«Беглеца или поймают, или его волки съедят»
За плечами у начальника Московского конвоя — Пермское высшее военное командно-инженерное училище ракетных войск, 13 лет службы в дальних гарнизонах. Потом он попал служить в систему исполнения наказаний. В ГУФСИН России по Пермскому краю занимался организацией службы охраны.
— Регион был большой, третий в стране по количеству колоний, — рассказывает Андрей Александрович. — До некоторых можно было добраться только по лесовозным дорогам. Как уезжали в командировки в понедельник рано утром — так ближе к ночи в пятницу возвращались домой. Контролировали, как организована охрана периметра различных зон.
Особенно запомнилась исправительная колония строгого режима №12, расположенная на западном склоне Уральских гор. Периметр колонии был около полутора километров, и почти шесть — периметр лесобиржи. Там шел молевой сплав. По рекам и Широковскому водохранилищу сплавляли лес. Часовых в водном секторе на вышках меняли на катерах. Помню, несколько раз осужденные прятались в горах опилок, а проголодавшись, сами и выходили. Кто-то убегал. А это же север Пермской области, расстояния — огромные. Дорога из лесных учреждений — одна. Все знали, что беглеца или поймают, или его волки съедят…
В 2004 году Андрею Александровичу Архипову предложили перевестись в столицу — он стал заместителем начальника Управления по охране УФСИН России по городу Москве.
— Раньше одни и те же сотрудники стояли на постах как в корпусах, так и на вышках. После того как в 2001 году из следственного изолятора №2, прорыв подземный ход алюминиевыми ложками, сбежали трое приговоренных к пожизненному сроку осужденных, было принято решение разделить «режим» и «охрану». Следственные изоляторы стали охранять отдельные подразделения. Были выделены средства на инженерно-технические средства охраны. Появились современные ограждения, датчики, по периметру были установлены видеокамеры, чтобы не было «мертвых зон». Опыт работы в Перми я пытался внедрить в Москве. Тогда в столице было шесть следственных изоляторов; потом, после захвата заложников в 2006 году в СИЗО №9 в Капотне, принадлежащий УФСИН России по Московской области, нам передали и этот объект.
— Как получилось, что через четыре года вы возглавили столичное Управление по конвоированию?
— Охрана с конвоем всегда работали бок о бок. В 2010 году предыдущий начальник ушел на пенсию — мне предложили занять эту должность. Раньше конвоированием занимались Внутренние войска. В 1998 году вышел указ президента — эти полномочия передали Управлению по конвоированию и переданы в ведение уголовно-исполнительной системы.
— Что собой представляет вагонзак, предназначенный для перевозки осужденных?
— Это аналог пассажирского вагона, он раскрашен в те же цвета. Но одна стена у спецвагона глухая, окна есть только со стороны коридора. Вместо купе — 8–9 камер с решетками. По коридору круглосуточно ходит часовой. Так же, как в следственных изоляторах, осужденные размещаются в зависимости от режима. В разных камерах едут впервые осужденные и рецидивисты, отдельно размещаются женщины, подростки, иностранцы, бывшие сотрудники правоохранительных органов.
— Какая бывает максимальная загрузка? И почему осужденным не положены в дороге подушки и матрасы?
— Сейчас нормы пересмотрены, возим порядка 60 человек. Осужденные едут по тарифу общего вагона, поэтому в камерах нет ни матрасов, ни простыней. Самый длинный маршрут длится двое с половиной суток, как, например, в Челябинск. Далее осужденного передают на следующий этап. Но кто-то из осужденных выходит уже спустя несколько часов. Кто-то подсаживается по дороге и едет один день. За пять суток, по маршруту туда и обратно, перевозим порядка 300 человек.
— Это правда, что заключенным в целях безопасности никогда заранее не сообщают, куда их везут?
— Об этом на самом деле не говорят. Но они каким-то образом об этом узнают. Многим о маршруте следования сообщают адвокаты. Случалось, что у осужденных при обыске в изоляторах находили даже листы с пометками о расписании спецвагонов. Но порядок распределения по колониям все они примерно знают. Сейчас большинство осужденных едут отбывать наказание по месту жительства.
— Что входит в сухой паек, который выдают осужденным в дорогу?
— Быстрорастворимые супы и каши, галеты, чай, сахар. Три раза в день мы выдаем им кипяток.
— Курить в спецвагоне заключенным разрешается?
— Нет. Где-то в регионах, случалось, осужденные бунтовали, вскрывали вены… Мы своих сотрудников учим договариваться. Уже не те времена, чтобы бегать с палками по вагону. Сейчас они очень быстро успокаиваются при виде видеорегистратора, которым оснащен каждый часовой на посту. Как только начинают шуметь, наши сотрудники им объявляют: «Ваши действия записываются, они незаконны». И они мигом стихают, понимая, что идет видеофиксация — это, в свою очередь, может повлечь взыскание и отразиться на условно-досрочном освобождении.
