает задачи особой важности... Я не понимаю — как можно разбрасываться офицерами спецназа?!
У двоих других парней статья все та же — 307 УК РФ «заведомо ложные показания». Дело ведет следственный отдел Рязанского гарнизона. А они, к слову, сейчас лейтенанты, служат на Дальнем Востоке.
Я вот думаю — пять судеб поломают ради чего? Ради парашютов, которые в целости и сохранности? Чтобы показать, что нужно сотрудничать со следствием? По мне, так даже если действительно эти злосчастные парашюты хотели похитить (может, ради шутки или на спор), то во всей этой истории курсанты переиграли следствие и показали себя в лучшем свете, если сравнивать со следствием. С такими, которые стояли за товарищей до конца, — хоть в разведку, хоть куда. А следствие... Оно недокрутило, недоработало, не нашло прямых улик и никого по большому счету в виновности парней не убедило. Но, может, потому им и дали условный срок. В адвокатской среде давно гуляет анекдот про судью, который на вопрос «может ли он посадить невиновного» возмущенно отвечает: «Ну что вы! Я дам ему условно!».
Две истории (обе попали в Совет при Президенте РФ по развитию гражданского общества и правам человека) во многом схожи и, увы, показательны. Судья сегодня зачастую мыслит как чиновник. Вот, с одной стороны, перед ним обвиняемый — некий сомнительный персонаж, с другой — работа оперативников, следователя, прокуратуры и т.д. В чью пользу он будет трактовать сомнения? Конечно, в пользу правоохранителей, поскольку государство содержит их. И судьба человека (в нашем случае, согласитесь, не самых плохих молодых людей) для него в этом свете становится совсем не важной.