— Как происходит отбор в ваше подразделение? Какие требования предъявляются к будущим конвоирам?
— Они должны быть психологически устойчивыми, потому что нести службу приходится в отрыве от подразделения, в ограниченном пространстве — в автозаках и специальных железнодорожных вагонах. А это сложно. Нужно иметь определенную нервную систему. Когда на тебя кричат, нужно сохранять спокойствие, обращаться к осужденному на «вы» и объяснять незаконность его действий. А у каждого из наших подопечных — свой характер, своя беда. Мы возим и психически больных людей, и больных туберкулезом. В современных вагонах есть специальная камера с ионизаторами. Там отдельная вентиляция. Но этих осужденных, как и всех остальных, по первому требованию по одному мы выводим в туалет. Для этого создается специальная группа. Все проходит под контролем. На двери в туалете есть окно со шторкой с внешней стороны.
«Сим-карты зашивают в резинки от трусов»
Перед этапом всех заключенных и их личные вещи тщательно обыскивают. Случается, что во флаконе с пеной в потайном отсеке они прячут сотовый телефон, в подошве домашних тапочек — зарядное устройство, в подкладку одежды зашивают заточки и капроновые удавки. Внутри ватных палочек пытаются пронести иглы для татуировок…
— На какие еще хитрости идут заключенные и их родственники, чтобы спрятать запрещенные предметы?
— На пути следования мы изымаем у осужденных спички, по прибытии на место — возвращаем. Один раз мне показали кроссовки, подошва которого вся была утыкана спичками. При этом на поверхности едва виднелись их края. А с первого взгляда казалось, что это пористая подошва, и только! Приходится изымать также деньги, заточенные ложки, которые осужденные используют как ножи, а также сим-карты, которые умельцы умудряются зашивать в резинки от трусов. Благо сейчас во всех изоляторах стоят рентгеновские аппараты. За год мы изымаем порядка 250 сим-карт.
— Бывало, что осужденные умирали при конвоировании?
— Такие случаи были. При этом сразу вызывается транспортная полиция, все это фиксируется. Труп сдается. Бывали и суициды. Помню, не то кореец, не то китаец повесился на ремне, который он привязал к решетке…
— В конвое нет сотрудников женского пола, но дам-преступниц вы перевозите. Наверняка бывают среди «спецпассажиров» и беременные. Роды готовы принять в дороге?..
— Беременные со сроком более 6 месяцев конвоируются только в сопровождении медика. Чаще всего перевозим их на короткие расстояния, например, от Москвы до Можайска, где находится женская колония. Бывало, что возили в Иваново. Даже если у одной из них начнутся схватки, начальник караула тут же вызовет на ближайшую станцию бригаду врачей или «скорую».
— В октябре 1981-го в спецвагоне, который следовал на Западный Урал, осужденные двумя сапожными ножами, переданными с воли, проковыряли нижнюю обшивку вагона, проломили днище и сбежали. А в наше время были подобные побеги?
— Нет, побегов из спецвагонов у нас не было. А вот при посадке в вагон предпринимались попытки к бегству. Было и нападение на вагонзак. ЧП произошло под Челябинском, в Кропачево, когда поезд стоял на станции. Мы везли осужденного молодого человека. Его друзья, «приняв на грудь», решили поговорить со своим товарищем и стали залезать на окна спецвагона. Разбили стекло. Караулу пришлось стрелять в воздух. Пацанье тут же разбежалось. Но их потом всех задержали. На соседних путях стоял локомотив, камера на нем была направлена вперед, все действия «братвы» были зафиксированы.
— Говорят, что караул зимой с собой в дорогу неизменно берет несколько пар охотничьих лыж…
— В случае побега осужденных из состава караула назначается группа преследования. Раньше у наших сотрудников были с собой армейские лыжи, а сейчас мы закупили снегоступы, охотничьи — широкие и короткие — лыжи. Представить, что кому-то удастся сбежать из современного вагонзака, сложно. Но лыжи мы по-прежнему возим с собой.
— Это правда, что осужденные могут договориться, раскачать вагон и даже повалить его на землю? Он же, как правило, последний в составе.
— Он может стоять и первым в составе поезда. Я думаю, что описанный вами сценарий — из разряда баек. Современный автозак-то на базе «КамАЗа» сейчас не раскачаешь — что уж говорить о железнодорожном вагоне!
— Были случаи нападения на спецавтомобиль? Кто-то из подельников пытался освободить конвоируемых из-под стражи?
— В 90-е годы были определенные сложности. Сейчас никто внаглую не лезет, не зажимает специально автозак машинами с двух сторон. Это удел кинематографистов. Если мы везем каких-то опасных преступников, нас сопровождает спецназ. Все автозаки снабжены видеонаблюдением — как внутренним, так и внешним. Передвижения спецавтомобиля отслеживается по системе ГЛОНАСС. Все это отображается на мониторе у дежурного в части. В любой момент он готов связаться с начальником караула или вызвать группу быстрого реагирования.
— 1 августа 2017 года из здания Мособлсуда попытались сбежать участники «банды ГТА». В результате перестрелки трое из них были уничтожены. Как получилось, что пятеро подсудимых оказались в одном лифте с двумя конвоирами — мужчиной и женщиной?
— Мне бы не хотелось оценивать действия сотрудников полиции. По данному происшествию ведется разбирательство. Мы судебным конвоированием не занимаемся. Правда, в свое время наше подразделение занималось сопровождением всей группы ЮКОСа. Может быть, потому, что при реформировании Внутренних войск к нам в Управление по конвоированию попали самые опытные сотрудники батальона 32-й отдельной бригады Московского округа ВВ МВД России. Также мы конвоировали «ночного губернатора» Санкт-Петербурга Владимира Барсукова (Кумарина).
«За лидером банды Гагиевым летали три раза»
— Вы также перевозите обвиняемых и осужденных на самолетах. Решеток и камер там нет. Как происходит воздушное конвоирование?
— Летаем на самолетах со своими подопечными на судебно-следственные действия. Воздушным транспортом перевозим под конвоем женщин с детьми, если ехать на поезде требуется больше суток. Летаем, в частности, на Дальний Восток. Перевозим на гражданских рейсах по одному-двое осужденных, а из Калининграда, бывает, сопровождаем 5–6 человек.
— 19 августа 1990 года 15 уголовников захватили самолет Ту-154, следовавший из Нерюнгри в Якутск, чтобы угнать его с заложниками в Пакистан…
— Это были лихие 90-е. Примечательно, что на заключенных было всего три пары наручников. Сегодня подобное исключено. У наших коллег из службы конвоирования ГУФСИН России по Красноярскому краю, например, есть плановый маршрут в Норильск. По железной дороге в заполярный город не попадешь. Для большого этапа они арендуют целый самолет. Предварительно отрабатывают свои действия при рассадке осужденных на муляже-тренажере Як-42. У них прямо на плацу стоит старый списанный самолет, а также спецвагон. Все действия конвоя отработаны до автоматизма.
— Ваше управление единственное в России занимается экстрадицией задержанных из-за рубежа. Как это происходит?
— Человека привозят в полицейский участок, обыскивают, осматривают, готовят к перелету. При этом присутствуют сотрудник Интерпола и консул. Потом его передают нашим сотрудникам. В паре с конвоем всегда летает сотрудник ФСИН. Все — в гражданской одежде.
Когда ведем человека в самолет, он одной рукой пристегнут наручниками к конвоиру. Стараемся, чтобы это не бросалось в глаза. Накидываем сверху наручников пиджак или плащ. Размещаемся в самолете на задних рядах. Мы летаем на обычных гражданских рейсах. И стараемся не доставлять неудобства остальным пассажирам.
— Бортпроводников заранее предупреждают, что на борту будет пассажир под конвоем?
— Об этом известно и командиру корабля, и команде бортпроводников. Они нам всячески помогают. Например, когда экстрадируемого человека мы выводим в туалет, просим стюардесс на это время перекрыть проход. Из соображений безопасности дверь в туалетную кабинку остается приоткрытой. Когда экстрадируем женщин, дверь в туалет разрешается закрывать. Женщин мы конвоируем без наручников.
— Когда разносят бортовое питание, ваш подопечный остается в наручниках?
— Он остается в наручниках на протяжении всего полета. В них и ест. Никто его с ложечки не кормит.
— Как они ведут себя?
— По-разному. Бывает, что мы забираем человека, который находится там под домашним арестом. Некоторые из них самостоятельно прибывают в аэропорт. С ними трудностей не возникает. Кто-то не желает, чтобы его экстрадировали, делает все возможное, чтобы его не посадили в самолет, начинают кричать, шуметь. Адвокат ему подсказывает, что нужно делать, чтобы ему отказали в полете…
— Как действуете в этом случае?
— Берем под руки покрепче и ведем в салон. Еще когда принимаем человека, объясняем, что он в любом случае улетит. Они кричат и шумят ровно до того момента, пока самолет не взлетел. Потом мигом успокаиваются. На крайний случай у нас с собой есть специальные пояса, с помощью которых руки пристегиваются к поясу. И человек становится обездвижен. Но в последнее время все проходит спокойно.
— Как подбираете сотрудников для этой миссии?
— Конвоиры должны быть крепкими и габаритными, иметь внушительный вид, чтобы у того, кого мы экстрадируем, даже мысли не было сопротивляться. Помню, в армии у меня был знакомый капитан, рост которого зашкаливал за два метра. Воспитывая прапорщиков, в шутку он говорил: «Я тебя бить не буду. Я на тебя упаду»…
Летает у меня порядка 20 человек. В год у них бывает 60–70 караулов, в остальное время они занимаются обычной службой.
— Воздушный караул вооружен?
— Нет. Оружие все равно требуется сдавать командиру корабля. Его помещают в специальный сейф. Поэтому его брать с собой не имеет смысла. За границей полиция доставляет человека к самому самолету, а при приземлении его встречает вооруженный конвой.
— Кого чаще всего приходится экстрадировать?
— Основная масса — это мошенники, которых обвиняют в экономических преступлениях. Одно время очень много возили «авторитетов» из Испании, экстрадировали их пачками. Сейчас очень много возим боевиков, оставшихся еще со времен военных кампаний в Чечне. Их очень много осело в Германии. Сейчас там активно разбираются с беженцами из Африки, и чеченские боевики начали попадать «под замес». С их экстрадицией проблем не возникает. Они уважают силу.
— Кого из известных людей пришлось экстрадировать в последнее время?
— 3 января доставили в Москву бывшего министра финансов Подмосковья Алексея Кузнецова, которого обвиняют в хищении 14 миллиардов рублей из подмосковного бюджета. Отставной чиновник был заочно арестован еще в 2011 году. Пять лет его пытались экстрадировать. И в Новый год это сделать удалось. Первого января наши сотрудники улетели за ним, третьего привезли в Москву.
В прошлом году из Австрии перевозили Аслана Гагиева, за которым числится 60 убийств. Он руководил бандой, которая занималась заказными убийствами. Летали за ним три раза. Его адвокат подавал одну жалобу за другой. В частности, предоставлял справку о том, что у Гагиева за время пребывания в австрийской тюрьме развилась редкая форма аэрофобии. И он якобы может не пережить перелета в Россию. Но потом его все-таки экстрадировали. Долетел живым и здоровым. Доставляли мы из Италии и бывшего руководителя Росграницы Дмитрия Безделова, который подозревался в хищении в крупном размере.
— Конвою разрешается беседовать с подопечными?
— Они общаются. Тот, кого везем, как правило, рассказывает свою историю. Этот разговор успокаивает человека. Все заинтересованы, чтобы полет прошел нормально.
— В какие из дальних стран довелось летать?
— Возили людей из Чили, Эквадора, ЮАР, Индии, Перу. Однажды самолет по техническим причинам сел на северо-востоке Южной Америки, в Гвиане, и нашим сотрудникам пришлось сутки провести в гостинице в одном номере с жуликом.
В нашей работе есть свои особенности. Например, мы знаем, что того, кто был в Израиле, нельзя отправлять в арабский мир. И наоборот. У них в паспорте есть соответствующий штамп, могут не пропустить.
А однажды в Объединенных Арабских Эмиратах у нашего сотрудника изъяли из багажа наручники. Мы смогли вернуть их только через полгода. Были задействованы дипломаты, шла долгая переписка. Не положено у них ввозить наручники, и всё! В том случае конвою пришлось использовать пластмассовые наручники со стяжками.
■ ■ ■
— Сколько в среднем получают конвоиры?
— От 30 тысяч рублей. Начальники караулов — от 45 до 50. Как видите, негусто для такой напряженной работы. Но управление у нас укомплектовано. Вакансий практически нет, но люди все равно увольняются, места освобождаются. Кандидаты приходят постоянно. С каждым беседую лично. Меня всегда настораживает, если человек пытается к нам перевестись из какой-то колонии, ссылаясь на то, что там тяжело работать. У нас работа еще сложнее. С каждым соискателем работает психолог. Проверяем его по всем учетным базам ГУВД и МВД. В основном новичков приводят сотрудники управления, которые готовы за них письменно поручиться.
— У конвоя — ненормированный рабочий день, многодневные командировки, стрессы, недосыпания. А есть что-то положительное в этой работе?
— Я бы сказал — стабильность. Мы сделали для своих сотрудников хороший график, мини-вахту. Двое суток они работают, шесть — отдыхают. Понятно, что не всегда мы этот график выдерживаем, часто сотрудники находятся на занятиях. Они почти все у нас из соседних регионов: Тульской, Владимирской, Ивановской, Рязанской областей. У них остается время на домашнее хозяйство. Еще я заметил: чем сложнее и напряженнее работа, тем больше среди сотрудников творческих личностей. У нас ребята пишут стихи, прекрасно поют, импровизируют на различных музыкальных инструментах… Я, в свою очередь, душу отвожу на даче. Но при этом телефон у меня включен 24 часа в сутки. В любое время мне могут позвонить из любого города, из любого вагона.